Когда я узнал, что мой знакомый Алик работает в городе портным в ателье, был просто ошеломлён. Как вообще такое возможно, чтобы двадцатилетний парень вдруг выбрал женское занятие и не стыдился этого.

Мне исполнилось пятнадцать, я только что окончил восемь классов и уже сам подумывал получить какую-нибудь профессию. Но у меня и в мыслях не было поступить столь безответственно. Я долго не мог поверить в такую нелепицу, пока сам не убедился в этом, побывав с братом у Алика на его съёмной квартире.

Первое, что там увидел, – стол размером с бильярдный. Впрочем, это был обыкновенный кухонный стол, но умело отделанный широкими рейками и сверху обшитый плотной гладкой фанерой. На нём лежали заготовки недавно раскроенного материала в серую полоску, которые очень напоминали расклешённые брюки.

Ещё здесь находились бумажные и картонные выкройки, деревянный и клеёнчатый метры, ножницы, кусочки мела. Вдоль стены стояло несколько женских и мужских манекенов. Я обратил внимание на швейную машинку «Зингер», у нас дома тоже такая была, только эта ножная, её не надо всё время крутить одной рукой, что, конечно, намного удобнее.

– На дому ещё подрабатываю, – пояснил Алик, видя, с каким интересом я разглядываю комнату. – За пару недель набегает столько, сколько в ателье за три месяца шиш заработаешь.
– Шутишь? – не поверил я.

Алик с довольной ухмылкой вынул из заднего кармана брюк портмоне, чем снова сильно удивил, потому что я и мои товарищи держали деньги просто в кармане – и хорошо, если сложенными вчетверо, а так в основном грубо скомканными. Да и вообще, трудно назвать деньгами рубль, выданный родителями, а больше у нас и не водилось. Алик раскрыл портмоне, и я увидел внушительную стопку банкнот.

– В нашем деле, Мишань, главное, чтобы была постоянная клиентура, – сказал он, убирая портмоне. – Поэтому филонить не в моих правилах.

Алик казался мне взрослым – убедительная интонация, дельные рассуждения, не по годам сообразительный. Хотя выглядел как подросток, этакий заморыш: маленький, худенький, с тонкими ножками и ручками, но зато с большой головой и модной стрижкой.

– Аль, – спросил я запросто, – а чего ты бабью профессию выбрал? Не стыдно перед товарищами?
– Тебе-то какое дело? – вдруг рассердился мой брат. – По шее сейчас двину, тогда узнаешь, как совать нос куда не просят.
– Не надо, Саш, – остановил его Алик и по-отечески положил невесомую руку мне на плечо. – Видишь ли, Мишань, я тоже в твоём возрасте мечтал о мужественных профессиях. Очень хотел стать машинистом и водить поезда по стране. Только это оказалось невозможно по состоянию здоровья – у меня сахарный диабет, если тебе это о чём-нибудь говорит. И уже в такой стадии, что я сам делаю себе укол инсулина в живот. Короче, дни мои сочтены. А в ателье тепло, легко, самое то для меня.

Я вернулся из города под сильным впечатлением от столь необычного человека. Та поездка с братом к Алику настолько запала в душу, что со мной произошло та-а-акое, чего и сам не мог от себя ожидать: я сел за швейную машинку.

Начало моему позору положила мода на расклешённые брюки. Мы были молодые, бесшабашные и постоянно выпендривались друг перед другом, ревниво следя за тем, у кого самые широкие штанины. Из желания выделиться, понравиться девчонкам мы ни перед чем не останавливались: и гнутые копейки крепили внизу брюк, и бахрому нашивали.

Доходило до того, что некоторые модники приделывали внизу маленькие лампочки от фонариков, внутри брюк протягивали тонкие провода и подсоединяли к батарейке в кармане. Конечно, постоянно носить в кармане груз неудобно, зато как приятно со светящейся гирляндой пройтись ночной улицей в обнимку с девчонкой. Или явиться подшофе в соседнюю деревню на «пятачок» на танцы и, шикуя своими клёшами, дрыгать ногами, выписывая замысловатые светящиеся вензеля.

Брюки, которые заказывали в ателье, всё-таки нас не устраивали, и я догадался вшивать в них клинья. Эта несложная реконструкция как раз и была моим первым швейным опытом. Когда я собственноручно вставил в свои расклешённые брюки матерчатые треугольники и ширина штанин увеличилась на десять сантиметров, отбоя от клиентов не стало.

Но всех перещеголял длинный Лёха по прозвищу Клён, который пожелал иметь клёши с шириной штанины шестьдесят пять сантиметров. Став обладателем таких брюк, он сильно загордился и носил их повсюду, пока его знаменитые на все близлежащие деревни клёши окончательно не истрепались.

