Галина Михална гостила в городе у двоюродной сестры и перед обедом отправилась в магазин за хлебом. Возле булочной она и познакомилась с этим мужчиной.

Статный, высокий, со стильной стрижкой ёршиком и аккуратными усиками. Его благородная седина очень гармонировала с голубой рубашкой с короткими рукавами и светлыми брюками. Приятно посмотреть, хотя и видно, что ему далеко за шестьдесят.

– Стоит такой ухоженный дядечка, – рассказывала она потом сестре Наде, – и на меня смотрит вот так, – она показала, как он смотрел: вытаращила глаза и принялась быстро-быстро хлопать подкрашенными ресницами.

Надя громко рассмеялась.

– Втюрился!
– А что, – подбоченилась жизнерадостная по характеру Галина Михална, – я ещё ничего, в самом соку.
– Вот и замути с ним, – посоветовала сестра, – женщина ты одинокая, свободная.

Галине Михалне было немного за шестьдесят, но выглядела она довольно привлекательно: насыщенный каштановый цвет волос, скрывающий предательскую седину, подретушированные глаза с поволокой, алые напомаженные губы, искусственные румяна на пухлых щёчках. Выходить в свет без макияжа она считала неприличным и даже наказывала похоронить себя непременно накрашенной. А ещё имела такую заманчивую пышную фигуру, что мужчины оборачивались. Этот тоже, видно, позарился. Только вот знакомство оказалось скомкано, так и не успели толком поговорить. Всё из-за её дурацкой стеснительности.

Галина Михална прихватила в магазин не свою дамскую сумочку, с которой обычно везде ходила, а большую хозяйственную – на случай, если придётся купить ещё что-нибудь, помимо хлеба. А тут некстати нарисовался этот интересный мужчина. Набирать при нём много продуктов Галина Михална постеснялась, чтобы не подумал: вот, мол, припёрлась оголодавшая деревенская баба и скупила весь магазин. А ей очень хотелось казаться городской. По этой простой причине она даже не стала брать целую буханку хлеба, взяла половину. А ещё побоялась – он предложит помочь донести тяжёлую сумку до квартиры и узнает, что она не местная.

И Галина Михална в своих подозрениях не ошиблась: когда выходили из магазина, мужчина галантно придержал тугую дверь, а потом поинтересовался, скрывая улыбку:
– Хлебушек закончился?
– Это я не себе, – смутилась Галина Михална, – это тётушке. Я-то мало ем, а ей мякиш подавай, зубов вовсе не осталось. Девяносто годков стукнуло.
– Меня Александр зовут, – спохватился мужчина и протянул крепкую сухую ладонь.
– Галина Михална, – ответила она.

Александр быстро наклонил свою породистую голову и поцеловал её пухлую руку у запястья.

– Вы обворожительны.

Галина Михална ещё больше смутилась, даже покраснела, и грубо вырвала руку. Но вдруг осознав, что приличные женщины так себя не ведут, соврала, не желая давать мужчине повод подумать о ней как о неумной деревенской бабе:
– Я живу в своей квартире, здесь недалеко, так что не надо меня провожать.

Она резко развернулась и зашагала прочь, напряжённо глядя перед собой, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не оглянуться. И только зайдя за угол ближайшего дома, Галина Михална перевела дух.

Прислонившись к стене, она недолго постояла, а затем украдкой выглянула – мужчина даже не сдвинулся с места, видимо, настолько был озадачен её странным заявлением и скорым уходом. Затем пожал плечами и пошёл прочь.

– Клуша деревенская, – сердито обозвала она себя, сгорая от стыда за дурацкое поведение.

Впрочем, другого от неё ждать не приходилось. Покойный муж-милиционер имел суровый характер, супругу нежностями не баловал, часто орал не по делу, мог и ударить. А чтобы вот так кто-нибудь женщинам руки целовал – такое она видела лишь в кино.

– Дура ты, Галька, – прошамкала престарелая тётка, нечаянно подслушав из своей комнаты разговор дочери и племянницы. – Человек к тебе всей душой, а ты к нему задом.
– Невелика важность, – отмахнулась от матери дочь, – если влюбился, то простит.

На другой день Галина Михална ещё до открытия хлебного магазина сидела на скамейке напротив. Пристроившись на краешке, чтобы в случае чего незаметно сбежать, поджидала вчерашнего ухажёра. С запада медленно подходила тёмная дождевая туча. Галина Михална лишь на минутку отвлеклась, взглянув в ту сторону, откуда наволакивало, и не заметила, как он появился.

– Здравствуйте, Галина Михайловна, – пророкотал вдруг рядом знакомый баритон.
– Здравствуйте, Александр, – встрепенулась она.

По нему не было заметно, что он сердится, скорее рад. Это придало женщине решимости, она поспешно поднялась со скамейки, снизу вверх заглядывая в его серые глаза, виновато сказала:
– Я вчера с вами так грубо обошлась. Простите меня, ради бога.
– Это лишнее, – ответил он, снисходительно улыбнувшись. – А я вас в окно увидел, я в том доме живу.

Они присели на скамейку, завели неспешный разговор ни о чём. Неожиданно раздался гром, потемневшее небо прочертила молния, хлынул тёплый ливень.

– Давайте ко мне! – предложил Александр, по-мальчишечьи отчаянно схватил Галину Михалну за руку, и они прямо по лужам побежали к его дому, хохоча как ненормальные.

