Сара-ханым вышла из дома, осторожно прикрыв за собой дверь. На ключ запирать не стала на случай, если бабушке понадобится помощь соседей: что ни говори, а 98 лет – это вам не пахлава миндальная. Хотя Сара и бранила старушку за то, что та часто говорила о смерти, но и сама понимала: её жизненный ресурс практически исчерпан.

Сара старалась проводить с ней как можно больше времени. Думая о дне, когда бабушки не станет – Сара даже мысленно не способна была сказать «умрёт», – она с трудом сдерживала слёзы, слишком много старушка для неё значила. Бабушка не могла пользоваться сотовым телефоном, поэтому Сара, уходя из дома, и не запирала дверь. Если задерживалась на работе или у учеников, просила соседку приглядеть.

Уже у ворот Сара-ханым почувствовала вибрацию мобильника: звонила Айсель, одна из её студенток. Ещё с двумя сокурсниками она готовилась к участию в очередном конкурсе. Несмотря на возражения Сары-ханым, девушке удалось сломить её упорство и уговорить подготовить всех троих. Да и чего греха таить, педагог была не прочь подзаработать. Впрочем, главным мотивом оказалась личная симпатия к неразлучным юным ребятам. С одним из них, Закиром, Айсель была помолвлена, не за горами и свадьба, которую решили сыграть в середине августа.

– Сара Алиевна, здравствуйте! – раздался в трубке голос Айсель. – Можно перенести сегодняшнее занятие на вторую половину дня или на завтра?
– Можно. А что случилось? – спросила обеспокоенная Сара. Её ученики чаще просили о дополнительных уроках, чем о переносе заявленных.
– Ничего особенного. Хотели с мамой съездить на ярмарку, у неё не всегда есть время.

Сару радовали счастливые хлопоты молодых.

– Ясно, к свадьбе готовимся, а мама поможет, – засмеялась она. – Хорошо, что ты сейчас позвонила, ведь я уже выходила из дома.
– А хотите с нами, Сара Алиевна?
– Нет, спасибо, займусь хозяйством. Удачных вам покупок.

Сара положила мобильник в сумку и посмотрела на часы, было десять. Она мысленно корректировала дневной план. Решила не откладывать на субботу поход на почту, чтобы оплатить счета за телефонные переговоры и электричество. Потом всё-таки зайдёт на работу забрать забытый вчера в кабинете фланелевый халатик, купленный для бабушки, а на обратном пути заглянет на рынок. Зато субботу, освобождённую от базара и почты, можно посвятить ревизии шкафов и антресолей, а в воскресенье навестить родителей.

«Может быть, и до поликлиники наконец доберусь», – думала Сара-ханым. В последнее время участились боли в правом боку, надо сделать УЗИ, да и кардиограмма не помешает. Она давно обещала себе зайти в поликлинику «в эту субботу», вот и подвернулся удобный случай.

От почты до консерватории решила пройтись пешком. Сейчас только одиннадцать, времени на посещение поликлиники и рынка предостаточно. А денёк выдался такой свежий – не жарко, не прохладно, в самый раз прогуляться по улицам, умытым ночным ливнем. Через пару часов от этой свежести не останется и следа, стада автомобилей осушат асфальт колёсами и сведут на нет все усилия апрельского дождя.

К удивлению Сары, ключа от кабинета в кабинке охранника не оказалось.

– Студенты опередили вас, – приветливо улыбнулся мужчина в униформе. – Они сказали, что вы вот-вот подойдёте, та девушка, Айсель, и парнишка с ней.
– Закир?

Сара была озадачена, не знала, что и думать. Ответ охранника совсем спутал её мысли.

– Нет, другой, забыл, как его зовут. Они всё время ходят вместе, втроём.
– А-а, Эмин.

Сара достала сотовый, начала набирать номер Айсель, но передумала и снова убрала телефон в сумочку. Она решила, что поездка её студентки на ярмарку не состоялась и ребята просто пришли позаниматься без неё. Такое случалось. Но зачем обманывать охранника, ссылаясь на Сару? Маленькая врушка. Дети, что с них взять? Не сегодня – завтра семьями обзаведутся, а всё равно дети.

Дверь в кабинет была не заперта. Сара-ханым вошла и остолбенела. Эмин, друг Айсель и её жениха, нависал над изнывавшей от страсти похотливой девицей. Джинсы на нём были приспущены, ремень расстёгнут, одной рукой он сжимал колено девушки, другой сдавил ей плечо, прижимая к стене. Даже почувствовав, что их обнаружили, они не нашли в себе сил остановиться или хотя бы оглянуться. Сара-ханым хлопнула дверью, не входя в комнату. Она стояла снаружи униженная, оплёванная.

Через минуту дверь распахнулась. Перед Сарой предстала смущённая Айсель, совершенно невинно, по-детски хлопая пушистыми ресницами.

– Простите, Сара Алиевна, я не думала, что вы придёте, – притворно-стыдливо пролепетала она, но, моментально сориентировавшись и поняв, что преподавательница на грани обморока, совершенно спокойно и цинично добавила: – У вас такое выражение лица, будто увидели стриптизёра-инопланетянина.

