Сейчас дети играют в самые разные опасные игры, мода такая. Если уж встал из-за компьютера, вышел в реальный мир, хапни адреналина! Впрочем, ничего нового в этом нет, и в прежние времена детишки резвились отчаянно и глупо.

Паркур – эка невидаль, кто же в детстве не скакал с гаража на гараж, с сарая на забор, с этажа на этаж по пролётам лестниц недостроенных домов. Так называемые зацеперы вообще появились вместе с общественным транспортом. Конка, трамвай, троллейбус, электричка и лихие покатушки на подножках, на заднем бампере, на крыше. А ещё мальчишки мастерили бомбочки. В ход шли любые подручные средства: карбид, сера, гудрон, марганец. Взрывали в основном на улице, кидая в костёр. В общем, работы сотрудникам отделений травматологии всегда хватало. Пришлось и мне однажды там полежать.

Играли в войнушку. В нашем дворе детворы было много, возраст 10–12 лет. То девчонки загоняли мальчишек в подъезд, то они нас. В этот раз победа была за нами! Пацаны укрылись на восьмом этаже, в квартире белобрысого Антошки. С балкона показывали нам языки и кулаки, а мы бегали внизу и дразнили побеждённых.

Начал накрапывать дождик, мы по очереди сбегали домой за зонтами и продолжили осаду. Зонтик моей мамы был шикарен: ярко-розовая плотная ткань, упругие покатые бока, крепкая длинная ручка. Я гордо взметнула его вверх, как флаг, и крикнула противникам:
– Всё, никогда теперь во двор не выйдете, дома будете сидеть!

Мальчишки разозлились, кто-то вспомнил из уроков истории, что обычно на головы захватчикам льют горячую смолу и кидают камни. На наши зонтики полетели завязанные узелком целлофановые пакеты с водой. Но ценные снаряды быстро закончились, в ход пошла просто вода.

Антошка не удержал трёхлитровую банку, она выскользнула у него из рук и полетела вниз. Боли я почти не почувствовала. Ну да, упало что-то на мой зонт, тюкнуло чуток по кумполу, спружинило и по мокрой поверхности скатилось. Банка упала на землю и даже не разбилась. Я отбежала в сторону, задрала голову и весело закричала:
– Мазила!

Потом в районе шеи вдруг стало горячо и щекотно, провела рукой, глянула на ладонь, а она вся красная. Кровь? Подружкам ничего не сказала, побежала домой.

На кухне чаёвничали бабушка и соседка тётя Нина. Тихонько прокралась к себе в комнату, включать свет не стала, присела на краешек кровати и задумалась. Что дальше-то делать?

– Почему в темноте? И такая тихая. Опять, небось, набедокурила? – бабушка заглянула в комнату и щёлкнула выключателем.

Раздался её отчаянный крик «А-а-а!». Оно и понятно, сидит ребёнок – лицом белее мела, а у ног по полу растекается лужа крови. Тётя Нина кинулась к соседям, у которых был домашний телефон, её вопли услышали все девять этажей:
– «Скорая», быстрее приезжайте, девочке голову разбили! Чем? Банка-трёхлитровка упала с восьмого этажа!

Примчались даже две бригады, детская и взрослая реанимация. Наверное, готовились увидеть страшное: ребёнок без признаков жизни, расколотая пополам голова, торчащие из раны осколки. Оценив ситуацию, взрослый реаниматолог сказал:
– Зонт спас. Как амортизатор смягчил удар.
– Нынешних подростков надо держать на цепи, – буркнул его «детский» коллега. – Играют они... Каждый день такие травмы видим, жуть.

«Скорая» провела мне только одну медицинскую манипуляцию: под корень отрезали белокурую косу, ставшую бурой от запёкшейся крови. Потом наложили временную повязку, и детская бригада повезла меня в нейротравму. А взрослый доктор остался у нас дома приводить в чувство бабушку – вот ей-то было действительно плохо.

В отделении, конечно, я горько плакала. Но исключительно потому, что остатки волос ещё подрезали, а вокруг раны вообще обрили наголо. Теперь буду жить уродкой! А то, что из-за массивной кровопотери всё перед глазами плывёт, во все четыре конечности делают уколы, на пробоину в голове ставят металлические скобки – так это чепуха.

Вечером прибежала мама, да не одна, а с злодеем Антошкой и его родительницей. Та пихала сына в плечо:
– Извиняйся, балбес, извиняйся!

Мальчишка насупился и пробормотал:
– Извини.

Моя мама, как всегда, изящно пошутила:
– Ну, если она теперь на всю жизнь останется контуженой дурочкой, придётся тебе, Антоша, на ней жениться.

Я засмеялась, но от боли сразу схватилась за голову. Однако поняла: как повезло-то, теперь что ни натворю, всегда имеется хорошая отмазка. Контуженая, с меня все взятки гладки.

