– Самое большое влияние на меня оказал отец. Он мной занимался по-настоящему. Я ходил в радиокружок, собирал радиоприёмники, в музыкальной школе учился играть на баяне, фортепьяно, гитаре, занимался гимнастикой, лёгкой атлетикой, плаванием, боксом и футболом. Считался даже лучшим вратарём среди школьников. Попробовал всё.

Батя много времени проводил со мной, насколько это возможно для военного человека. Гулял со мной по вечерам, разговаривал на разные темы. Мы размышляли о тайнах космоса и загадках мира сего, о дружбе, военной службе, о том, кто такой человек и для чего он живёт. Как нужно прожить жизнь, к чему стремиться. Отец спрашивал моего мнения и давал советы, которые оказались для меня бесценными и очень помогли потом в Афганистане. Слова генералиссимуса, прославленного русского полководца Александра Васильевича Суворова «сам погибай, а товарища выручай» я услышал впервые именно от отца. И вот ещё его слова: «Об одном тебя прошу: стань настоящим человеком».

Да, мне повезло в жизни, мы стали с отцом настоящими друзьями. До сих пор вспоминаю его с особым тёплым чувством. Он ведь исполнил суворовскую заповедь – погиб в Афганистане, спасая экипаж вертолёта, сбитого душманами. Господи, упокой душу раба Твоего Анатолия Ивановича Буркова.

Что касается мамы, она всегда находилась рядом. Приучала меня к самостоятельности. Просила помыть посуду, подмести и помыть пол, прибраться за маленькой сестрёнкой, сходить в магазин. Однажды мама попросила купить продукты в магазине и дала мне три рубля, это были большие деньги. Жили мы тогда в Кустанае. А там ветра!.. Пришёл в сельпо, взялся за ручку двери, подул ветер, и я выпустил эти три рубля. А догнать не смог.

Вернулся домой расстроенный, соврал, что напали собаки. А мама говорит: «Сынок, никогда не обманывай. Неужели я тебе из-за трёх рублей что-нибудь плохое сделаю?» Она так спокойно и убедительно это сказала, что на всю жизнь в память врезалось. И я с тех пор перестал обманывать.

Я, конечно, тогда ещё не знал, что мама мне сказала не свои слова, а Божии, только по-своему. Теперь я знаю эти Божии слова: «Мерзость перед Господом – уста лживые». Низкий поклон моей маме, Господи, упокой её душу.

Вот это дед!

С большой любовью вспоминаю бабушку – как она гребёнкой меня вычёсывала, как про кота учёного рассказывала, который по цепи ходит. Жил я тогда каждое лето в Сибири, в селе Повалихе Алтайского края, у дедушки с бабушкой. Их дом стоял недалеко от деревни, прямо в лесу. И вся эта сказка была за окном. Выходишь, а вокруг ели, белки, которых можно кормить с рук. Ближе к вечеру осторожно подкрадывалась лиса, выискивая себе добычу в виде кур. Порой мимо ограды пробегал заяц.

Это была просто живая сказка, и я в ней жил! Слава Богу! И спасибо бабушке за её песни и стихи. Упокой, Господи, душу моей бабушки Агриппины Леонтьевны Бурковой.

Ещё огромную роль в моём взрослении сыграл дед. Он был, как и полагается мужчине, строгим человеком, и очень работящим, настоящим крестьянином. Приучал меня к труду. Благодаря ему я познал ещё в детстве весь крестьянский труд, научился выпалывать сорняки, колоть дрова, вспахивать и боронить с конём огород, косить траву и копнить её вилами, собирая в стога, ухаживать за скотом, убирать навоз.

Дед учил меня правильному отношению к себе – никогда не хныкать, терпеть и не жаловаться. Он ведь прошёл Великую Отечественную войну. Никогда не забуду, как он появился в палате Военно-медицинской академии, где я лежал. Как только дед узнал, что я тяжело ранен, тут же вылетел ко мне в Питер. И однажды утром ввалился в палату в полушубке, валенках, меховой шапке, с большой сумкой в руках.

– Где тут мой внук, без ноженек, без рученек?

Увидев меня с руками, хотя и с ранением, спросил:
– А писать рукой можешь?
– Могу.
– Напиши: здравствуй, дорогой дедушка.

