Я сидела у самой реки на большом отшлифованном волнами камне. Ангаре нужно не меньше месяца, чтобы окончательно освободиться от ледяной искрящейся брони. Тогда лёд потемнеет в растерянности перед страстным желанием вырваться на свободу, станет рыхлым, и выберутся из-под него на свет божий ледоколки. Засуетятся, замелькают, заторопятся: одни сутки выделила природа для радости. Всего сутки свободы! Безмозглым насекомым неведомо это чувство, вот и лезут они в глаза людям, забираются под одежду, вынуждая принимать крайние меры. Человек рукой – хлоп! Птица клювом – щёлк! Раз-два… Вот и кончилась жизнь легкомысленных созданий, не успевших осознать своё предназначение. Мгновенно появились – мгновенно исчезли.

Маленькая, хрупкая, в короткой серой курточке с капюшоном, постоянно спадающим на глаза, в брюках, заправленных в резиновые сапоги, я дула на покрасневшие от холода пальцы, пытаясь согреться. Но откуда взяться теплу в моём тщедушном теле, если свирепствует ледяной ветер, нет тепла от близких людей, да и сердце не согрето настоящим чувством…

Кто я? Девочка-ледоколка, подчиняющаяся только инстинктам? Нет, у меня есть моральные принципы, совесть…

Чему следовать? Как жить? Это личное дело. Мой выбор. Но сколько вокруг посредников, желающих эти принципы подавить! Не дружи, не пей, не кури, учись, это не носи…

– Маша, домой!
– Ну вот, – я сжалась в комочек, стараясь слиться с серым камнем.

Освободиться от опеки раз и навсегда – значит умереть. Но так хочется жить, чувствуя себя свободной… Пусть это будет одно мгновение… Пусть!

Берёзку в конце огорода отец посадил в день моего рождения четырнадцать лет назад. Вместе росли, вместе взрослели. Обе беззащитные, одинокие… Только берёзка – стройная красавица, а я, как говорит соседка Мария Петровна, «недомерок», «дурында прыщавая».

– Здравствуй, подружка.

Ухватившись руками за первую ветвь, я подтянулась, ноги обрели опору на сучках. Казалось, ещё несколько ступеней, и небо примет меня. А там и до ближайшего облака недалеко. Необъяснимый восторг, чувство исключительности, самостоятельности, свободы… Вниз смотреть не хотелось. Так и плыла бы среди облаков, не думая о возвращении на землю.

Трёх минут счастья в облаках достаточно, и мой взгляд привычно вернулся на землю. Вон отец ловит рыбу, склонившись над лункой, пробитой сквозь ледяной панцирь. Отец – отдельный и неповторимый мир, другого такого нет. Он окончил два факультета МГУ, имел в Москве издательство. Трижды конкуренты покушались на его жизнь. Едва выжил и привёз нас сюда, на Ангару. Охотник, рыбак. В политику не лезет, но интересуется и живёт так, чтобы нам его фамилию Медведев носить не стыдно было.

Боже мой, как я люблю отца! А он любит моего брата Сашку… У Сашки карие глаза, румяные щёки, соломенные волосы, торчащие в разные стороны. Крепыш – еловичок, груздок под ёлочкой, непоседа, который больше минуты на одном месте не сидит. Проснётся, быстро в штаны влезет, наденет кепку задом наперёд, куртку на плечи накинет – и по делам… Я Сашку люблю: прощаю ему даже то, чего он никогда не делал. Во-он, у соседского дома маленькая точка. Это Александр опять любимого кота Тихона в соседском дворе ищет. А тот, не замеченный Санькой, сидит на соседней крыше и сладко жмурится, греясь на весеннем солнышке.

Вот Тузик по вольеру заметался, залаял… Его ещё воспитывать и воспитывать надо, а он у нас в отставке, на заслуженном отдыхе, почёта и уважения ждёт. Ему в обед и первое, и второе, и третье полагаются… Зачем без толку лает? Представляю, как мама, предупреждённая Тузиком, к зеркалу метнулась, в три взмаха начёс сделала, губы яркой помадой накрасила, халат на платье сменила и на крыльцо гостя встречать выскочила… А предупреждение-то ложным оказалось… Теперь Тузика отругают. Но он себя в обиду не даст. Живёт по принципу «я у себя один». Как он страдает от того, что не может расправиться с котом! Смотрит на меня, а в глазах полное непонимание: почему нельзя? В тайге вырос, а оставшуюся жизнь вынужден проводить за решёткой, в вольере. Нет справедливости в жизни, нет и не будет.