– Заскрёб он меня своими штанами, не успеваю стирать, – как-то пожаловалась нам Лёхина мать, тётя Маруся. – Вы бы ещё видели его грязные ноги. У него же там постоянно пыль собирается, завихрения происходят. Как и в дурном мозгу.

А тут как раз в моду вошли батники – приталенные рубашки с погончиками и металлическими пуговками. Они пользовались таким бешеным спросом, что купить их в универсаме нечего было и надеяться. Поэтому счастливчикам, которым удалось приобрести симпатичные рубашки, завидовали все. Изящно скроенные батники ловко обтягивали стройные фигуры, что выглядело просто потрясающе.

Глядя на модельную внешность обладателей заветного предмета, я решил сам ушивать рубашки. Ведь у каждого парня в гардеробе имелась красивая рубаха, единственный недостаток которой – ширина. И опять у меня не стало отбоя от клиентов. Даже приходили знакомые ребята с других улиц, враждовавших с нами испокон веков.

А однажды ко мне обратилась соседка тётя Лида, баба довольно шумная, суетливая. Когда разговаривала, всё время размахивала руками.

– Мишка! – закричала она уже с порога. – Ты, чертяка, говорят, стал специалист рукодельный, шьёшь как эта… Настоящая модистка.
– Кто говорит? – оторопел я.
– Зинка моя.
– Врёт твоя Зинка, – ответил я хмуро, подумав, что не мешало бы проучить излишне болтливую одноклассницу.

Тётя Лида махнула на меня загорелой рукой, огрубевшей от каждодневной работы.

– Ты не смущайся. Я к тебе вообще-то по делу пришла.

Шурша обёрточной бумагой, она поспешно развернула принесённый свёрток. Перед моими изумлёнными глазами предстал скромный ситцевый отрез в синий горошек.

– Хочу вот халат у тебя заказать, – заявила она на полном серьёзе. – А то какой уж год матерьял валяется. На хрена мне в город ехать, если свой портной имеется.
– Тёть Лид, ну какой из меня портной? – взмолился я. – Одно дело шов прострочить, и совсем другое – пошить нужную вещь. Тут требуется умение.
– Ты, Мишка, не прибедняйся, – осадила меня соседка. – Ежели испортишь матерьял, то и хрен с ним, а справишься – я тебе две трёхлитровых банки маринованных грибочков принесу. Вку-у-усные!

На её грибное обещание я, конечно, не купился, но хотелось попробовать самому пошить нужную вещь. Я вспомнил, что недавно видел в журнале «Крестьянка», который выписывали мои родители, выкройку такого халата.

– Ладно, тёть Лид, – сказал я, – но если что-нибудь пойдёт не так, не обессудь.
– Не будем о плохом, – поддержала меня жизнерадостная соседка и сразу стала командовать: – Неси сантиметр, карандаш, ручку, листок бумаги. Всё неси, сейчас будешь снимать размеры, – она растопырила руки. – Действуй, не стесняйся.

С умным видом, словно был специалистом с огромным стажем, я деловито замерил её рост, объём груди, талии, которая ожидаемо оказалась одного размера с грудью, и другие необходимые в таких случаях параметры.

– Через неделю приду на примерку, – заявила перед уходом довольная тётя Лида.

Когда шумная клиентка удалилась, я взял журнал и с увлечением принялся высчитывать свои замеры относительно опубликованной выкройки: складывать, вычитать, умножать. Я настолько загорелся предстоящими делами, что назавтра поднялся вместе с петухами, и даже не попив парного молока, приступил к работе.

Через неделю новенький халат был готов, висел на плечиках, радуя глаз. Чего уж говорить о непривередливой клиентке. Её так впечатлил фасон, что, примеряя халат перед зеркалом, она прослезилась. Такого проявления чувств от грубоватой тёти Лиды я никак не ожидал.

– Мишка, – сказала она, вытирая мокрые глаза отворотом халата с красивой малиновой окантовкой. – Ты прямо… Прямо… Как настоящая модистка!

Не прошло и пяти минут, как благодарная тётя Лида припёрла две банки обещанных грибов, маринованных, с укропчиком и чесночком, и бутылку крепкого самогона. Напиток у меня без промедления конфисковал отец, оставив себе к празднику.

Пиком моей недолгой карьеры «модистки» стали расклешённые джинсы. В магазине мне попался очень интересный материал: его изнанка была похожа на джинсовую ткань, ну прямо точная копия. Из неё я и сварганил себе джинсы.
Пускай я не стал новым кутюрье, но и сейчас легко могу скроить себе брюки. Если что.