Дядя Жора появлялся точно ураган, с предупреждением, но всё равно внезапно от завораживающей силы, мощи и красоты. Ленке как единственному ребёнку в квартире он с порога вручал гостинец, нечто вроде продовольственного заказа советских времён. Обнимая гостинец, Ленка шла в комнату, забиралась на кушетку и цепенела. Для Ленки как для девочки с плохим аппетитом, но хорошим художественным вкусом, любая еда имела скорей эстетическое значение.

Продукты в гостинце от дяди Жоры всегда были настолько случайные и несочетаемые, что, казалось, они сейчас выпрыгнут и разбегутся с диким воплем, лишь бы не видеть друг друга. Поэтому Ленка каждый раз цепенела на кушетке, прежде чем открыть пакет, точнее, изрядно помятый свёрток из газет и бумаги не первой свежести. Но суть упаковки Ленке была ясна. Всё-таки дядя Жора ехал издалека, а в дороге может всё что угодно испачкаться и помяться. Он и сам всегда являлся помятый, небритый, но привлекательный. Бабушка считала это признаком положительного работящего человека, а мама на ходу стягивала с него в стирку всё, что удавалось стянуть.

По опыту Ленка знала: угадать набор продуктов практически невозможно. Пару раз, правда, получилось – по запаху. Но воблу тогда даже бабушка унюхала с кухни. А вот нежный банановый аромат Ленка уловила, сняв первый бумажный слой. К четырём бананам прилагались килограмм гречки и баночка горчицы. Вобла же была в сопровождении двух банок сгущёнки и пузырька огуречного лосьона.

На этот раз в свёртке оказались один крупный баклажан, два небольших лимончика и пачка чая со слоном. Ленка вспомнила, как на первых школьных уроках им давали дурацкие задания – найти лишний предмет. Она подумала, что по правилам лишним должен быть баклажан, но это если пить чай с лимоном. А с другой стороны, фиолетовый баклажан отлично сочетался с ярко-желтыми лимонами. Для Ленки как для начинающего художника цвет был важнее формы и содержания, как им объясняла преподаватель по живописи в художественной школе. Поэтому если поставить пачку чая с лимонами и окружить сзади баклажаном, получится неплохой натюрморт.

Все стены Ленкиной комнаты были увешаны натюрмортами, составленными из дяди Жориных несочетаемых продуктов. Почему бы ребёнку не купить конфет? При чём тут баклажан с лимонами? Да очень просто. Сюда дядя Жора вёз баклажаны, а обратно загрузился лимонами и чаем. Дядя Жора работал водителем-дальнобойщиком, и судьба его зависела от какой-то всемогущей нарядчицы. Ленка представляла её в образе феи, регулирующей волшебной палочкой движение огромных машин. Именно эта наряженная фея решала, когда снова приедет дядя Жора и каким получится следующий натюрморт.

Ленка сколько помнила себя, столько помнила дядю Жору. Он даже один раз у них на Новый год остался – загрузили только после праздников. Все дни он проспал. Мама с бабушкой ходили на цыпочках, умоляли Ленку не бегать и не шуметь, чтобы не разбудить дядю Жору, ведь ему даже рюмку нельзя выпить, в любой момент надо быть готовым сесть за руль. Бабушка, как обычно, восхищалась трудоспособностью дяди Жоры и говорила маме, что никому не нужна её проклятая гордость. А мама отвечала, что ей не нужны мимолётные связи.

Ленка подносила к храпевшему дяде Жоре мишуру и наблюдала, как она развевается от его мощных вдохов-выдохов. Бабушка называла его сон богатырским. Ленка подумала, что бабушка права как никогда, и взялась рисовать дядю Жору-богатыря. Шлем, меч, копьё – дядя Жора был экипирован. Где-то на уровне сапог она пририсовала грузовичок с мешком подарков в кузове.

Даже спросонья дядя Жора узнал себя. Ленка обрадовалась, разрешила взять портрет навсегда и повесить в комнате навечно. Так это она торжественно произнесла, дядя Жора аж выше ростом стал, хотя куда выше, и выпалил – рад стараться! Бабушка захлопала в ладоши, а мама сказала – шапито. Тогда-то дядя Жора и предложил Ленке поехать с ним в рейс, летом, конечно. Ленка запрыгала, бабушка сказала, что она тоже хочет в рейс, а мама сказала, что Ленку даже в трамвае укачивает.
Благодаря этому трамваю предложение дяди Жоры стало ещё заманчивей, поскольку трамваи в их городе не ходили. Ленка продолжала прыгать – поедем, поедем! Бабушка сказала, что до лета ещё дожить надо, а мама сказала, что Ленка боится высоты. Тогда дядя Жора поднял Ленку до потолка. Не боюсь, кричала Ленка. Потом он поставил Ленку и поднял маму, и все смеялись, а после мамы поднял бабушку, и так шумно и весело никогда не было в их квартире.