«Шлюха, лицемерка, дрянь, а ты – предатель и подонок!» – хотела крикнуть Сара-ханым, но горло словно сдавило. Одними губами она едва слышно произнесла:
– Немедленно уходите отсюда.
– Уходим-уходим, успокойтесь.

Кривя губки, Айсель подняла с пола пакет с фланелевым халатиком, упавший со стола, на котором она только что украшала лентами и колокольчиками рога своего жениха. Бросила пакет на крышку пианино и потянула за собой раскрасневшегося юношу.

– Подумаешь, что тут такого? Прямо конец света настал.
– Скоро настанет, – прошептала Сара.
– Тем более.
– До свидания, Сара Алиевна, извините, – скороговоркой распрощался лучший друг жениха и как ни в чём не бывало чмокнул любимую учительницу в щёку.

Хлопнула дверь, Сара опустилась на стул. Ей хотелось плакать, ведь она так их любила, всех троих. Но как же теперь заниматься с ними? Делать вид, что ничего не произошло, и стать соучастницей маленьких поганцев? Отказаться от занятий? И чем объяснить отказ Закиру?

Айсель так убедительно врала, даже предлагала съездить с ней на ярмарку. Мысль, что такое происходило здесь не однажды, вызывала чувство брезгливости и стыда. Бедный Закир, бедная его мама. Она так радуется успехам сына, собирается отдать молодым свою квартиру и после их свадьбы перебраться жить к сестре. Теперь же, выходит, я покрываю эту маленькую мерзавку. Хорошее положеньице, ничего не скажешь. Надо поговорить с её матерью, пусть образумит дочь, пока не поздно. Она женщина интеллигентная, очень приятная. В кого эта лицемерка? Да что там, поганый гриб и без земли вырастет. Нет, не смогу. Что же делать?

Сара положила в сумку пакет со злосчастным халатиком – не зайди она за ним, жила бы в счастливом неведении. Голова раскалывалась, поскорее бы добраться до дома.

О рынке уже и не думала, брела на автобусную остановку, еле волоча отяжелевшие ноги. Утреннее желание совершить оздоровительную пешую прогулку пропало вместе с хорошим настроением.

Она села в полупустой автобус, не посмотрев на номер, и спохватилась, лишь когда тот свернул на другую улицу. Сара махнула рукой и решила развеять душевное смятение, катаясь по городу.

«Давно же я тут не бывала», – изумилась Сара, когда автобус вдруг нырнул в ярко освещённый туннель. Видела в новостях репортаж об открытии новых городских трасс, но в действительности всё оказалось более впечатляюще. Как много перемен, будто в другой город попала.

«Да, похоже, сегодня у меня день открытий». Две женщины, сидевшие позади Сары и очень эмоционально, хотя и вполголоса, обсуждавшие родоплеменные отношения своих дагестанских кунаков, отвлекали её от разглядывания улиц, стремительно меняющих облик. Эта парочка поначалу раздражала Сару-ханым. Но, прислушавшись к беседе женщин, она едва не рассмеялась: то, что пожилые лезгинки считали скандальной ситуацией, человеку со стороны показалось бы обыкновенным анекдотом.

– Ловко обвела меня вокруг пальца дочь лудильщика Магомедали.
– Уж не того ли, из села Казмача?
– Того самого. Откуда, спрашивается, у Магомедали Амбуча, который и спал в бараньей папахе, потому что в сакле гвоздя не было, чтоб её на ночь повесить, деньги на «Порше» или «Бумер»?
– Раньше надо было себе этот вопрос задать.
– Так ведь она святыми клятвами клялась, что отец купил белый «Порше» и чёрный «Бумер» и отдаст их в приданое внучкам. Могилами предков клялась, душами детей клялась! Как не поверить? Сосватали мы с кумой её носатых выхухолей своим сыновьям.
– Что за твари такие – ху… холи?
– Выхухоли. То ли крысы водяные, то ли кроты, мерзкие с виду, носы длинные, по телевизору недавно показывали. Да не в них дело. Вот, говорю, как провела меня Хасият, жаба казмачинская!
– Обманул, что ли, старик?
– Про белый «Порше» и чёрный «Бумер»? Не обманул. Только оказалось, так ослов его звали. Белого – Порше, Чёрного – Бумер.
– Ах, старый пройдоха! Удивляюсь тебе, ты же умная женщина. Какое у казмачинки может быть приданое? Мешок капусты разве что.
– Вот и я говорю, без ворожбы не обошлось.

Слушая женщин, Сара с трудом сдерживалась, чтобы не рассмеяться. Пассажирка автобуса, которая опростоволосилась, погнавшись за богатым приданым, не могла смириться с тем, что стала жертвой собственного корыстолюбия. Куда проще списать всё на колдуйбабство.

Впрочем, Саре на какое-то время удалось отвлечься от пережитого потрясения, и она была благодарна попутчицам. Ситуация не нова: кто-то наказан за излишнюю доверчивость, кто-то – за жадность. Может быть, не стоит принимать всё так близко к сердцу? Чёрное и белое в жизни так тесно переплетаются, что часто трудно дать верную оценку происходящему, должно пройти время.

Когда горянки, возмущённые жульничеством родственников, покинули автобус, Сара-ханым даже заскучала. В их «архиве» наверняка имелось множество подтверждений ушлости старого казмачинца, так ловко и без особых усилий пристроившего своих непривлекательных внучек.