Получи по голове

Тикаль – самый крупный город майя. Неведомые пирамиды в джунглях Гватемалы обнаружил францисканский монах, искавший индейцев для обращения в христианство. Полторы тысячи лет назад этот город был мегаполисом со сложной экономикой и разветвлённой сетью дорог. Здесь проживало до 100 тысяч человек, то есть больше, чем в любом городе Европы в то время. Американская супердержава, о которой никогда не слышали в Евразии.

Удивить европейцев город не сумел. Задолго до прибытия конкистадоров на континент Тикаль пришёл в упадок, был оставлен людьми и зарос лесом.

Чтобы обойти все сохранившиеся постройки майя, не хватит и дня. Случалось, туристы покупали входной билет, а потом терялись на территории парка, и их не могли найти несколько дней. Но всем приезжим здесь нравится.

Группа иностранцев собралась под деревом, пытаясь сфотографировать повисших над ними чёрных обезьян.

– Ну же, Сладкое Сердце, тю-тю-тю… Спустись ближе!

Обезьяны фотографироваться не желали. Злились на визитёров, обламывали и швыряли вниз ветки. Некоторые из бросков были удачными.

– Дура, ты что делаешь?! – охнул один из туристов, потирая ушибленный лоб.

Но настоящие хозяева этих мест не туристы, а вот они – обезьяны, туканы и змеи, прячущиеся среди листьев и лиан. Тропический лес проглотил старый город. Здания и ступенчатые пирамиды стали узорами в кружевах кустарников и деревьев. Дай волю природе, и она заберёт всё, что отвоевал у неё человек. Сожрёт бетон и кирпич, переварит стекло. Приспособит любую постройку под норы и гнёзда. Одна-две тысячи лет для неё ничто, она считает миллионами. Что ей государства, цивилизации и архитектурные шедевры человечества… так, ещё несколько муравейников, выросли и развалились.

Только я задумался и – вжух! – кусок ветки пролетел рядом с моей головой. Промазавшая в этот раз природа презрительно фыркнула и ускакала прочь.

Хитрый израильский лётчик

Гватемала-сити выглядел неопрятно. Столица страны была разделена на зоны – опасные и ужас какие опасные. У входа в каждое заведение – от банка до кондитерской – дежурили охранники с револьверами, автоматами и помповыми ружьями. В некоторые районы не совались даже полицейские. Там хозяйничали марас – молодёжные банды, грабящие прохожих и водителей автобусов. Просто заходили в салон на остановке и отбирали кошельки у всех подряд пассажиров.

Местные автобусы – ревущие монстры, оставляющие шлейф дыма и копоти. Старьё из США, многие – с сохранившимися табличками School bus, «школьный автобус». Для поднятия настроения каждый водитель украшал своё чудовище яркими рисунками, остроумными надписями и металлическими аппликациями. Свисавшие из дверей кондукторы зазывали прохожих внутрь душной металлической коробки, чуть ли не хватая их за руки. Вот так зазеваешься на улице, и тебя силой втащат в автобус, едущий туда, куда ты не собирался.

На тротуарах и даже на проезжей части бомжеватые торговцы в шляпах разложили товары, затрудняя и без того хаотическое движение машин и пешеходов. На обрывках картона были подписаны цены в кетсалях.

Кетсали, кетсали! Это валюта Гватемалы. Изначально кетсаль – пёстрая птица с длинным хвостом, один из символов государства. Эту птицу изображают на гербе и флаге страны, на эмблемах банков и промышленных компаний. Птица счастья. «Выбери меня, выбери меня!» – могли бы петь гватемальцы, если бы знали эту старую советскую песню.

В ходу кетсали металлические, бумажные и даже цифровые, а когда-то древние майя использовали для расчётов перья из хвоста этой птицы. Очень уж эти перья были яркими, нарядными. И добыть их было непросто. Вероятно, самыми богатыми людьми в то время считались птицеловы. Но подозреваю, что на ловлю кетсалей и тогда существовала монополия.