Я написал.
– А протезы ног есть? Надевай.

Я надел.

– Пройдись по коридору.

Я взял палочку и пошёл, превозмогая боль, стараясь держаться уверенно – как бы перед дедом не упасть в грязь лицом. А тут дед ещё и спрашивает:
– А без палочки можешь?
– Конечно, – бодро сказал я, даже не подумав о последствиях. Убрал палочку и пошёл.

Да-а, это было испытание… Словами не опишешь. Дед посмотрел на меня с хитрым прищуром и сказал:
– Вижу, что не надо мне тебя забирать к себе, чтобы ухаживать. Скоро сам приедешь. Вот тебе баночки с груздочками, маслятками, мёдом, вареньем и соленьями.

Достал всё из сумки, поставил у кровати, попрощался, развернулся и улетел на Урал к родне, сообщать, что у меня всё в порядке. Это был, конечно, номер. В палате все просто обалдели – вот это дед! После его визита я семимильными шагами пошёл на поправку.

Спасибо деду за Победу и за то, что он для меня сделал! Упокой, Господи, его душу.

Три ключевых выбора

Вернусь к детству. Шло время, я задумывался о выборе профессии. Казалось бы – что тут думать? Вся жизнь среди авиаторов, над головой только самолёты и звёзды, отец постоянно в небе…

Но как-то раз отец вдруг спросил: «А обязательно ли тебе идти по моим стопам? Может, подумаешь о гражданской профессии? У нас ведь в роду военных не было: твой прадед крестьянин, дед всю жизнь лесничим работал, хотя воевали оба. Да и я в авиацию случайно попал. Может, на машиниста пойдёшь учиться? Или на следователя? Интересная, нужная профессия. Подумай».

Но меня посещала другая мысль – стать музыкантом! К тому времени я уже дважды в разных школах создавал вокально-инструментальные ансамбли и возглавлял их, пел, играл на гитаре, баяне, фортепьяно, ударных инструментах, балалайке. Кстати, балалайка – мой первый музыкальный инструмент. Дедушка в деревне научил. Но эту идею батя сразу же обнулил: «У мужчины должна быть мужская профессия, настоящая, надёжная. А музыка от тебя никуда не денется».

Так и сложилось. Даже сейчас, в монашестве, на встречах с молодёжью я беру в руки гитару и пою свои песни и песни своего друга-«афганца», поэта Александра Карпенко. Это песни о главном!

Но душа моя всё-таки тянулась к небу. И выбор был сделан – в 1974 году поступил в своё родное Челябинское высшее военное авиационное училище штурманов, на факультет дальней авиации. И с тех пор радуюсь этому. Я до сих пор иногда летаю, только теперь уже не на самолёте, а на паралёте. Это даже интересней: вокруг тебя не кабина, а открытый воздух, и под ногами неописуемая красота. Всем рекомендую, не пожалеете.

Кстати, о выборе профессии. В нашей жизни есть три ключевых выбора: профессии, жены или мужа и, самое главное, веры. Нет неверующих людей, все люди верующие, только каждый верит во что-то своё. Кто-то в чёрную кошку, в тринадцатое число, а кто-то верит, что Бог есть и Он источник и податель всех благ. Это выбор системы взглядов, которыми человек будет руководствоваться в своей жизни. И главное в этом выборе – ответить себе на несколько важных вопросов: от кого ты произошёл, кто родоначальник твоего рода, обезьяна или Бог – Творец вселенной, Творец всего сущего? И есть ли жизнь после смерти? Есть ли у тебя душа?

Так вот, от твоих убеждений зависят жизнь и то, станешь ли счастливым человеком. Я стал счастливым человеком. Но не тогда, когда выбрал хорошую профессию и хорошую жену, а когда обрёл православную веру и убедился, что Бог есть любовь. И я очень рад, что Бог так всё устроил. Слава тебе, Боже наш, слава Тебе!

Страна с неблагоприятным климатом

Однако летать мне пришлось недолго. В 1981 году, всего лишь спустя три года после окончания училища, меня вдруг неожиданно настиг первый тяжёлый удар судьбы – болезнь, которая лишала будущего. Неба мне уже не видать, ведь там нужны здоровые люди.

