После возвращения с крестного хода я попал в ковидный госпиталь, где провёл две недели. А всего болел больше месяца. «Среднетяжёлая форма» – такова формулировка из больничной выписки.

Тяжело было физически и морально. Ведь я совершил труд во славу Божию – так говорят о крестных ходах. И, получается, защиты не получил. Мне стало казаться, что это несправедливо. А может, так небеса советуют больше не участвовать в паломнических поездках, не ходить в крестные ходы?

Настоятель нашего храма отец Александр казался мне без пяти минут святым. Человеку почти восемьдесят, а он проводит службы самостоятельно, выстаивает долгие часы. Когда наблюдаю за батюшкой в храме, мне кажется, что рядом с отцом Александром стоят два ангела и незримо поддерживают его под руки. А тут я со своей мелочёвкой… Нужен был кто-нибудь менее величественный.

Гостил у родственников и зашёл в церковь. Раньше уже бывал там и знал, что отец Виталий – довольно молодой священник. Вот ему я и рассказал о своей проблеме.

Батюшка выслушал очень внимательно, ни разу не прервал. А когда я закончил, улыбнулся и спросил ласково:
– Не могу понять: вы что, сейчас на Господа мне жалуетесь?

И так же ласково, но уже без улыбки, добавил:
– Люди за веру на крест шли, в огонь, их камнями побивали… А вы поболели месяц без осложнений и решили откреститься от трудов во славу Божию. Так вас ведь никто не неволил, когда вы отправлялись в крестный ход. И чего вы от меня хотите? Сочувствия? Вам кажется, что Всевышний не спас вас от коронавируса. Вы что, специалист по Промыслу Господню? Откуда знаете, от чего Он вас действительно уберёг?

Именно после этого разговора я вскоре оказался в Костомарове, в Спасском женском монастыре.

Я надеялся на полученный иммунитет. Правда, везде пишут, что можно заразиться КОВИДом второй раз сразу после первого. Но эти мысли оставили меня, едва я ступил на территорию монастыря и дошёл до церкви иконы Божией Матери «Взыскание погибших». Потом бросил беглый взгляд в сторону меловых гор и замер в восхищении.

Редкая по красоте панорама – россыпь храмов из белого камня. Словно драгоценные жемчужины в ожерелье, нанизанные на нитку холмов. Это знаменитые «пещеры покаяния».

Там царит холод. Несмотря на октябрь, на улице стояла летняя погода, но в пещерах я замерзал. А ведь монахи жили в них круглый год. Своды в одной обители поражали высотой, в другой макушка чиркала по потолку. Интерьер скудный, даже спартанская обстановка покажется роскошью.

Особенно поразителен подвиг столпников в «пещерах покаяния». Человек находит столп – небольшую башню, колонну или просто камень, как Серафим Саровский, – и проводит круглые сутки, стоя в молитвах. В пещерах делали крохотные вертикальные закутки, где невозможно ни лежать, ни сидеть. Там монахи для смирения плоти находились по нескольку лет. Особо аскетичные иноки вбивали в стену крюки и привязывали себя к ним верёвками, чтобы даже спать стоя.
Теоретически так жить нельзя, это за пределом человеческих возможностей. Но для людей, чья вера монолитна, как скала, возможно всё.

История умалчивает, кто и когда выдолбил эти пещеры. По одной из версий, «пещеры покаяния» появились в первые века нашей эры. Представить только: ты касаешься стен, которые трогали современники первых христиан! Дыхание учащается, холодок пробегает по спине, будто погружаешься в глубь тысячелетий. Уж очень похожи эти места на катакомбы Каппадокии.

Другая версия: пещеры появились в VIII–IX веках. В них прятались последние иконоборцы от преследования византийских императоров. Окраина будущей Киевской Руси, видно, показалась им самым безопасным местом.

Все храмы подземные, кроме церкви Божией Матери «Взыскание погибших». Здесь я побывал на вечерней службе. Монашеская служба – нечто запредельное. Ни одного лишнего движения, всё рассчитано до мелочей. С точностью до секунды монахини кладут коврики на пол, гасят свет, устанавливают книги на аналой. Я наблюдал, уверенный в том, что за несколько часов должна произойти и у них какая-то заминка. Однако не дождался.

Выйдя за монастырские ворота, достал термос и решил попить кофе, устроившись за столиком крытой трапезной. Меня окликнул пожилой дядечка с аккуратно постриженной бородкой.