– Друг, постой, – остановил меня на улице помятый мужчина с бегающими глазами. – Я – израильский лётчик. Вот, смотри! – он помахал перед моим лицом кистью с татуировкой, сделанной арабской вязью. Арабский, иврит – какая разница, если глядеть из Гватемалы? – Слушай, помоги! Я не нищий. У меня есть деньги. Много денег. Но они в Сальвадоре. А я застрял здесь. Собираю на билет и ночую на улице. Помоги, а?

С некоторым сомнением я вручил «израильскому лётчику» пару кетсалей. Не люблю попрошаек. Особенно таких, кто просит на хлеб или билет до дома. Они почти всегда просят именно это. Никто не признаётся, что хочет выпить с утра, что лень работать или что он пособник нищенской мафии. Щедрые, богатые и глупые иностранцы для них как магнит. А у меня всегда были особые отношения с хлебом и билетом.

Мне тоже приходилось голодать во время многомесячных путешествий. То валюту обменять негде, то банкоматы не работают, то магазинов не найдёшь, а то просто деньги закончились, и как их заработать, когда местного языка не знаешь, – непонятно. Порой даже продать было нечего. Но я не просил «на хлеб», а сразу шёл туда, где был хлеб. Мне легко дарили пшеничную лепёшку или несколько фруктов. Я знал, что этим не ввожу благодетелей в смущение или в серьёзные расходы.
Что касается билета, то для нищего это чрезмерная роскошь. Не можешь оплатить место в автобусе, выходи на дорогу, поезжай в кузове грузовика. Пыльно, неудобно, но до дома доедешь. И никого обманывать не придётся.

Высокомерие и презрение

Место для строительства Старой Гватемалы (Antigua Guatemala) выбрали неважное. Рядом аж три вулкана. После двух землетрясений власти задумались и построили новую столицу – Гватемала-сити. Но многие горожане решили остаться в старой. Здесь и сегодня случаются толчки, от которых со стен падают картины. И всё же в этом городе самая дорогая в стране недвижимость, много приезжих, и повсюду можно услышать английскую речь вперемешку с испанской.
Креолы, метисы и индихенос живут вроде бы рядом, но их миры почти не пересекаются. Креолы – это богатые потомки конкистадоров. Европейцы, рождённые в Америке. Крупные землевладельцы, которые, не будь у них вертолётов, даже не знали бы, где находятся границы их владений.

Индихенос – потомки индейцев майя, частично сохранившие культуру и традиции. Само слово означает «коренные, местные». Так звучит мягче, чем «индейцы»: на испанском слово indios считается оскорбительным, расистским. Майя выжили в Гватемале, поскольку жадные европейцы не нашли здесь золота. В тех регионах Америки, где нашли, – была резня, и многие коренные народы просто исчезли.

Потомки белых отцов и матерей-индианок называются «метисы», то есть полукровки. Это условный гватемальский средний класс, на нём держится государство. Чистокровные креолы к метисам относятся свысока. А метисы, в свою очередь, презирают индейцев. Были случаи, когда девушку в национальном наряде майя не пускали в ресторан или ночной клуб. Дескать, деревенщина.

Но майя упрямо продолжают ходить в расшитых традиционных одеждах. На изготовление такой юбки, блузки или пояса уходят недели труда. Стоит национальный костюм дорого. Женщина из небогатой семьи за всю жизнь износит всего два-три наряда, но не променяет их на дешёвые китайские шмотки.

В Старой Гватемале я познакомился с француженкой Сесиль. Она была путешественницей и местным жителем одновременно. Окончила курсы бухгалтеров в Париже, потом в одиночку проехала автостопом через всю Латинскую Америку, пока не поселилась в Гватемале.