А ведь мне было всего 24 года. Летать бы да летать…

Я наслаждался полётами. Летал над Россией, пересекая её от восточного до западного края, барражируя над океаном вблизи японских островов, сопровождая американские авианосцы. Видел улыбавшихся американских пилотов, махавших нам руками из кабины. Можно было рассмотреть лица. Наши противники. Такие же молодые парни, как и мы. Мы фотографировали их, они нас. Всё это было для меня так ново, интересно!

Я вот-вот собирался отправиться в Афганистан, где уже несколько месяцев находился отец. Он ждал меня там. Уже вышел приказ. И вдруг страшная весть – у меня туберкулёз! Я не мог в это поверить. Ведь мы с отцом так мечтали служить вместе, пройти дорогами войны плечом к плечу, помогая братскому афганскому народу. Ведь мы оба воины-интернационалисты. Нас воспитала Родина. И слава Богу! Но теперь вместо полётов и Афганистана – госпиталь с неизвестным результатом. И надолго.

Но врач обнадёжил. Сказал: если бросишь курить, станешь дышать свежим воздухом, начнёшь бегать, вести здоровый образ жизни и лечиться, то можно вернуть здоровье и через несколько лет вновь начать летать. Отец же сказал, что верит в меня, я справлюсь с болезнью и мы обязательно встретимся в Афганистане.

Я взялся за себя. Лечение длилось семь месяцев. И вот наконец врач смотрит новые снимки лёгких и говорит: «Всё сошло, как с белых яблонь дым». Ура! Но ещё три года действовал запрет на полёты. Так что теперь мне ходить по земле. И не в Афганистане.

И всё же чудеса с Божией помощью бывают! Я не знаю, как на такое пошли врачи, но я их очень просил и добился. Дали справку, что не имеют возражений против направления меня в «страны с жарким и неблагоприятным климатом».
Я собрал чемодан и через пару дней собирался лететь. Накануне получил от отца телеграмму: «Нахожусь на аэродроме в Кабуле, жду тебя. Прилетишь, встретимся, обнимемся, и я сразу на самолёт, домой, в Союз». Я радовался, а ночью дежурная по общежитию позвала меня к телефону. Беру трубку, слышу: «Срочно к командиру полка на аэродром, у вас погиб отец».

Когда я выгружал из самолёта в Свердловске цинковый гроб отца, обитый досками, с надписью красной краской «п-к Бурков», в голове невольно возник вопрос: «А надо ли было бате по доброй воле ехать в Афган, чтобы там погибнуть? В чужой стране… Не на нас же напали… За что он там воевал и отдал свою жизнь?» И с того момента попасть в Афганистан стало для меня жизненной необходимостью.

После гибели отца главком авиации из благих побуждений запретил отправлять меня на войну. Но мне всё же удалось добиться направления в Афганистан и участвовать в боевых действиях в качестве авиационного наводчика. Ух, опасная профессия… Но я не жалею.

Враг хочет тебя уничтожить

Будучи всего лишь старшим лейтенантом, перед отъездом в Афганистан я находился уже на подполковничьей должности. Такое редко бывает. Причём служба сказочная: сутки дежуришь, трое отдыхаешь. Воинская часть – двадцать человек. Сидели на гражданском аэродроме рядом с гражданскими диспетчерами, вместе управляли воздушным движением. Они – гражданской авиацией, мы – военной. Обо мне позаботилось наше авиационное командование после гибели отца. Такая служба – мечта списанного лётчика. Никаких тебе тягот и лишений военной службы. Живи себе припеваючи.

Поэтому когда в военном городке узнали, что я написал рапорт о направлении в Афганистан, да ещё авианаводчиком, на меня смотрели просто как на сумасшедшего. С подполковничей должности – на капитанскую? С пехотой в горы под пули? Точно ненормальный! Но для меня важнее должности и звания было понять себя. Ведь отец погиб, спасая сбитых лётчиков. Все шесть членов экипажей двух вертолётов остались живы. Кроме него. Он сгорел в вертолёте, потому что покидал его последним.

А за что я готов воевать и отдать свою жизнь? И готов ли?

