Всё началось с проводов моего товарища в армию. Пили много, закусывали мало. Потом начались танцы, и, как нередко случается, я пригласил не ту девушку – в том смысле, что у неё уже был кавалер. Случилась грандиозная драка, без которой обычно не обходятся ни проводы, ни свадьбы. В результате мне со всей силы двинули табуретом по лицу, я потерял сознание.

Очнулся в ванной, где сердобольная мама призывника прикладывала мокрое полотенце к моей физиономии. Глянув в зеркало, обнаружил большую рану на подбородке, похожую на второй рот. Потом друзья проводили меня в травмпункт, где эскулапы благополучно заштопали мою физиономию и пообещали, что до свадьбы заживёт.

Проснувшись утром, я обнаружил на подушке кровь. Ощупав подбородок, понял – тот ни при чём. Кровь шла из уха. И когда я наклонял голову влево, возникало ощущение, будто туда попала вода. Как потом выяснилось, у меня был перелом основания черепа. То есть челюсть удар выдержала, но треснул череп в месте её крепления.

Из отделения травматологии я вышел спустя полтора месяца. Вроде чувствовал себя неплохо, но через некоторое время меня стали мучить нестерпимые головные боли и, как следствие, нервные срывы и раздражительность. В результате невропатолог отправил меня на стационарное лечение в психдиспансер. В то время больных не делили на категории, а содержали в одном отделении, так что я познакомился с очень интересными людьми.

Там был замечательный пациент Т. Он окончил «Бауманку», потом попал в армию. По слухам, начал рьяно бороться с воровством и неуставными отношениями, чем постоянно портил начальству все показатели, да ещё и строчил обличительные письма в вышестоящие инстанции. Оттуда жалобы, как водится, отправляли обратно с резолюцией «принять меры».

Уж не знаю, какие именно меры принимали на местах, но в результате правдолюб Т. оказался в дурдоме, где его кололи разнообразными препаратами. Скорее всего, это лечение и сделало его в определённой степени сумасшедшим, но сквозь эту пелену безумия проглядывал былой интеллект.

Т. сочинял забавные стихи о нашем дурдоме, за неделю исписывал общую тетрадку своими гениальными мыслями по переустройству общества, чтобы оно стало более человечным и справедливым. Постоянно играл со своим лечащим врачом в шахматы на «освобождение», начинал быстрые эффективные атаки, но потом забывал о них, переходил на другой фланг, что спасало доктора от поражения.

Узнав в курилке, что я учусь в музыкальном училище на дирижёрско-хоровом отделении, тут же назначил меня главным дирижёром СССР – эту должность мне предстояло занять, когда он сформирует новое правительство. Конечно, было ясно: с такими замашками Т. никогда не выйдет из психушки.

Также у нас лечились два неразлучных товарища, можно сказать, соратники по борьбе, Ленин и Сталин. Они ходили по отделению, обнявшись или поддерживая друг друга под локоток, и посматривали на всех с нескрываемым превосходством. Время от времени что-то горячо обсуждали, чаще приходили к согласию, и тогда градус превосходства повышался, они просто светились от счастья. Но иногда прийти к консенсусу не удавалось, что оборачивалось полнейшим раздраем в рядах единомышленников и даже плевками в сторону оппонента, после чего они расходились в противоположные углы коридора и бросали друг на друга яростные взгляды. Выдержать разлуку дольше часа у них не получалось, парочка счастливо воссоединялась к всеобщей радости.

Было несколько солдатиков из Средней Азии, которые всеми силами пытались походить на психов, чтобы откосить от армии. Время от времени они изображали припадки, после чего их скручивали, утаскивали в отделение для буйных и привязывали к кровати. Со временем эскулапы признавали их симулянтами, после чего отправляли под трибунал, а потом в дисбат.

Встречались тихие идиоты, безобидные, погружённые в себя. Один из них как-то раз подошёл ко мне и многозначительно показал на свой зажатый кулак. С видом фокусника медленно разжал его – на ладони лежала дохлая муха. Я удовлетворённо кивнул и поднял вверх большой палец. Он широко улыбнулся и пошёл искать другого ценителя дохлых мух.

Здесь находились на излечении эпилептики и алкоголики, которые по блату избежали лечебно-трудового профилактория. Нужно ещё сказать, что кроме шашек и шахмат больные азартно резались в карты, втихаря, конечно. В основном на сигареты, но, случалось, и купюры шелестели.

Было ещё два человека, которые изрядно скрасили моё пребывание в диспансере. Первый – главный инженер какого-то завода, приехавший в Тагил на свадьбу к племяннице. Там случилась драка, в ходе которой инженеру о голову разбили «огнетушитель». Если кто не в курсе, это бутылка тёмного стекла объёмом 0,8 литра, похожая на фаустпатрон и столь же опасная. Неудивительно, что после удара его стали преследовать сильные головные боли. В общем, история напоминала мою собственную.

Второй – бывший военный. Возвращаясь на «уазике» с офицерского собрания изрядно подшофе, он остановился в лесу и, благополучно справив малую нужду, попутно потерял пистолет, то есть табельное оружие. Пистолет потом нашёл грибник и сдал куда надо – вот какие раньше были сознательные люди, не то что нынче. Это спасло военного от трибунала, но не от увольнения из рядов Вооружённых сил и последовавшего за этим длительного запоя. Жена быстро запихнула мужа в психушку, чтобы ему там «вправили мозги». Он отличался высоким ростом и отменным здоровьем, поэтому, находясь на излечении, ещё и подрабатывал в дурдоме санитаром на полставки.

Инженер, также на полставки, подрабатывал в пединституте. Что именно он преподавал, сейчас не помню. И ещё для него нашлось интересное занятие – оформление стендов наглядной агитации, которая в те времена позарез требовалась всякому учреждению.

Инженер обладал для этого дела всеми необходимыми навыками. Он потребовал двоих помощников, к нему откомандировали военного и меня. Тем самым мы трое оказались освобождены от обязательной для пациентов трудотерапии – изготовления похоронных венков и деревянной тары для транспортировки винно-водочной продукции. Творили в сестринской по ночам, потому что днём помещение выполняло свои основные функции.

По совести, мы с офицером были на подхвате: разлиновать ватман, затушевать краской большие площади, стереть разлиновку на готовом плакате. Вся основная работа ложилась на плечи инженера, но ему ведь одному скучно, а тут беседы, анекдоты, крепкий чай без сахара. После завтрака мы отсыпались до обеда, и никто нас не беспокоил.

Вот таким образом я провёл в диспансере месяц, получая правильные таблетки, которые поставили мою больную голову на место. Можно сказать, вышел оттуда совершенно новым человеком.