– Автостоп безопасен, – утверждала Сесиль. – У меня проблемы были всего один раз. Человек, подвозивший меня, настоял, чтобы дальше я поехала на такси. Так ему было спокойнее. Чуть не силой посадил в машину, да ещё заплатил вперёд. А таксист, едва отъехали от города, на меня напал. Еле вырвалась.

Сесиль – девушка крепкая, с характером. В Гватемале богатые креолы предложили ей управлять их хозяйством – огромной территорией с домами, пастбищами, больницей и школой. В своей стране они не могли найти честных и ответственных работников. Деньги расходовались бесцельно или разворовывались, не принося дохода.

Толковая и внимательная Сесиль оказалась для креолов находкой. Ей назначили хорошую зарплату и купили ноутбук. Вроде бы деньги появились, но машину она так и не купила – страшновато водить на местных дорогах. Садиться одна в такси тоже опасалась. Ездила на автобусе, чтобы быть на глазах у людей, в безопасности. Выбирала маршруты, обходящие слишком опасные кварталы. А ноутбук возила в такой драной сумке, что в неё хотелось положить пару кетсалей. Зато никому не приходило в голову украсть эту сумку.

– Положи в карман пачку гватемальских кетсалей, долларов на двадцать, – учила меня Сесиль. – Если на тебя нападут преступники или наркоманы, этого достаточно, чтобы купить дозу. И тебя не убьют.
Я поблагодарил француженку за совет. Но в карман положил не кетсали, а нож в чехле. Для самообороны. Нечего поощрять наркоманию.

Святой гангстер

Майя выращивают маис – кукурузу. Делают из муки лепёшки тортильи, а початки приносят в дар богам. В священной книге «Пополь-Вух» написано, что бог пытался создать человека трижды. Первый раз из грязи – но человек оказался непрочным и растворялся в воде. Второй раз из дерева – получились существа без разума и сердца, обезьяны. В третий раз бог смешал кукурузу с водой, и получились майя, дети кукурузы. Как по мне, звучит убедительно. Иногда встречаются люди, сделанные из грязи или дерева. Но в основном мы все из кукурузы.

В деревеньках вокруг горного озера Атитлан вера ещё интереснее. Здесь почитают святого Симона, он же Максимон, он же Маам. Этот персонаж объединил в себе образы богов майя, апостола Петра, евангельского Иуды и покорителя Гватемалы конкистадора Педро де Альварадо.

Самый знаменитый Максимон находится в городке Сантьяго-Атитлан. Я добрался туда на лодке. По узким улочкам поднялся на холм и возле одного из домов наткнулся на мальчишку лет семи.

– Максимон, Максимон! – шепнул он, хватая меня за руку и приоткрывая завешенный одеялом вход.

Я шагнул внутрь. В полутёмной комнате стояла высокая деревянная кукла с грубо вырезанным лицом и узкой бородкой. В рубленых губах дымилась сигарета. На шее галстук, на макушке чёрная шляпа. На алтаре перед статуей россыпью лежали монеты и пачки сигарет, сбоку стояли бутылки с ромом и лимонадом. Повсюду горели свечи, крошечные и метровые. Под потолком висели сухие растения и овощи, похожие на гигантские баклажаны. У стены стоял стеклянный гроб, его украшали мигающие электрические лампочки. В гробу кто-то лежал. Но кто именно, я не мог рассмотреть. Фигура была засыпана цветами.

На коленях перед статуей стояли двое. Шаман с хитрой физиономией и худой парень в такой же, как у Максимона, шляпе и наброшенной сверху женской шали. Шаман, раскачиваясь и жестикулируя, повторял статуе:
– Исцели! Исцели!

Иногда он хватал металлическую банку с углями, тряс ей, и помещение заполнялось дымом. Возле статуи сидел помощник шамана. Он вынимал докуренную Максимоном сигарету и вливал в отверстие в деревянных губах ром из бутылки, придерживая горлышко платком, чтобы не забрызгать костюм «святого». Под столом скопилась гора пустых бутылок, трезвенником Максимон явно не был.

