В тот год баба Анна встретила очередной день рождения в пустом доме – и это было хорошо. Старший сын с невесткой ночевали у себя после обильного возлияния. Мишка, второй сын, подрядился на три дня на пасеку к соседу. Младший не дошёл до дома с вечера, получив зарплату.

Всего у Анны девять детей, и почти все пьющие, даже две дочери из трёх. Подрастающие внуки шли той же дорожкой.

Почему так вышло? Кто знает. Сама Анна Герасимовна из большой семьи, где тоже все выпивали. Хотя её муж Алексей никогда пьяным не валялся, может, потому что фронтовик – раны беспокоили все двадцать семь лет после войны.
Баба Анна причесалась гребешком, не глядя в зеркало.

Ей повезло – Алексей вернулся с войны раненый, контуженый, но живой. На танке до самого Берлина дошёл! Дети рождались один за другим, заполняли гамом обе комнаты, вырывая друг у друга единственную игрушку – жестяную коробку с отцовскими орденами и медалями. Толкались на широкой русской печи, стучали крышками кастрюль и чугунков в поисках еды. Огромные буханки домашнего хлеба не успевали черстветь, ведра картошки в мундирах на всех не хватало.

Так и прошла жизнь. Только за калиткой, на покосившейся от времени лавочке, набрав карманы семечек, Анна позволяла себе отдохнуть. Поняв, что дети уже сами могут себя покормить, а внимание мужа поглощено чтением газет, баба Анна стала проводить на лавочке всё больше времени. Здесь, покрывая чёрную землю шелухой, она погружалась в мечты и размышления.

Не заметила, что сыновья уже курят и воруют брагу, старшая дочка уехала и выскочила замуж. Мишка успел дважды попасть в тюрьму. И Володя своё отсидел. Муж, в последнее время сильно кашлявший, постепенно слёг и тихо умер. Даже не поговорили ни о чём. А надо ли было?

Анна научилась вовремя прятаться в старый амбар, чтобы сыновья не побили. Завела схроны для продуктов, деньги за пазуху уже не прятала – всё равно отнимут, а благоразумно соорудила тайник под крыльцом. Стала заядлой киношницей, обожала душещипательные индийские мелодрамы. Живут же женщины, красивые, нарядные, какие страсти вокруг них разворачиваются, как мужчины рискуют ради любимых! И все поют.

Анна остро почувствовала, что жизнь явно обделила её такой вот любовью. Ощущая себя глубоко несчастной и одинокой, она успокаивалась только на лавочке, с карманами, полными семечек.

Как-то раз дочка Вера привезла ей вторую внучку – показать и познакомить, заодно подарила новое платье и яркую косынку. Обомлевшая от неслыханной щедрости Анна уже третий день гладила обновки. Но только сегодня, в день рождения, решилась принарядиться и пойти так в магазин.

Она стояла в очереди, любуясь собой со стороны, испытывая непонятное волнение.

– Кто последний? – спросил мужской голос.
– Я, – не сразу отозвалась замечтавшаяся Анна.
– Не понял. А погромче?
– За мной будете.
– До чего же приятно стоять за нарядной женщиной.

От неожиданного комплимента у «нарядной женщины» застучало сердце. Она обернулась на голос и обомлела: мужчина её мечты – высокий, одного примерно возраста со старшим сыном Петром. Лихой чуб с лёгкой сединой, ладный костюм и светло-голубая рубашка – немного непривычный наряд для села. Она прямо-таки покачнулась.

– С вами всё в порядке? – участливо спросил незнакомец.

Стесняясь такого внимания, Анна прикрыла рот платком и кивнула. А мужчина уже бойко отвечал на вопросы присутствовавших: новый агроном, приехал в совхоз с семьёй издалека, из-под Харькова.

Дальше было как во сне. Набрав полную сумку хлеба и крупы, Анна вышла на улицу. Что такое? Почему дышать трудно? Лицо горит, а руки холодные. Она тяжело пошла по обочине, пытаясь осознать происходящее.