– Из Ростовской области? – присвистнул он. – Далековато. У меня жена из Волгограда. Сам я местный, костомаровский. Рыбой торгую, – мужичок открыл бочонок, наполненный просоленными тушками. – И мёдом.

Рядом стояли трёхлитровые банки с содержимым цвета янтаря.

– Хотите мёда к кофе?

Я не отказался.

– Как же вы вируса не побоялись? – поинтересовался дядечка.
– Переболел ещё в июле–августе. После паломнической поездки. В крестный ход ходил.
– Получается, Бог не защитил? – усмехнулся дядечка.
– Ну, это с какой стороны посмотреть, – к этому времени я уже «проанализировал» Божий Промысел по совету отца Виталия. – Я работаю в спортивной школе и вернулся накануне профессионального праздника – Дня физкультурника. Позвонили коллеги и предложили поехать на базу, отдохнуть. Но я решил, что негоже сразу после крестного хода пьянствовать. А ведь на базе мог заразить весь коллектив. Потом посетил издание, с которым сотрудничаю, забрал газеты, но ни с кем не общался. Наконец сын хотел повидаться днём, и я сказал: приезжай вечером. И как раз перед его приездом у меня поднялась температура. Так что от меня ни один человек не подхватил КОВИД-19, кроме жены. Исходя из этого, могу сказать, что Господь меня ещё как берёг! А ведь людское осуждение во сто крат хуже болезни. Но никто не может бросить в меня камень: мол, я от тебя заразился. Разве только супруга. Но она переболела в лёгкой форме. Правда, ругалась, что в четырёх стенах сидели в летнюю жару. Зато сейчас помалкивает, когда в больнице нет мест, а запись на КТ на две недели вперёд.
– Неисповедимы пути Господни, – согласился дядечка. – А Божий Промысел – тайна за семью печатями.

И рассказал одну историю.

Все знают, что тюрьма – зло, никто туда по доброй воле не стремится. Но в этой жизни всякое бывает.

– У соседа Степана есть сын, Вовчик, – поведал дядечка. – В двадцать лет стал законченным алкоголиком, дня не мог обходиться без спиртного. Будучи хорошо поддатым, как-то раз с дружками угнал машину. Менты ребят повязали. Через пару дней Стёпа смотрит – подельники Вовчика уже по селу ходят, а сын всё ещё в кутузке. Сосед отправился к следователю. Ему назвали цену. У Степана как раз мать умерла, дом остался. Он рассчитывал, что Вовчик женится и поселится там. За полцены можно было домишко быстро сбагрить – денег на взятку хватило бы. Но сосед упёрся: «Не буду платить, пусть в зону идёт!»

Дали Вовчику три года. А на зоне ведь как? Есть у тебя бабло – можно достать и водку, и наркотики. Даже бабу тебе приведут. У Вовчика денег не было, Стёпа только посылками его поддерживал – чай, конфеты, сигареты… И за три года организм парня очистился. Когда Вова вышел на свободу, Степан боялся, что тот опять запьёт. Но Вовчик подался на Урал, женился. Двое детей студенты уже. Вот так тюрьма стала спасением. А останься на воле – спился бы или ножом пырнули в пьяной драке. Вовчик в молодости задиристый был. Такой вот Промысел Божий…

Я допил кофе, поблагодарил собеседника и собрался уходить.

– Слышь, ростовчанин! – сказал вслед мужичок. – А ты видел икону, в которую стреляли?

Икона Валаамской Божией Матери – одна из достопримечательностей монастыря. В ней шесть отверстий от пуль. Богоненавистник стрелял практически в упор, стараясь попасть в голову Девы Марии или Богомладенца. Но свинец разлетался в стороны, словно какая-то сила рассеивала пули. Это повергло стрелка и его приятелей в ужас. Говорят, происшествие случилось в годы ленинско-сталинских репрессий, но у местных жителей другое мнение.

– Везде пишут, что оружие держал сотрудник ГПУ–НКВД в 20–30-е годы, – пояснил дядечка. – На самом деле это случилось позднее. Я 59-го года рождения, а мама рассказывала, что в икону стреляли за год до моего появления.
– Так это уже во время «оттепели», – удивился я. – Кто же решился на такое?
– Кто-кто, коммунист с пистолетом, – вздохнул мужик. – Из органов. А их ведь учили цель поражать без промаха, чтоб все пули в «десятку». А тут из шести выстрелов в упор пять ушли в «молоко».
…После возвращения из Костомарова две недели уже прошло. Чувствую себя прекрасно. Гадаю теперь: кого за это благодарить? То ли иммунитет, то ли Промысел Божий.