Интересно, куда сливался этот ром? Внутри статуи явно был какой-то ромопровод. И после окончания церемонии жрецы, должно быть, открывали краник в задней части Максимона и сливали ром обратно в бутылку.

Время от времени в молельню заглядывали туристы и платили 10 кетсалей за право сфотографировать Максимона. После чего сразу уходили. Я решил дождаться конца церемонии. Шаман помахал руками, попрыгал, налил себе стакан рома и выпил за здоровье присутствующих. Больной с трудом поднялся и ушёл. Мистическая атмосфера сменилась деловым подсчётом заработанных кетсалей. Но входной полог отогнулся, и на колени упали новые просители – женщина с дочкой.

– О, Максимон!

Я выбрался на свежий воздух. Впереди высился купол церкви святого Иакова. Вот где спасение от гробов и магии.

Страшный, усатый и сексуально активный

Церковь тоже оказалась необычной. Головы стоявших внутри деревянных апостолов украшали банданы в виде американского и британского флагов. Некто распятый (надо полагать, что не Иисус, усы и борода у него отсутствовали) был одет празднично, на его шею повязали цветной шарф. Казалось, святой улыбался, если можно сохранять улыбку, вися на кресте. Вокруг лежали подношения – деньги, сигареты и кукуруза. Майя дарили святым то, что ценили сами.

Я отправился гулять вокруг озера и в деревне Сан-Хорхе-ла-Лагуна обнаружил ещё одного Максимона. Мне сказали, что эта статуя каждый год переезжает из дома в дом, и новая семья должна о нём заботиться.

Святой стоял в стеклянной коробке в углу комнаты. В чёрном костюме, шляпе и солнцезащитных очках. Под носом пышные чёрные усы, в обеих руках букеты. Максимон напоминал сицилийского мафиозо, решившего заняться цветочным бизнесом. Его окружали апостолы христианско-майянского эпоса в индейских нарядах и пышных тюрбанах. Христос на кресте был в женском платье, с привычной связкой кукурузных початков в руке.

Майя верят, что Максимон исполняет желания. Нужно поставить свечу нужного цвета: красную – чтобы добиться успеха в любви, голубую – для денег, чёрную – навести порчу на врагов. Идола ублажают не только куревом и алкоголем, но также предлагают ему женщин. Хозяин дома, в котором живёт Максимон, на ночь укладывает идола в кровать к старшей незамужней дочери. Якобы это поможет ей поскорее выйти замуж. Пережив такой опыт, редкая женщина назовёт своего мужа бесчувственным чурбаном.

Один из прототипов Максимона – майянский бог сексуальности Маам. Майя просят его об укреплении мужской силы, а женщины – о беременности. Про этого бога ходит много анекдотов. Например, однажды, пока мужчины работали на полях, Максимон соблазнил всех женщин в деревне. За это обозлённые мужья отрезали ему руки и ноги, так что иногда божество изображают в виде полена с головой и пенисом, но без конечностей. Другие рассказывают, что Максимон, наоборот, был создан шаманами из куска дерева, чтобы защитить женщин. Если гнусный прелюбодей домогался красавицы-селянки, она внезапно могла обернуться хищным Буратино и вонзить в насильника свой деревянный пенис. Вот какие опасные боги стоят на страже нравственности в деревнях Гватемалы.

Маам – бог подземного мира, бог мёртвых. В его власти смерть человека. Поэтому Мааму-Максимону поклоняются не как доброму святому, а чтобы не злить. Во время пасхальной недели его статуя участвует в крестном ходе вместе с изображениями Христа и Девы Марии. Раньше идола выносили прямо из кафедрального собора, но потом это запретили.