Авианаводчик – профессия очень тяжёлая. Об этом знал каждый. Служба в Афганистане для всех длилась два года, исключение сделали только для нас. Мы служили один год. Больше выдержать почти невозможно. Или убьют, или ранят, или тифом заболеешь. Перерыв между боевыми действиями – в среднем три дня.

О тяжёлой доле авиационных наводчиков я узнал ещё из письма отца, потому и попросился на эту должность, чтобы познать себя. Ведь на войне прежде всего побеждаешь свой страх. Чтобы навести авиацию на противника, сначала надо показать вертолётчику дымовой шашкой, где ты находишься. Враг тоже видит, откуда полетела шашка, и для него первая задача – уничтожить наводчика, ведь тогда вертолёт не представляет опасности, он становится «слепым». В общем, получается, что ты каждый раз вызываешь огонь на себя. А если не выполнишь свою работу, погибнут многие, особенно если попали в засаду. После такого начинаешь особенно ценить жизнь, свою и чужую.

В общем, Афганистан стал переломным этапом моей жизни. Там, на войне, произошла переоценка ценностей, там завершилось формирование фундамента уже не детской моей души, в ней появился стержень. И я понял, за что готов воевать и отдать свою жизнь: «Да, за счастье ребятишек, пусть чужой страны детишек, стоит жить и умирать», – сказано в моей последней песне афганского цикла.

В последующей, послеафганской жизни, когда я был уже советником президента России, депутатом, бизнесменом, общественным и политическим деятелем, на «афганских» ценностях строилось моё отношение к миру. И деньги, богатство, должности, карьера не имели никакого значения. Поэтому, видимо, Бог мне их и дал. Слава Богу за всё!

И вдруг вижу себя сверху

В 1984 году я получил второй в жизни удар – тяжёлое ранение. Случилось это 23 апреля. Во время боевой операции в Панджшере подорвался на мине, начинённой гвоздями, на высоте 3300 метров. Правую ногу оторвало сразу, левую гвоздями превратило в месиво. Подбородок, лицо онемели от удара осколком. Рука повисла, кисть не работала – гвозди влетели в плечо. Надо было срочно наложить жгуты, чтобы не истечь кровью, доложить командованию о ранении и продолжать управлять авиацией.

Жгутов у нас не было. Пришлось воспользоваться проводной антенной от радиостанции. Боец голыми руками разорвал её на три части, хотя это невозможно! Антенна – это тросик! Но он сумел, когда увидел меня окровавленного и истекавшего кровью. Причитал: «Товарищ капитан, потерпите, я сейчас…» – пробовал ещё и ещё раз, но безуспешно. Заплакал, но не хотел сдаваться и оставлять меня умирать. Рванул антенну изо всех сил ещё раз, и она наконец сдалась. Боец наложил жгуты.

В голове крутилось: «Как же мама всё это выдержит? Год назад отец, теперь я». В эфире услышал, как командующий авиацией дал приказ поисково-спасательной паре вертолётов забрать меня с горы. Оставалось ждать. Забирали с зависания, сесть было негде, а от порыва ветра можно было в два счёта свалиться вниз и разбиться. Но вертолётчики уже не раз спасали ребят в самых невероятных условиях. Они были мастерами своего дела и мужественными парнями.

Бойцы меня приподняли, я ухватился за лестницу и тут же получил ошеломительный удар током, да такой, что улетел за спины ребят на камни. Ударило так, что в глазах потемнело. Хорошо, не убило. Вновь подняли к вертолёту. Больше разряда не было. Борттехник втащил меня в вертолёт, хотя и с трудом – раздробленная нога ударялась и цеплялась за каждую ступеньку…

По прилёте в Кабул сделали первый болеутоляющий укол. «Скорая» уже ждала. Повезли в медсанбат десантной дивизии – там работал лучший травматолог Афганистана Владимир Кузьмич Николенко. Золотой человек и врач от Бога. Знаете, как о нём говорили? «Если Кузьмич скажет: надо голову отрезать, а потом пришить, – соглашусь».

