Именно мне приходилось забирать из детского сада и старшую внучку, и среднего внука. Между прочим, почти восемь лет жизни. Хотя меня такая обязанность совсем не тяготила. Ведь это непередаваемое чувство – когда ребёнок радуется твоему приходу, словно не до конца верил, что его всё же отведут домой.

Определённые сложности возникали с внучкой. Стоило задержаться минут на пятнадцать, и меня уже встречали зарёванная Карина и две воспитательницы. Как они жалели нашу девочку, её родителей и меня! Уверяли, что с таким характером она вряд ли сможет нормально учиться в школе – ведь, несмотря на все их героические усилия, не способна на социализацию в коллективе.

По прошествии нескольких лет меня так и подмывало найти этих дам и поделиться успехами их воспитанницы – круглой отличницы, участницы всевозможных олимпиад, спортсменки.

Зато со вторым внуком проблем не возникало. Я уже рассказывал читателям о первом дне его пребывания в детском саду, когда Булат сделал замечание проверяющим из РОНО – мол, они своими разговорами мешают детям спать.

Однажды, придя за внуком, я застал его у шкафчиков в насквозь мокрой футболке. Мальчик спокойно объяснил:
– Я от Артёма убегал, он меня догоняет и бьёт.

В тот момент меня обуревали противоречивые чувства. Как отец двоих сыновей, всегда учил их давать сдачи, а тут такое пацифистское заявление от любимого внука, кстати, не обделённого ни ростом, ни мышечной массой.

Изменив педагогическим канонам, я с возмущением спросил:
– Неужели тебе слабо врезать ему в ответ?

В этот момент в коридор, где стояли шкафчики, вбежал запыхавшийся мальчик, весь в поту. Увидев меня, круто развернулся и помчался в группу. Ростом он еле доставал Булату до плеча. Улыбнувшись и стягивая с себя мокрую футболку, внук сказал:
– Вот видишь, картатай (дедушка. – баш.), Артём маленький, как его можно бить? Это он так играет.

Я растерялся и даже испытал чувство стыда, хотя вроде бы ничего плохого не совершил. А потом на душе стало тепло: наши дети понимают – нельзя совершать насилие над слабыми! Как обидно, что не всем взрослым доступна эта истина.

В связи с переездом за город и введёнными коронавирусными ограничениями проводы в детсад самого младшего внука, Амира, прошли без моего участия.

Наш поскрёбыш по характеру разительно отличается от брата и сестры, с первых сознательных проявлений он удивил зачатками лидерских качеств и безапелляционным тоном. Он не просил, а приказывал.

Сначала это казалось забавным. Как-то раз в ответ на его очередное распоряжение я шутя брякнул:
– Слушаюсь, товарищ генерал!

Смерив меня недовольным взглядом, внук отрезал:
– Я – полковник.

И смешно, и непонятно. Никогда ни я, ни мой сын не обсуждали с малышом воинские звания и их иерархию, а вот гляди-ка. Прозвище к трёхлетнему Амиру прилипло как банный лист. Признаюсь, мне нравились его милитаристские замашки. Мечталось, что не прервётся в роду офицерская династия и мой внук пополнит ряды курсантов Рязанского десантного училища, наденет голубой берет – я сам бережно храню такой у себя дома.

Но после поездки к деду Ване и бабуле Гале в Ульяновскую область с Амиром произошло резкая перемена – в его маленьком сердечке прочно обосновалась РЖД. Отныне всё, что не касается поездов и железной дороги, – вне его интересов. Но при этом привычка командовать никуда не делась.

Всё это у меня вызывало вполне обоснованные опасения насчёт пребывания внука в детском дошкольном учреждении, где уж точно не захотят считать его полковником.

Невестка неделю водила Амира в сад, правда, всего на несколько минут. А потом он впервые остался на дневной сон. Правда, поставил условие, что воспитательница Людмила Борисовна будет спать вместе с ним. Обошлось держанием за руку. С тех пор он ходит в сад с большим удовольствием. Мне лично объявил, что является заместителем воспитательницы.

Наверное, многим знакома ситуация, когда маленькие дети предъявляют свои неоспоримые права на мам и бабушек, не соглашаясь делить их ни с кем. Увы, отцы и деды здесь редко становятся предметом торга и споров. В один из вечеров и у нас с внуком состоялся делёж «движимого имущества» в лице моей супруги.

– Эй, ты, ну-ка отстань от моей жены! – потребовал я, приняв грозный вид. – Весь день не отпускаешь её от себя.
– Это моя нэнейка (бабушка. – искаж. баш.), а ты себе вот бабу Веру возьми.

Мы с женой еле удержались от смеха, представив, как я буду смотреться рядом с почти восьмидесятилетней соседкой. Мог бы и другую кандидатуру предложить, шельмец.

– Ладно, – сказал я с серьёзным лицом. – Раз такое дело, забирай свою нэнейку, а мне взамен отдашь воспитательницу Людмилу Борисовну.

Амир глубоко задумался. Посмотрел на бабулю, на меня, и нехотя выдохнул:
– Нет, Людмилу Борисовну не отдам. Забирай свою жену.

Я с трудом сохранял серьёзность, особенно глядя на выражение лица супруги – ведь совсем недавно она представляла собой несомненную ценность, и такая внезапная девальвация, да ещё в пользу совершенно незнакомой нам Людмилы Борисовны.
Моя жена, сама проработавшая педагогом более сорока лет, по достоинству оценила успех молодой коллеги – ведь та сумела подобрать ключик к не самому простому человеческому механизму, каким является наш младший внук. А у меня возникло желание хотя бы раз, несмотря на пандемию, посетить детский сад, чтобы познакомиться с его обожаемой воспитательницей.

Иногда Амир ставит в тупик и родителей. Однажды друзья нашей семьи пригласили Полковника вместе с папой на празднование пятилетнего юбилея. По возвращении мой сын выглядел весьма озабоченным. Оказывается, имениннику только с третьей попытки удалось задуть свечи на торте. Предыдущие два раза сделать это за него успевал наш внук! На замечание отца Амир резонно ответил, что у него тоже есть заветные желания и они должны исполниться.

Погостив у нас и уезжая обратно в город, Полковник поделился секретом: ему очень нравится девочка Ульяна из их группы. Польщённый доверием, я поинтересовался, чем же она его прельстила. Честно говоря, ответ меня разочаровал. Оказывается, избранницу привозят в сад на джипе «Мицубиси». Уж не знаю, с каких пор отцовский «Пассат» перестал соответствовать запросам ребёнка.

Наши внуки. Какие они все разные, какие все любимые. Даже не скажу, кто в ком больше нуждается – они в нас или мы в них. Душу греет мысль, что не зря прожита жизнь, не всё, слава Всевышнему, измеряется материально. А уж кто из них кем станет, чего добьётся, нам знать не дано.