Католические священники пытались сделать Максимона своим, поэтому в некоторых деревнях называют его Сан-Симоном. В честь апостола Симона Зелота, двоюродного брата Иисуса. Шаманы ухватились за это имя, ведь обратиться с проблемой к брату Христа, в обход церкви, – это кажется разумной и привычной бытовой коррупцией. Крестьянину сложно прийти к чиновнику с челобитной – откажет, ещё и обругает. Но можно решить проблему через родственников, принести подарки – мешок кукурузы и курицу. Пусть благодетель выглядит разбойником, так что ж: выходец из народа, не любим властями. А власти, как известно, – это самые разбойники и есть.

Всем хорош Максимон в качестве бога – страшен, усат и сексуально активен, но уж очень отличается от канонических описаний святого Симона. Подрывает церковные устои пьянством, сладострастием и склонностью к магии. Ортодоксальные католики пытались похищать его статуи, жечь и даже расстреливать из ружей. Но ничего Максимону не делается.

Во время весеннего равноденствия идола купают в озере, его одежду стирают. Грязную воду разливают по бутылкам и раздают крестьянам в качестве средства от болезней и депрессии. Бывали случаи, когда Максимон помогал иностранцам. Говорят, однажды исцелил от диареи американца. Благодарный турист привез статуэтку Максимона домой и организовал культ гватемальского святого в Калифорнии.

Как я потерял автомобильную дверь

В одной из деревенек у озера Атитлан со мной случилась неприятность. Пошёл дождь. Я надел на кроссовки полиэтиленовые пакеты, но они не помогли. Дождь усилился, пришлось спрятаться под худой навес. Стена дождя не давала сделать и шагу.
Вдруг на дороге появился облезлый пикап. Я махнул рукой:
– Стой!

Пикап остановился. Водитель открыл дверь.

– Садись быстрее.

Я забрался. Мы тронулись. Сквозь лобовое стекло было едва видно дорогу. Худые дворники натужно скрипели, но так и не могли расчистить обзор. Из пакетов на моих ногах на пол автомобиля лилась вода.

– Эй! – крикнул водитель – Вылей! Вылей на улицу! А то машину испортишь!

Я открыл дверь, чтобы вылить воду, и вдруг… Бах! Сзади нас обгонял грузовик. За рулём был молодой парень. Кажется, он не видел нас, а мы его. Грузовик сшиб открытую дверь, она слетела и грохнулась в лужу на дороге. Грузовик даже не остановился. Шофёр предпочёл скрыться за стеной дождя, чтобы не тратить время на разбирательство. Попробуй найди его.

– А-а-а! Дьябло!!! – завопил водитель пикапа. – Поднимай дверь. Поехали!

Остаток пути я ехал, держа в руках сбитую дверь и опасаясь расплаты. Во сколько обойдётся авария? В 50 долларов? 100? Или я, как честный человек, теперь должен купить эту машину? Выйдет не менее пятисот, наверное. Это все деньги, что у меня есть. Поеду дальше по Латинской Америке на машине без двери. Буду подвозить пассажиров в кузове за еду и бензин.

Но в посёлке водитель не стал требовать деньги.

– Ничего. Починим. Не в первый раз, – и плюнул на дорогу.

Мой сладкий сеньор

Название города Чичикастенанго произошло от майянского «тцитцикастли», что означает «крапива», а всё вместе – «стена крапивы». Испанцы не стали менять старое название, а просто приделали к нему приставку Санто-Томас. Получилось «Крапивная стена Святого Фомы». Звучно и загадочно.

По четвергам и воскресеньям город наводняли торговцы в национальных костюмах. Продавали расшитую одежду, посуду из сухих тыкв и пустых консервных банок, ритуальные маски и старинные утюги колониальных времен.

На холме на окраине в эти же дни проводили мистический обряд у алтаря католического святого. Я не стал покупать утюг, а сразу поехал смотреть на обряд.

Алтарь был сложен из обугленных камней. Пожилой индеец соорудил костерок из веточек. С четырёх сторон положил куриные яйца, побрызгал лимонадом и поджёг. Стоявшие вокруг начали размахивать кадилами из консервных банок, и дым сизым облаком окутал холм…

– Что они делают? – спросил я стоявшего рядом парня.
– Это ради здоровья и удачи, – флегматично ответил он. Ну, ради чего ещё, действительно?