Привезли, быстро разрезали форму, сделали ещё один укол, положили на каталку и бегом покатили в операционку. Чувствовал себя так, будто на мне тонна груза лежит и всей силой вдавливает в каталку, а сам я просто боль и ничего, кроме боли. Перед дверью в операционную я потерял сознание.

И вдруг в один момент почувствовал, что боль и тяжесть исчезли, мне стало так легко! Состояние, как будто я пушинка! На душе так хорошо! И ничто не болит! Удивительно! Осматриваюсь и вдруг вижу собственное лицо. Оно отдаляется. Вижу уже всё тело – окровавленное, некрасивое, серо-землистого цвета – трупный вид. Первое, что пришло на ум: это, наверное, сон, я себе снюсь. Но вот в поле моего зрения уже и врачи – они что-то пытаются сделать со мной. Обзор становится всё шире и шире, я уже под потолком и вижу всю операционную. Мысль – нет, это не сон, это, наверное, галлюцинации. И вдруг неожиданное, глубочайшее осознание, сотрясающее всю душу: ты умер!!! И полная тишина…

Она длилась недолго, мгновение. И я ощутил мягкую радостную разливающуюся во мне теплоту, идущую откуда-то сверху. Я повернулся и увидел необычайно яркий, завораживающий, неземной свет! Он обволакивал, и согревал, и радовал, и наполнял каждую клетку души состоянием счастья! Я вновь обернулся и посмотрел на своё тело – оно мне казалось чуждым, я не хотел обратно. Мне хотелось туда, в «тоннель», к источнику света, тепла и радости! И я полетел…

Тогда я ещё не знал слов Господа: «Я – Свет, а вы не видите Меня», «Пребудьте во Мне, и Я в вас, да радость Моя в вас пребудет, и радость ваша будет совершенна…» Всё это я тогда испытал. И убедился, что есть жизнь после смерти. И она может быть безмерно счастливой!

Трижды я умирал на операционном столе, трижды останавливалось сердце и наступала клиническая смерть. Узнал я об этом, правда, только три года спустя от Кузьмича, оперировавшего меня, ставшего вторым отцом, подарившим мне второй день рождения. Впоследствии он сказал: «По всем законам медицинской науки ты жить не должен».

Свершилось чудо. Бог его совершил. Почему? Ему виднее.

Теперь я знаю – надо доверять Богу. Он лучше знает, что для меня полезней: жить или умереть, тяжело заболеть или не болеть, быть с ногами или без ног, быть с отцом или без него, богатым или жить на одну зарплату. (Смеётся.) Всё, что было в моей жизни, пошло исключительно на пользу. И я рад, что остался без ног. Если бы этого не случилось, у меня не было бы такой интересной, многогранной и поучительной жизни. И я помню слова Божии: «Не заботьтесь о завтрашнем дне и не говорите: что нам есть? или что пить? или во что одеться?.. потому что Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всём этом».

Там не убили, так здесь дорезали

После ранения год лечился в госпиталях. Год тяжёлый, особенно в связи с ранением плеча. Из-за повреждения серединного нерва возник так называемый каузалгический синдром. Редкое явление. Возникает при огнестрельных ранениях. Проявляется сильной жгучей болью. У меня она началась с кончиков пальцев раненой руки, затем охватила всю руку, а потом и всё тело. Чтобы понять, что это такое, представьте себе, что вы сначала сунули в огонь пальчики, потом всю руку, а затем и сами вошли в костёр. И горите. Только это горение внутри.

Чтобы как-то смягчить и притупить боль, я всё время находился в мокрой больничной одежде. Мне ставили от одного до пяти сильнодействующих болеутоляющих наркотиков в день, то наращивая, то убавляя дозу. Боялись, что стану наркоманом. Но наркотики не гасили пожар, только чуть-чуть уменьшали, минут на тридцать. Я не мог есть горячую пищу, находиться на солнышке, даже прикасаться к своему телу. Это всё равно что плеснуть в костёр ведро бензина. И так на протяжении семи месяцев.

Наконец приехал из Военно-медицинской академии профессор Булгаков и забрал меня к себе. Месяц готовил к операции. Силы моего организма к тому времени уже истощились, я находился на грани. Накануне операции он сказал, что если и эта операция не поможет, то к следующей приступят не ранее чем через год. Ещё год с этим пожаром внутри? Мне этого совсем не хотелось.