О! Соседка Мария Петровна на базар подалась. Пирожками торгует да сплетни веером распускает. В душу человеку влезет и свою заодно наизнанку вывернет, всё равно, в каком месте, чистом или грязном. Не каждый человек своё от чужого отличает – доверяются. А она эти признания на заметку берёт. При советской власти в её разговорах на первом плане была колбаса, которую купить невозможно. Теперь, когда колбаса на столе каждый день, она возненавидела нынешнюю власть пуще прежней за пиво, в котором тонет Россия. Своё чувство ненависти Мария Петровна постоянно пытается куда-нибудь пристроить. Поплыла…

Ах! Кот Тихон домой изволили вернуться. Он любит погулять за воротами. Погуляет, придёт, отметится и опять исчезнет. Тихон умеет делать почти всё, что должен уметь настоящий кот: метит углы, цепляет колготки, проверяет мой дневник, но не умеет ловить мышей. Абсолютно независимый, с активной жизненной позицией кот. Мимо безобразия не пройдёт – обязательно остановится. Мне иногда кажется, что это мы у него живём, он хозяин.

В марте у кота начались сексуальные проблемы. Валерьянка не помогла, и он пропал на несколько дней. Санька требовал кота разыскать:
– Не найдёте – я вам за это спать и есть перестану.

Искали, объявления о пропаже с фотографией Тихона по посёлку развесили – ждали.

Я переставила ногу на сучок повыше и ухватилась обеими руками за хрупкий, не оттаявший после зимних морозов ствол-позвоночник… Всё остальное помню смутно… Кажется, с воплем упала вниз.

Очнулась… Нет теперь у берёзки макушки, а на изломе отчаянно трепещет под напором ветра лоскут от порванных брюк. Безудержно лает Тузик, мяукает Тихон, бросив рыболовные снасти на льду, к месту происшествия, не разбирая дороги, мчится папа, нарядная мама с ярко накрашенными губами, рыдая, пытается взять меня на руки.

А я, полежав с минуту с закрытыми глазами, встала, отряхнула с одежды грязь.

– Зачем сбежались? Вас кто-нибудь звал? Идите куда шли. И, пожалуйста, быстрее.
– Совсем от рук отбилась – поддать надо… И в школе проблемы – грубит, со мной разговаривать не хочет, на днях в кармане её пальто я сигареты нашла, – всхлипнула мама.
– Переходный возраст. Дочь – умный человек, разберётся, что к чему, – отреагировал на события отец.
– Машунь, тебе не больно? – сочувственно посмотрел на меня Санька.

И слёзы искреннего раскаяния хлынули из моих глаз.

Вечером пили чай с домашними пряниками из любимых маминых голубых чашек в белую горошинку.

– Кто прошлое помянет, тому глаз вон, – сказала мама, разливая чай.
– Главное в жизни – семья. Здесь и обнимут, и слёзы вытрут, здесь тебя ждут всегда. Помните это, дети. – Мне показалось, что отец сказал это специально для меня.

Завидую Сашке. Ему всего пять лет, а умеет он подчинять чужие интересы собственным.

– Всем оставаться на местах! – скомандовал он и поставил диск с мультфильмом «Маша и медведь».

И странное дело, все восприняли это как должное.

– Самый лучший мужчина – медведь. Он и добрый, и заботливый, – вздохнула мама после просмотра.
– Ты хотела сказать «Медведев», дорогая, – поправил папа.
– Весна… Хочется найти берлогу, разбудить медведя. А потом бежать от него, задыхаясь от восторга, – размечталась я.
– Пап, а кукушка скоро закукует? У неё обо всём спросить можно. Хочу, чтобы она у нас в доме жила. Ну, папа, ну пожалуйста… – Сашка, как всегда, оригинален.

Папа по обыкновению молчал: он не любил отвечать на глупые вопросы и тем более выполнять глупые просьбы.

Залаял Тузик. Но мама не бросилась к зеркалу. Наверно, она решила отныне не следить за своей внешностью, а только наблюдать. А может, просто не верила Тузику. Напрасно. На пороге – соседка Мария Петровна, в новом оранжевом сарафане не по сезону и с рыжим котом на плече.