В Гватемале верят в странное. В западной части страны популярны экзотические святые, вроде Максимона. Им приносят в жертву куриц и алкоголь. А на востоке поклоняются изображению Чёрного Христа. Тамошний Спаситель чёрен, как глаз колдуна или квадрат Малевича. В приграничных с Сальвадором и Гондурасом районах попадаются машины с фанатичными надписями на лобовых стёклах: «Меня ведёт Бог», «Господь – мой попутчик» и даже «Мой сладкий сеньор».

Майя принимали христианство неохотно, боялись белых пришельцев и их белого бога. Почти все боги майя были чёрными: Эк Балам Чак – Чёрная Дождевая Пума, Эк Ахау – Чёрный Господин, Эк Чуаг – Высокий Чёрный. В итоге католические миссионеры решили подарить майя Чёрного Христа, вырезав его фигуру из чёрного дерева. Такого бога индейцы приняли, к его статуе потянулись паломники со всей Центральной Америки. Они идут пешком, едут на велосипедах, а последние мили ползут на коленях, прося защиты у Эк Сальватора – Чёрного Спасителя.

Так и получилось, что восток Гватемалы контролирует Чёрный Христос. А запад – его брат святой Симон в модной шляпе.

Не груби человеку с пистолетом

Гватемалец Уго вёз в открытом кузове пикапа полсотни куриц. Наседки кудахтали и волновались. Одна из них даже умудрилась выпрыгнуть из кузова. Уго остановился, схватил курицу, бросил обратно в пикап. Потом набрал полное ведро холодной воды и выплеснул в кузов. Мокрые курицы испуганно притихли. Уго был крут на расправу. В бардачке его пикапа лежал огромный пистолет.

– Знаешь, что это? Это магнум. Одним выстрелом можно быка завалить. Я эту пушку нелегально из США привёз. Ты не переживай, у меня разрешение есть, – и Уго показал пластиковую карточку.

Странно, подумал я, пистолет привёз нелегально, а разрешение получил легально.

– Такая страна… Здесь оружие у каждого пятого, – продолжал Уго. – Зато все друг друга уважают. Попробуй нагруби кому-нибудь, если у него пистолет!

Мы расстались на развилке дорог, и меня тут же подобрал крытый пикап. В его кузове было тесновато, пришлось сидеть согнувшись. На полу лежали два человека, для удобства высунувших ноги в окно. Я попытался заговорить с ними по-испански, но один из них меня прервал:
– Говори по-английски, я прожил в Вашингтоне семь лет. А завтра мы снова поедем в Штаты.

Я удивился, сидевшие в кузове выглядели скорее бродягами, чем богачами.

– Должно быть, сложно получить американскую визу?
– Очень сложно, – закивали они.
– Как же вам удалось?
– Обошлись без неё. Ты слышал про «койотов»?

Про мексиканских бандитов, помогающих беженцам перейти границу, я слышал. Но часто такие походы заканчиваются печально. «Койоты» грабят и избивают тех, кого ведут за собой. Вдобавок американские пограничники хладнокровно расстреливают нелегалов. Но поток несчастных, ищущих лучшей жизни, не ослабевает.

– Поехали с нами? – предложили парни. – Чего тебе здесь делать?

Я задумался. Здорово было бы нелегально пересечь американскую границу и написать об этом рассказ. Но от заманчивого предложения пришлось отказаться. Мой маршрут лежал в другую сторону. Было любопытно: если люди знают о смертельном риске, но продолжают бежать на север, что же творится на юге? Не совершаю ли я ошибку? У меня даже нет с собой контрабандного пистолета.

Выбравшись из пикапа, я проверил, на месте ли нож, и пошёл дальше пешком.