Если даже обещания взрослых исполняются, то их приходится ждать очень долго. Некоторые дети забывают о данных им обещаниях, но Ленка не из таких. Два года она помнила и точно знала, что поедет в рейс с дядей Жорой. Даже мама почти согласилась, только был нужен удачный маршрут, чтобы посмотреть побольше городов, а это зависело от нарядчицы.

И вдруг, как снег на голову, хотя какой снег – июль месяц, пока Ленка рассматривала баклажан и нюхала лимоны, на кухне всё решилось. «Только Леночке ни слова, – предупреждала мама дядю Жору, – если проболтаешься – убью, так и знай». «Не беспокойся, если что, я сам застрелюсь», – пообещал дядя Жора. «Давайте я с вами поеду, чтобы все живы остались», – предложила бабушка.

Ленка мгновенно собралась – папка для художеств, что-то из одежды. Мама пихнула тёплое, а бабушка – всё, что было в холодильнике. «Не волнуйтесь, номер люкс забронирован в каждой деревне, на завтрак фуа-гра, на обед – черепаховый суп, на ужин», – дядя Жора задумался, что же на ужин. «Мороженое!» – подсказала Ленка, и они поехали.

Ленка, конечно, ждала приключений, но за окном чередовались леса с полями, мелькали узкие речушки, названия которых она не успевала прочесть на указателях. Редкие деревеньки с цветастыми палисадниками, с кладбищенскими пригорками сменялись зелёной природой. Иногда попадались вытянутые в длину грязно-белые строения – ферма, объявил дядя Жора, когда они завернули к одному из них.

Из фермы выскочила женщина в грязно-белом, под цвет строения, халате и закричала как резаная: «Роза, твой приехал!» Следом выскочила Роза и, срывая на ходу халат с косынкой, понеслась к машине. Треснув тесной одеждой, она забралась в кабину и, приплюснув Ленку, бросилась душить дядю Жору. «Роза, угомонись, задушишь, я с ребёнком», – сказал дядя Жора. Роза отпустила дядю Жору, схватила Ленку и посадила к себе на колени. «А я пирожков вчера напекла, как чувствовала, с печёнкой, твои любимые, и ватрушки сладкие – для девочки, ой, прямо как чувствовала», – щебетала Роза.

Пирожки и правда были вкусные, но Ленку поразило не качество, а количество. Ни мама, ни бабушка пирожков не пекли, только блинчики, а если покупали, то булочки с изюмом. Пирожками их иногда угощала соседка, выходило по два пирожка на каждого. А у Розы на столе стоял огромный таз с пирожками, а рядом таз поменьше – с ватрушками, а ещё были настоящий самовар, трёхлитровая банка с молоком и несколько литровых с вареньем.

Ленка так и нарисовала Розу с самоваром в окружении пирожков. Роза и сама была розовая и пышная, под цвет имени, особенно щёки. Теперь Ленка точно знала, что художник Кустодиев рисовал женщин с натуры, а не каких-нибудь вымышленных. После чаепития дядя Жора прилёг покемарить на полчасика, а Ленку Роза отвела в загон поиграть с козлятами. Через пару часов с наволочкой пирожков и бутылкой молока они поехали дальше.

Ленка даже не представляла, что ехать на машине настолько скучно и всё время хочется спать. Она удивлялась, как это дядя Жора сидит ровно, в одной и той же позе, приклеившись к рулю. Жаловаться она не решалась, только спросила, всегда ли будет так одинаково и как зовут нарядчицу, которая дала такой маршрут – без приключений. Дядя Жора сказал, что нарядчица Тамара здесь ни при чём и что по самому опасному маршруту можно пройти без приключений, а случаются приключения чаще на ровном месте.

Ленка подумала, что они и так на ровном месте, а кроме пирожков с козлятами так ничего и не произошло. Только она это подумала, как впереди появился мост, а под ним широкая река. «Ух ты!» – обрадовалась Ленка. А дядя Жора сказал, что здесь-то они и заночуют. Свернув на грунтовую дорогу, медленно, чтобы не пылить, они поползли вдоль реки, где за поворотом обнаружилась деревня.

Дядя Жора посигналил у одного из домов. «Лизавета на рыбалку пошла!» – донеслось из соседнего двора. «Вот и мы пойдём, заодно искупаемся», – сказал дядя  Жора.

Ленка и мужчину с удочкой никогда не видела, но женщина с удочкой – в такое не верилось. «Лиза!» – позвал дядя Жора. «Жора! А я только что щуку поймала! Говорю ей: сделай так, чтобы Жора приехал, давно не появлялся, соскучилась». «Я с ребёнком тут», – предупредил дядя Жора. «Вот и хорошо, искупайтесь, вода тёплая, да и ужинать пойдём», – сказала Лиза.

Ленка и щуку никогда не видела. Удивительно, что и после печки щука оставалась как живая. «А если у жареной желание попросить, сбудется?» – поинтересовалась Ленка. «Попроси, за спрос денег не берут», – житейской поговоркой ответила Лиза. Она и сама чем-то смахивала на щуку. Ленка их вместе нарисовала в профиль, обе тонкие, с удлинёнными вздёрнутыми носами.

