Лёгкий ветерок, влетев в прихожую, приподнял короткую занавесочку, прошёлся по краю скатерти, перебрал бахрому и сбросил на пол открытку, на которой румяный Дед Мороз поздравлял лесных зверюшек с Новым 1958 годом.

Хева-ханым подняла с пола поблёкшую, пожелтевшую по краям новогоднюю открытку. События полувековой давности вызвали грустную улыбку. Зайчонок, Бельчонок, Дед Мороз с кучей подарков, сказочные часы с застывшими стрелками…

Коробка с фотоальбомами, школьными тетрадками, грамотами «За активное участие в общественной жизни школы» и прочими напоминаниями о времени, безжалостно превращённом в исторический хлам, пылилась в стенном шкафу больше двадцати лет. С тех пор как Хеве пришлось забрать тётю Эльмиру и перебраться в её крошечную квартиру в старом дворе, руки никак не доходили до ревизии коробок, ящиков и жестянок, заполнявших антресольную полку. Сейчас вот дошли наконец.

Но, вытащив на свет старые снимки и дневники, а вместе с ними и воспоминания, Хева-ханым так и не решилась отнести их на помойку. Обрывки детства и юности смотрели на неё глазами дошколят с утренника в детском саду, гордых отличников в первом ряду на фото, рядом с классным руководителем, счастливых выпускников-десятиклассников, встречающих рассвет на приморском бульваре.

На дне коробки лежала жестянка с проржавевшими краями, внутри неё что-то гремело. Хеве с трудом удалось открыть прилипшую за годы крышку. Она вынимала и складывала на столе содержимое жестянки: белую матерчатую сумку с красным крестом – очень важный атрибут классной санитарки, пионерский галстук с обгрызенными кончиками, сатиновую пилотку с номером звена, связку рассохшихся химических карандашей, губную гармошку, от которой исходил едва уловимый запах папиного одеколона и табака. Хева поднесла её к губам – раздался просевший от ржавчины хриплый звук.

Хева включила электрический чайник, достала из шкафа чашку. Её внимание привлёк шум во дворе. Она посмотрела в окно: трое соседских ребятишек, окружив нечто тёмное, спорили. Один из мальчиков пнул непонятный предмет ногой, тёмный комочек пискнул.

– Не бей его, он же маленький! – закричала пятилетняя Зарифа и вцепилась в брата.

Хева-ханым вышла на крыльцо и увидела чёрного котёнка, дрожавшего от голода и страха.

– Что здесь происходит, почему вы дерётесь? – строго спросила она.
– Они котёнка обижают! – со слезами в голосе ответила Зарифа. – Я скажу маме, она им задаст. Разве можно обижать котят?
– Откуда он взялся?
– Сам пришёл, и никто его не обижает, – брат Зарифы стукнул девочку кулаком по спине. – Мы хотели его прогнать, ведь чёрные коты приносят несчастье.
– Кто тебе это сказал? Когда я была маленькой, как вы, у меня тоже был чёрный кот, и жили мы счастливо, – Хева подняла дрожавшего котёнка, внимательно осмотрела и внесла в дом.

Дети недоумённо переглянулись: столько котят побывало в их дворе, но тётя Хева ни разу ни одного из них в дом не брала, а этого – чёрного! – сразу взяла, ни с того ни с сего.

Готовый к худшему котёнок не сопротивлялся. Хева мыла его водой из-под крана и хозяйственным мылом. Обессилевший, он даже не пискнул. И сразу же уснул, просушенный мягким полотенцем и уложенный на подстилку из старого мохерового шарфика.

Через час Хева внесла в комнату пушистого чёрного котёнка, слизывавшего с мордочки остатки молока.

– Смотри, тётя Эльмира, какой красавец. Никого не напоминает?

Тётя Эльмира улыбнулась.

– Хорошенький.

Хева передала ей котёнка.

– Оставить?
– Да-да, детка. Назовём Мика.
– Конечно, Мика, – согласилась Хева. Она подумала, что далёкое прошлое с самого утра странным образом напоминает о себе, словно дитя, дёргающее за подол, желающее обратить внимание. – Во двор пока не выпускай, пусть привыкает к дому. Хватит с него подоконника. Завтра куплю ему антиблошиный ошейник и корзинку.
– И «виски-миски» купи.
– Не надо, рано ещё. Пусть молоко пьёт.
– Твоя бабушка так же вот принесла домой чёрного котёнка, выхаживала его. Помнишь Мику?
– Как не помнить! Сосиски за мной доедал, умный был.
– Ольга тоже говорила, что у него лицо мудреца. Помнишь Ольгу Панкратовну?
– Смутно. Кажется, у неё муж был безногий.
– Да, Гриша. Хорошие люди, земля пухом. Когда они забрали Мику, у меня гора с плеч упала. Теперь у нас снова есть Мика, черныш, – старушка гладила кота, больше доставляя удовольствие себе, чем ему. – Ты вырасти его, а когда переедешь в новый дом, с собой возьми, не отдавай никому, ладно?
– Что за напутствия? Далеко собралась?
– Сама знаешь.
– Тётя Эльмира, ты только что говорила, что очень любишь меня. Это правда?

Хева старалась подавить раздражение, ей не хотелось думать о неизбежном.

– Конечно, детка. Ещё как правда.
– Так вот, если правда, больше не затевай при мне таких разговоров. Я не хочу, чтобы ты умирала.
– Но…
– Никаких «но». Договорились?
– Договорились.

Угольно-чёрный Мика с интересом разглядывал парочку горлиц, залетевших на балкон и севших безрассудно близко от распахнутого окна. Но им повезло – кот осознавал реальные шансы десятилетнего толстяка на удачную охоту, ему было просто интересно.

Громкий голос хозяйки спугнул птиц.

– Ты что удумал, птиц ловить? – строго выговаривала Хева своему любимцу, закрывая окно. – Свалишься, не дай бог. Пойдём, я тебе телевизор включу.

Кот лениво потянулся, спрыгнул с подоконника, благодарно потёрся о ногу хозяйки и уселся на излюбленное местечко уютного дивана в предвкушении обещанного телевизора.

Зря хозяйка волнуется, не разбудили в нём глупые птахи охотничьего инстинкта. Но забота её приятна, кот это ценит и всеми силами старается продлить свой короткий кошачий век, чтобы не огорчать женщину.

Она и без того грустит, никак не привыкнет к переменам последних пяти месяцев. За очень приличную компенсацию купила прекрасную просторную двушку на пятом этаже новой высотки. Их старый двор и несколько других прилегающих снесли. Сейчас там вовсю работают дорожные строители, превращая узенькие старые улочки в новый проспект и парковую полосу.

Хозяйка скучает по старому дому, а Мике, наоборот, новый нравится всё больше. Стало спокойнее из-за отсутствия постоянно забредавших во двор котов-чужаков. Да и вообще благодать тут. Но ничего, скоро и хозяйке грустить некогда будет – к ней приедет внучка. Собирается поступать в университет, жить станет с бабушкой и Микуськой, как она его называет. И жизнь побежит по новому кругу.