Помню, как меня везли после операции в реанимацию. Профессор спросил, как себя чувствую. Я притронулся к себе и понял – пожара больше нет! Операция оказалась успешной. Но я даже не смог порадоваться – уже не было сил. Отключился.

Испытания на том не закончились. Утром в реанимационную палату ввезли большой аппарат, чтобы сделать контрольный снимок лёгкого. Стали приподымать на кровати, и тут как будто кинжал вонзился. Боль сильнейшая. Перехватило дыхание. Потемнело в глазах, голова затуманилась, стал терять сознание. Последнее, что помню, – топот, меня бегом вновь везут в операционную. «Давление?» «От шестидесяти до нуля». «Всё, там не убили, здесь дорезали», – мелькнула мысль, и я отключился.

Две недели из меня откачивали кровь большим шприцем, как в фильме «Кавказская пленница». Температура поднималась до сорока. И вот на десятой процедуре я, почему-то улыбаясь, сказал врачу: «Я не трус, но я боюсь». И оказалось, не зря. Втыкая иглу, он попал в межрёберный нерв. Меня переломило пополам, глаза чуть не вывалились, дыхание прервалось. Боль дикая, ни вздохнуть, ни выдохнуть. Но через какое-то время отпустило, и я задышал. Но наркотические обезболивающие опять пришлось принимать.

В общем, мытарства в госпиталях продолжались долгое время. Как я вставал на протезы – отдельная история. Опираясь на трость, встал, но не мог сделать ни шагу и чуть не заплакал от мысли: «Неужели так всю жизнь?» Но прошло сорок дней, отложил трость и так отплясывал в ресторане с девчонками, что протез не выдержал, от него во время танца отвалилась стопа. Представляете, какой вид был у девчат, когда они увидели?

С тех пор я хожу без трости. «Терпение и труд всё перетрут». А трудности нас только укрепляют. «Терпением вашим спасайте души ваши, претерпевший же до конца спасётся».

О женщинах без юмора говорить не могу

После лечения я прослужил в Военно-воздушных силах ещё двенадцать лет. И летал, и прыгал с парашютом. Окончил Военно-воздушную академию имени первого космонавта Юрия Гагарина, обучался в Военной академии Генерального штаба, а затем уволился из армии по собственному желанию в 1997 году. Всему приходит конец. И военной службе тоже.

Через год после окончания лечения женился. Сдался. Не нашёл причины сбежать. Вообще, женитьба и мои взаимоотношения с прекрасной половиной человечества – это тоже отдельная история. Могу только сказать следующее: «Есть две загадки в жизни: смерть и женщины». Смерть для меня давно не загадка. Я знаю её. Её нет. Но вот женщины…

Как сказал один мой десятилетний воспитанник: «Женщина – это крах мужской психики». (Смеётся.) Я не раз пытался разгадать эту загадку. Разгадывал, разгадывал, потом безнадёжно махнул рукой и ушёл в монахи. (Опять смеётся.) Простите, о женщинах без юмора я говорить не могу.

Через год после свадьбы я «родил» сына.

После увольнения из Вооружённых сил в моей жизни было много разного, хорошего и греховного. До 2009 года занимался бизнесом, затем обустройством загородного дома и земельного участка. Записывал в музыкальной студии свои песни. Затем второй раз после девяностых годов опять стал активным участником общественной и политической жизни. Дважды участвовал в выборах в Государственную Думу, был депутатом Курганской областной думы. Готовился стать губернатором. Работал на общественных началах в Клубе Героев Советского Союза, Героев Российской Федерации и полных кавалеров орденов Славы. Издавал газеты «Герои Отечества» и «Вечерний Курган». Организовывал концерты на Поклонной горе и других площадках Москвы в День Победы и на День города. Участвовал в голодовке Героев, отстаивавших интересы людей. Голодал 21 день. Пил только воду. После Афганистана это не так уж и сложно.

В общем, разное было – и известность, и материальные блага, и успех, и стремление помогать людям. Но всё это суета сует. Это я понял окончательно в 2009 году после очередных выборов. К тому времени я уже говорил: «Что-то всё труднее быть оптимистом». И ещё понял, что никакие материальные блага, известность, слава, успех не делают человека по-настоящему счастливым.