– Вам помочь? – догнал её тот же голос. Не дожидаясь ответа, мужчина подхватил сумку. – Нам в одну сторону.

«Господи, да что он привязался?» – подумала Анна, но сопротивляться не стала. Агроном расспрашивал о местных достопримечательностях, о погоде зимой и осенью.

Когда дошли до дома, у Анны горели не только щёки, но и уши.

– Мы так и не познакомились. Виктор Михайлович.
– Анна.
– А отчество?

«Да никто же меня не… Как же?» – уже почти забыла она.

Новый знакомец удивился яркости сочетания: Анна Герасимовна.

– Я живу там, за переулком, – махнул он рукой. – Нельзя ли у вас молочком разжиться?
– Корову не держу, а вот соседка может продать. Молоко у неё хорошее, не пожалеешь. К другим и не ходи.

Виктор Михайлович поблагодарил и пошёл своей дорогой. А Герасимовна не находила себе места. За всю жизнь никто из мужчин ни разу не помог ей нести сумку, не обращался так вежливо. Приятный голос звучал в ушах, а запах одеколона преследовал до самой ночи.

Спать она ушла в амбар – подальше от всех. Сквозь худую крышу сияли июльские звёзды, а между ними мелькали серые глаза.

С утра Анна уже сидела на лавочке, страстно желая увидеть Виктора Михайловича. В ожидании сгрызла гору семечек.

Только на третий день Герасимовне удалось увидеть его. Она не изменила привычке, отправилась в кино, и Виктор Михайлович тоже пришёл, с женой. Бабе Анне жена не понравилась – худая, востроносая, но губы накрашены яркой помадой.

Агроном кивнул издалека и отвернулся, разговаривая с супругой. Какое там кино! Анна смотрела на экран, а мысли были совсем о другом. Вон индийские женщины какие яркие, брови чёрные, губы красные, и мужчинам это нравится. Надо что-то делать.

На другой день Герасимовна пришла в промтоварный магазин: решила купить себе духи и помаду, впервые в жизни. Очень удивила этим продавщицу Валентину. Та поделилась впечатлениями с Клавдией и Иванихой, женщины решили, что всё ради мужика. Но кто стал предметом обожания Анны, вычислить пока не смогли.

В этот день многие заметили яркий румянец на щеках бабы Анны – губы она всё же пока не рискнула накрасить. Сплетни поползли по селу.

А вечером Виктор Михайлович пришёл за молоком к её соседке. Герасимовна приблизилась к забору. Агроном вежливо поздоровался, задал несколько пустяковых вопросов. Баба Анна смотрела ему вслед, держа ладонь козырьком, не обращая внимания на соседок. Её щёки пылали, глаза блестели, губы сложились в мечтательную улыбку.

Сын Пётр, забежавший на следующий день перекусить, не сразу обратил внимание на перемены в поведении всегда зажатой и тихой матери. Баба Анна живо гремела посудой, шустро двигалась по комнате.

Стоя спиной к столу у печки, помешивая нехитрое варево, неожиданно даже для себя затянула:
– По диким степям Забайкалья…

Пётр замер с ложкой у рта. Прожив полвека, он ни разу не слышал, чтобы мать пела. А та, повернувшись к сыну, продолжала тоненьким голосом:
– Тащился с сумой на плечах…

Тут и перемены во внешности пришлось заметить: румяные щёки, блестящие глаза. Когда Анна поднесла тарелку, в нос ударило ароматом капусты и «Ландыша лесного».

– Ты чего, старая, совсем уже?

А «старая», поставив тарелку на стол, ничего не ответила, быстро вытерла руки и поспешила на лавочку – ждать.

Виктор Михайлович появился на горизонте только после пяти вечера. Набравшись храбрости, баба Анна пригласила его во двор и угостила кружкой домашнего кваса. Взамен получила маленькую шоколадку и несколько ничего не значащих приятных слов.