В итоге со мной всё оказалось не так уж и плохо: сотрясение головного мозга средней тяжести, основание черепа не повреждено. Из лечения витамины, капельницы, курс болезненных уколов магнезии в мышцу, покой и постельный режим. Читать, смотреть телевизор и даже слушать радио строжайше запрещено. Скучно до одури!

Не знаю уж почему, но меня госпитализировали во взрослую больницу. Возможно, тогда, в 1976-м, специализированных детских отделений ещё не было. Соседки по палате все старые, лет тридцати, поговорить с ними не о чем. И диагноз у всех один: страдалицы за любовь.

Раю поколотил ревнивый муж. Тоня, наоборот, поймала мужа с поличным. Схватила сковородку и погналась за подлым изменщиком, на лестнице поскользнулась, упала. Нина на танцах с подругами подралась, кавалера не поделили. Все тёти выглядели одинаково: плотная марлевая повязка на голове, а под глазами роскошные чёрные круги, как у панд.

Но это ещё не предел красоты. Отделение нейротравмы было смешанным, из мужских палат периодически выходили настоящие демоны апокалипсиса: носы набок, губы у уха. Подозреваю, у многих пострадавших причина была та же – любовь и ревность.

Наконец-то в нашей палате появилась ещё одна девочка, 15-летняя Диана – редчайшее по тем временам имя. Да и сама она казалась особенной: маленькая, хрупкая, нежная и трепетная, как сказочная Дюймовочка. Я в свои 11 была крупным бройлером-переростком, громогласным и непоседливым. Соседки по палате всё время меня ругали и шпыняли, а к куколке Дианочке отнеслись с нежностью и пониманием.

Её история ужасала. Диана и Лена были подругами, но всегда соперничали – кто в классе самая красивая, умная и популярная. Противостояние обострилось до предела, и тут, как назло, подошло программное произведение «Евгений Онегин». Значит, дуэль, чтобы разом решить все вопросы! Пистолеты, конечно, не понадобились. Нашли простой и оригинальный способ: кто быстрее перебежит дорогу на красный сигнал светофора, тот и победил.

Понаблюдать за этим действом собрался весь класс. Девчонки встали у края дороги, с вызовом переглянулись и побежали. Машины шли плотно и на большой скорости. Конечно, водители пытались тормозить, когда увидели детей. Диане повезло, сильно шибануло и отбросило на обочину, а вот Леночке нет – летальный исход.

Днём Диану кололи всевозможными успокоительными, и она спала. Но ночью все равно просыпалась, тихо плакала и всё время повторяла: «Лена… Лена, прости меня. Прости…»

– Оль, а у тебя есть зеркальце? – как-то утром спросила Диана.
– Нет. А зачем тебе?
– Посмотреть на себя хочу, как выгляжу.

Выглядела она отвратительно. Белок одного глаза залит кровью, второй глаз прикрыт багрово-синей опухолью, словно подушкой. Собственно, чтобы люди не пугались себя, в отделении нейротравмы зеркал не было даже в туалете. Но Диана всё же как-то раздобыла зеркальце, разбила его и в душевой порезала себе вены. Её спасли и потом перевели в какое-то другое отделение. Что с ней было дальше, не знаю.

Лето 2019 год, поздний вечер. Метро «Курская» кольцевая. Людей на платформе мало: я, восьмилетний пацан с самокатом, моложавая бабушка. Плотно прилипнув к телефону, она решает производственные вопросы:
– Все платёжные документы в отдельной папке, смотрите на рабочем столе. Нет, документы для налоговой в другой. Не видите? У вас глаз нет?

Пацан на своём самокате выделывает рискованные фортели прямо рядом с краем платформы. Падает, поднимается и продолжает. Поезда в такой поздний час идут с большим интервалом, но всё равно опасно.

Я не выдержала:
– Малыш, а если на рельсы улетишь, а тут поезд? Вот маме и папе радость-то будет, с путей тебя соскребать.

Пацан весело хихикнул и, не прерывая своих упражнений, ответил:
– Да им по фигу.

Больше аргументов у меня не нашлось, и я начала действовать. Одной рукой вырвала у мальчишки самокат, а второй отвесила крепкий подзатыльник. Он ошарашенно округлил глаза, но ответил, как и полагается представителю своего поколения:
– По законам Российской Федерации детей бить нельзя. Бабуля-а-а!

«Бабуля» наконец-то завершила бизнес-переговоры и спешно бросилась на крик внука. Я испугалась её гнева, предусмотрительно заслонилась самокатом и подготовила оправдание: «Извините, я контуженая!»

– Спасибо вам, – любезно кивнула мне дама. – Он вообще слов не понимает.

Подошёл поезд. Одной рукой бабушка схватила самокат, другой – внука за шкирку и метнулась в вагон. А я так и осталась стоять на платформе в состоянии лёгкого шока.

Как защитить детей от опасных игр? От всех электричек, которые рано или поздно придут?