В общем, я вдруг полностью осознал бессмысленность своего труда, почувствовал опустошение в душе и одиночество. И это для меня стало открытием. В тот момент и призвал меня к Себе на служение Господь. Как Он это сделал, словами не передать. Могу только сказать, что это потрясло и сокрушило меня. И если бы это случилось не со мной, не поверил бы.

Ещё раз, как при клинической смерти, но только в ясном сознании и твёрдой памяти, я увидел мир невидимый. И опять убедился, что Бог есть! Есть и ангелы Его! И есть чёрный мир диавола и демонов его, бесов, с адом, в котором они мучают людей. Никто и никогда не убедит меня в обратном.

С того времени началась новая история, которая длится уже двенадцатый год. Господь приводил ко мне людей, и я оказывал им помощь. Только помощь эта уже другая. Суть её в том, чтобы человек начал общаться с Богом, познавать Его, подружился с Ним. И люди, которых приводил ко мне Господь, тоже другие. Это были вначале люди, страдающие от алкоголя, наркотиков и игромании. Были протестанты, мусульмане и люди неверующие. Были те, кто просто потерялся в этой жизни. Двенадцать человек приняли крещение. Я вместе с ними познавал православие и другие религии, учился терпению, учился любви. Оказывается, настоящей любви-то я и не знал! Потому что не знал Бога. Только когда ты примешь Его в сердце своё, познаешь истинную любовь и обретаешь радость.

За эти почти двенадцать лет я окончил богословские курсы, отучился на педагогическом факультете Православного Свято-Тихоновского государственного университета, стал воспитателем. Отучился также на психолога в Российском православном университете. Возглавляю научно-исследовательский и практический Центр душепопечения в честь иконы Божией Матери «Всех скорбящих радость» и благотворительный фонд «Герои Отечества». Встречаюсь с молодёжью. Рассказываю важное для них. А рассказать есть о чём.

Но самое главное, конечно, то, что в 2016 году я принял монашество, о котором даже не думал. Странно мечтать о таком в 59 лет, будучи женатым и без ног. Но через старца Илия (Ноздрина) Господь явил мне Свою волю – старец благословил меня на монашество. Воистину неисповедимы пути Господни! Как это произошло – тоже отдельная история. Если пожелаете, в другой раз расскажу.

На третий день после пострига мне говорят: «Надевай звезду героя». Я переспрашиваю: «На гражданскую одежду?» «Нет, прямо на рясу». – «А зачем?» – «Это будет проповедь».

Я понял это через месяц, когда приехал на юбилей в Челябинское авиационное училище. Уйти не мог! Люди подходили: «Это у вас что, звезда Героя Советского Союза?» «Ну да». – «И вы при этом монах?» – «Ну да». А когда ещё узнают, что бывший советник президента, такой допрос начинается… Как, мол, оказался в монахах? Действительно получается проповедь.

Сейчас ко мне приходят, звонят и пишут в основном люди, страдающие от последствий своих обращений ко всякого рода экстрасенсам, гадалкам, ясновидящим, целителям, хиромантам, астрологам, эзотерикам, нумерологам и прочим лицам, пользующимся, так сказать, тайными знаниями, в том числе восточными, и обладающими определёнными неординарными способностями. Как они говорят, способности даны им Богом или светлыми высшими силами, а на самом деле – силами злыми и тёмными, просто притворяющимися светлыми. Обращаются и те, кто сам увлекался всеми этими тайными знаниями, в частности йогой с мантрами. Они уже убедились, что «чудеса» делают не они, и чудеса эти ложные.

Будем помнить, что поступки наши всегда имеют последствия. И что «благими намерениями вымощена дорога в ад». Стоит помнить и слова Божии, обращенные к нам, Его детям: «Не обманывайтесь: Бог поругаем не бывает. Что посеет человек, то и пожнёт». Существуют не только законы физического мира, но и духовные законы. И они главные, Божии.

Напоследок хочу пожелать читателям счастья и доброго здравия. Слава Богу за всё! С любовью о Господе, инок Киприан (Бурков).