Наутро опять в путь. Неохота, но ехать надо, может, щука поможет, думала Ленка в надежде хоть на какое-нибудь приключение. В дорогу Лиза им дала сушёной рыбы. Оказывается, у них все женщины в деревне рыбу ловят, у кого мужей нету. Муж в семье Ленке тоже слабо представлялся, как и женщина с удочкой. Бабушка говорила, что мама родила её просто так, без мужа, потому что во всём надеялась на бабушку. Бабушка против была, но возражать не стала, а то бы Ленка вообще не родилась. У многих Ленкиных подруг родители уже развелись. Наташка, например, каждые две недели ждала на выходные отца и скучала по нему, говорила, что он добрый и никогда её не ругает, а мама – бешеная. Ленке и скучать не надо было. Зачем скучать по тому, кого не знаешь, думала она, вот Наташке хуже.

Ленка вспомнила Наташку и представила, как здорово было бы ехать с ней вдвоём, а то дядя Жора молчит всё время. Вот от сестры бы она не отказалась, и от брата тоже, а отец больше для мамы нужен, чем для неё. «Дядя Жора, у тебя жена есть?» – поинтересовалась Ленка. «Нет, Лен, я один, у меня и родственников нету, я детдомовский», – оживился дядя Жора. «Значит, ты ни по кому не скучаешь?» – спросила она. «А что скучать? Кругом народа полно! Вот ты сидишь рядом. Что мне скучать? Посмотрю на тебя, и мне весело становится».

Ленке тоже вдруг так весело стало, вроде ничего смешного не сказал дядя Жора. Просто почувствовала что-то общее. Она ведь тоже не скучает по отцу, которого нет. А чего скучать, подумала она, дядя Жора рядом сидит, а с Наташкой и дома можно поговорить. С этими мыслями она взяла альбом и стала рисовать дядю Жору за рулём, а потом дорогу с лесом, и дорогу с полем, и дорогу с мостом, с речкой и просто с небом.

А потом появилось жёлтое поле – подсолнухи. Они остановились. Ленка никогда не видела настоящих подсолнухов, только знала, что многие художники рисуют их. Когда же вдали вдруг возник всадник, Ленка не поверила своим глазам. «А вот и Ольга Николаевна, владения объезжает», – дядя Жора прокомментировал появление всадника.

Ольга Николаевна оказалась его знакомой агрономшей. Спрыгнув с лошади, она прыгнула на дядю Жору. Дядя Жора снял её и сказал: аккуратней, Ольга, я с ребёнком. Тогда она схватила Ленку, посадила на лошадь, и так они дошли до конторы. Ольга Николаевна объяснила, что дома у неё всё равно есть нечего, а в контору приносят обед из столовой.

После обеда Ольга повела дядю Жору отдыхать в свой кабинет, а Ленка стала рисовать лошадь с натуры. Ольгу Николаевну пришлось сажать на лошадь по памяти – из картины Брюллова. Ленка и платье ей старинное пририсовала, и причёску со шляпой.

Мама, когда увидела, сразу узнала «Всадницу» Брюллова. И кустодиевскую Розу узнала. А Лизу со щукой назвала автопортретом Зинаиды Серебряковой, но Ленка такую картину не помнила. Зато следующую картину запомнила на всю жизнь, как мама взялась альбомом дядю Жору хлестать. А он говорит: «Вот тебе, Лена, приключение на ровном месте». Дохлестала мама его до самой двери и приказала больше никогда не появляться. Он и не появлялся больше, только Ленке на Новый год и на день рождения бандероли слал со всякой ерундой, как говорила мама.

Когда Ленке пришло время получать паспорт, мама молча положила на стол свидетельство о рождении, а в нём ФИО отца полностью совпало с ФИО на бандеролях от дяди Жоры. «Это он, что ли?» – спросила Ленка. «Он», – ответила мама.

Больше эта тема не обсуждалась. Последняя бандероль пришла Ленке на двадцатипятилетие, в апреле, а на Новый год уже не было, и на следующий день рождения – тишина. В мае Ленка решилась поехать, обратный адрес знала, выучила за эти годы. Мать тоже увязалась, говорит: волнуюсь за него. Приехали, дверь опечатана. Они к соседям – умер, говорят, похоронили за счёт государства на специально отведённом участке для неопознанных, там и тех, у кого родственники не нашлись, хоронят как невостребованных.

Хорошо, что вдвоём поехали, радовалась Ленка, отвоевали дядю Жору, перезахоронили на нормальном кладбище, и новый костюм с ботинками положили. Квартира у него оказалась не приватизированная, государству досталась. Но Ленка всё равно прорвалась, пока там не жил никто, у участкового ключи выпросила. Рисунок свой узнала – портрет дяди Жоры с грузовиком, на стене висел. Ну и пусть, что баб у него много было, подумала Ленка, зато дочка я одна, единственная.