Хотя дождь быстро закончился, зато пролил сильно, и, пока они добрались, успели вымокнуть насквозь.

– Это ничего, – сказал Александр, оглядывая затуманенными глазами её пышную фигуру, плотно облегаемую мокрым платьем, словно она стояла обнажённая, – это мы быстро поправим.

Он совсем не был похож на себя: много суетился, предлагая гостье то банный халат, то свою рубашку, а то полосатую пижаму, оставшуюся от бывшей жены, с которой развёлся восемь лет назад. Галина Михална согласилась на мужскую рубашку.

Пока хозяин квартиры хлопотал на кухне, она, забравшись с ногами на тахту, незаметно вдыхала запах его жилища. За окном висела радуга. Так хорошо Галине Михалне ещё никогда не было.

Александр оказался интересным собеседником – за две недели ежедневных встреч вся его жизнь прошла у Галины Михалны перед глазами. Она с удивлением узнала, что он бывший военный лётчик, жена его бросила, есть двое уже взрослых детей, естественно, военных.

Галина Михална тоже много рассказывала о своей жизни: и о грубом неукротимом нраве мужа, погибшего в девяностые годы в перестрелке с бандитами, и о своей работе фельдшером в больнице, и о единственном сыне, не захотевшем пойти по стопам отца, а занявшемся предпринимательством. Даже доверительно пожаловалась на его резкий характер, весь в отца, которого он безмерно уважал.

Умолчала лишь о том, что всю жизнь прожила в селе, да и сейчас живёт. Сразу как-то постеснялась признаться, чтобы выгоднее выглядеть в его глазах, а теперь сказать об этом не то что стыдилась, просто хотела ещё немного насладиться положением любимой женщины. Она почему-то была уверена, что как только Александр узнает о её сельском происхождении, сразу порвёт отношения. Зачем ему баба из деревни, если кругом полно городских? А ведь так за ней ещё никто и никогда не ухаживал.

Галина Михална не планировала долго гостить у сестры. Ей ли не знать, что без хозяйского пригляда исправный дом быстро придёт в негодность, огород зарастёт, а её единственная живность – кошка Лиска – пусть и не помрёт, но непременно одичает. А уже шла третья неделя, как Галина путалась с Александром. Даже родная тётка стала поглядывать на неё косо.
В конце концов старушка не выдержала и высказала племяннице:
– Галька, любовь любовью, а с ума-то не сходи. Не молодая.

Тётка была по-своему права, и Галине Михалне ничего не оставалось, как в ответ лишь невесело улыбнуться. Зато на другой день она явилась на свидание полная решимости сознаться в обмане. Галина Михална и подумать не могла, что Александр обрадуется неожиданной новости и предложит помочь ей по хозяйству – он всю жизнь мечтал иметь домик в деревне.

– Только у меня машины нет, – сказал он смущённо. – Жене оставил при разводе.
– Это ничего! – засмеялась счастливая Галина Михална. – До полустанка на электричке доберёмся, а там пять километров пешком. Пустяк.

В полдень следующего дня они уже неторопливо шли по сельской улице, держась за руки, словно молодые. Галина Михална беззаботно помахивала дамской сумочкой, украдкой поглядывая по сторонам, её ухажёр нёс за плечами большой рюкзак.

Мужики при встрече почтительно кланялись им и шли дальше. Бабы останавливались и долго смотрели вслед, качая головами.

На месте Александр первым делом обошёл просторное подворье, хозяйским взглядом намечая фронт предстоящих работ, и тотчас, не откладывая, приступил к делам.

– А ты хваткий, однако, – уважительно сказала Галина Михална. – Глядя на тебя, ни за что не подумаешь, что бывший военный лётчик.

– Я же мужик, – с гордостью заявил польщённый Александр, – так и должно быть.

Семейная идиллия завершилась через два дня, когда на крутом внедорожнике из областного центра явился сын Галины Михалны Владимир. Он вальяжно выбрался из салона – невысокий,  довольно сухощавый, но зато с круглым, выпирающим пузиком. Владимир был в цветных шортах, в рубахе с жёлтыми пальмами, на груди болталась толстая золотая цепь. Из-за мелких черт лица ему можно было дать и сорок, и пятьдесят.

Владимир пару раз в месяц приезжал проведать Галину Михалну, привозил кое-что из продуктов.

– Мать, что за дела? – заорал он, не стесняясь незнакомого мужчину. – Ты чего меня на смех перед людьми поднимаешь? У тебя был муж, мой отец, он как герой погиб, а ты что творишь?
– Вова, двадцать лет уже прошло, тяжело одной-то, скучно, – робко возразила Галина Михална.
– Другие живут, и ничего! – снова заорал сын. – А ты что за цаца, совсем с ума на старости спятила? Гони этого мужика в шею, или не мать ты мне больше!

Галина Михална со скорбным видом повернулась к Александру, который подошёл от плиты, где жарил карасей в сметане. Он стоял в женском фартуке, обсыпанном мукой, и ошарашенно глядел на разъярённого великовозрастного сынка любимой женщины.

– Ты всё слышал, – сказала ему Галина Михална тихим голосом, даже не назвав по имени. – Уходи. Не хочу, чтобы из-за тебя сын от меня отвернулся.

Скоро Александр опять шагал с рюкзаком за плечами по сельской улице. Но теперь он был один, и шаг его был размашисто скор.

За щелястыми заборами, изгородями и калитками палисадников виднелись разноцветные платки любопытных баб, побросавших работу ради такого зрелища.