Окрылённая Герасимовна долго носила шоколадку за пазухой. А потом съела, но обёртку не выбросила, а спрятала в свой тайник под крыльцо, где к этому времени уже накопилась некоторая сумма денег. Взяв пару бумажек, Анна решилась на очень серьёзный шаг: купить бутылку красненького и пригласить агронома в гости.

Нарядившись, она направилась в магазин. Конечно, женщины шептались и хихикали, кивая на непривычно расфрантившуюся Герасимовну. Предмет её обожания уже вычислили.

Она остановила шедшего с работы мужчину и за рукав пиджака потянула во двор. Агроном несколько опешил, но проявил вежливость и не стал отказываться. В старом амбаре стояли бутылочка вина и нехитрая закуска.

Кажется, до Виктора Михайловича наконец дошло: эта бабушка испытывает к нему нежные чувства. Конечно, всякое бывало, но такое… Не зная, как к этому относиться, он всё же сначала пригубил, а потом и выпил стаканчик до дна. Герасимовна расхрабрилась и спела «А я люблю женатого», что можно было счесть признанием. Затем прижалась к плечу агронома и блаженно закрыла глаза. Грубить уже было поздно.

И мужчина решил найти в сложившейся ситуации для себя выгоду. Приняв ещё немного вина, он осторожно расспрашивал бабу Анну обо всём понемногу, затем намекнул на некоторые сложности в своей жизни.

Уже в лёгких сумерках они вышли из амбара. Проходя под старой грушей, Анна споткнулась и упала. Виктор Михайлович попытался помочь, но не удержал и свалился сам.

Эту сцену со своего пригорка наблюдала Павловна. Подвыпившая парочка каталась в бурьяне, что можно было подумать?

Назавтра вся улица обсуждала последние события. Баба Анна ещё дремала, когда Мишка зашёл в дом и стукнул кулаком по столу.

– Ты, мать, совсем рехнулась! Этот твой тебе в сыновья годится. Выбрось дурь из головы, уже пора туда собираться, – он кивнул в сторону деревенского кладбища, – а ты хочешь нам молодого папашу в дом притащить?

Анна отвернулась: да ну тебя. И тут же получила удар по голове. Увернувшись от второго, проявив неожиданную прыть, укрылась в амбаре. Сын долго пинал дверь, кроя мать отборной бранью. На крик выскочили соседки, но помогать не прибежали: дело семейное, пусть сами разбираются.

На лавочку Герасимовна вышла только после обеда, с ярко накрашенными губами – всем назло. Хватит, скромничала все свои семьдесят с хвостиком, знай наших! За пазуху спрятала извлечённую из тайника под крыльцом «благодарность» агроному за вчерашний вечер.

Агроном пришёл сам. Целью визита было предложение прекратить встречи во избежание досужих разговоров. И слабая надежда всё же извлечь какую-то выгоду. Но баба Анна смотрела такими глазами! Виктор Михайлович понял, что и помада, и духи – только для него.

Герасимовна полезла за пазуху и достала маленький узелок. Не скрывая чувств, вложила «благодарность» в карман агронома. Замахала руками, закачала головой, не находя слов для пояснений.

– Ты заходи, просто так. Я ждать буду.

Конечно, жена Виктора Михайловича уже всё знала.

– Опять… Переживу и эту, тем более такую рухлядь, – прокомментировала она очередное приключение мужа.

Ешь с голоду, а люби смолоду – так гласит народная мудрость. Но любовь побеждает годы. И притупляет бдительность. Виктор Михайлович всё же заходил «в гости», когда доверчивая Герасимовна получала пенсию.

Впрочем, роман длился недолго. Уже через три месяца агроном уехал куда-то под Хабаровск. Глядя сквозь замёрзшее стекло на заснеженную улицу, Анна думала: «Где он, этот Хабаровск? А вдруг там морозы? Хоть бы поберёгся».