– Не ваш кот? – она взяла его на руки. – А я смотрю, похож на того, что на фото. Дай, думаю, спрошу.
– Зачем нам ваш кот? – не выдержала я. – Все знают, что это ваш Барсик. Наш Тихон давно дома.
– Ох и дерзкая же ты, Машка, – почему-то обиделась соседка, но на установлении личности кота не настаивала. – Я вашего Тузика уважаю. Авторитетный пёс. Когда с базара возвращаюсь, всегда ему пару оставшихся от продажи пирожков через решётку бросаю. Где ты его, такого умного, взял, Василич?
– Да вот, шёл как-то по улице… За мной щенок увязался. Грязный, тощий, еле-еле лапы переставляет. Пожалел, покормил, домой принёс. Отличная охотничья собака в прошлом.
– Вот и я таким же образом нового мужа-таджика приобрела. Покормила пирожками на базаре, пригласила и новые шторки на кухне посмотреть, да так и… А почему вы Тузика в клетке держите? Моя дочь – районный прокурор, вы её знаете, говорит, что это противозаконно.
– К старости, Петровна, Тузик чересчур агрессивным стал. Теперь только иногда позволяю ему вместе со мной по телевизору футбол смотреть, – терпеливо объяснил ей отец.
– Мой таджик сутками без меня телевизор смотрит. Моя дочка, районный прокурор, вы её знаете, гражданство ему за один день оформила… Вы про медведя фильм смотрите? А я вам заметку из газеты зачитаю… Ой, очки дома забыла. Читай ты, Василич.
– «Медведи из-за потепления раньше, чем обычно, вышли из спячки и голодают. Животных, которыми они питаются, всё меньше и меньше. Медведи превращаются в вегетарианцев, но к такой еде их желудки не приспособлены. Они в отчаянии готовы питаться сородичами и нападать на людей. Медведи в неволе оказываются в лучших условиях…»
– Спасать, Василич, людей надо. Медведю недолго и до нас добраться. На краю посёлка живём. А у тебя дети, – вдохновляла Мария Петровна соседа.
– Папа, медведю нужно срочно послать посылку, – по-своему отреагировал Санька и высыпал на пол игрушки из старого посылочного ящика. – Мы отправим медведю… Мы отправим… – Его взгляд, блуждая по столу, остановился на корзиночке с пряниками. – Мы пошлём медведю пряники!

Никто не улыбнулся. Мария Петровна хотела что-то сказать, но вовремя спохватилась и прикрыла рот рукой.

– Если пряники нравятся Медведевым, то и медведи будут в восторге, – поддержала я брата.

Поддавшись на провокацию Марии Петровны, к вечеру следующего дня папа вернулся с охоты и принёс шкуру медведя. Сашка в рёв:
– Ты убийца, убийца! Ты моего медведя убил! Нет, не Медведев ты больше… Нет…

На Сашку больно смотреть: за минуту он превратился в маленького старичка, которого покинули последние силы. Отец чувствовал себя неуютно. Вспомнился случай, когда в детстве я нашла на веранде мёртвую осу в полосатой юбочке. Весь день, согревая осу своим дыханием, горько оплакивала её судьбу. Оса ожила и ужалила меня, когда я по рассеянности села на стул, на котором она лежала.

– Почему, почему она так поступила? Я заботилась о ней, – рыдала я. – Почему в этом мире столько несправедливости?

Почему? Сложный вопрос. Но то, что она есть, я поняла очень рано. Как объяснить Сашке, что медведь – прежде всего хищник?

Мама срочно собрала всех в гостиной и задала единственный вопрос:
– Как случилось, что отец принёс домой шкуру медведя?

Вариантов было много. Ближе всех к истине с четырёх попыток оказался Александр:
– Я понял, – сказал он, – медведь пошёл купаться, снял шубу, а папа схватил её и убежал. Папа – не убийца, он… вор… – опять зарыдал брат. – А это нисколько не лучше.
– Саша, – объяснила мама, – твою посылку медведю отец передал. Он принял её как подарок. И если медведь папу не догнал и шубу не отобрал, а он легко мог это сделать, значит, шуба – ответный подарок. У него к зиме вырастет другая.

Я промолчала. И родители были этому безумно рады.

У нашей калитки ярким пламенем полыхнул новый сарафан Марии Петровны, рядом с ней печальный таджик дожёвывал последний, оставшийся от продажи пирожок.

Ночью неведомые внутренние силы взорвали лёд, разделив его на пазлы, из которых, увы, картину не сложить, и они, подхваченные мощным течением, помчались вперёд, сталкиваясь в пути с айсбергами. Зазвенели, заскрежетали льдины, и слились звуки в мощную симфонию, созданную талантливым автором – природой.

Без трагедии не обойтись. Некоторые льдины-самоубийцы выбрасывались на берег, а потом долго плакали ледяными слезами, ручейками, стекающими в Ангару, пока совсем не исчезли под безжалостными лучами солнца.

Позже, выйдя из берегов, поползёт река к посёлку, но, как будто повинуясь всесильной команде свыше, остановится и замрёт у огородов.

Закончится ледоход, войдёт красавица Ангара в обычное русло и беспрепятственно потечёт, раскрывая объятия другу милому Енисею…

Отец подбрасывал Сашку вверх, бегал по дому, изображая самолёт, ласточку, взлёт и приземление ракеты.

– Сергей, не мучай Сашку! – просила мать, замешивая тесто для пряников, которые так любят Медведевы.

– Мама, а Колька Андреев сегодня нёс мой портфель, – доверила я свою тайну.

Безудержно лаял борец за свободу Тузик.

Кот Тихон опять куда-то исчез.

Из-за новой занавески на кухне выглядывал таджик.

Мария Петровна строчила очередной донос на соседей.

Жизнь продолжалась.