СВЕЖИЙ НОМЕР ТОЛЬКО В МОЕЙ СЕМЬЕ Действующие лица Анна Большова: Я задумалась о нашей актёрской профессии и пришла к неутешительному выводу
Анна Большова: Я задумалась о нашей актёрской профессии и пришла к неутешительному выводу
20.09.2021 18:16
Большова«Лучшая Кончита» – так называл актрису Анну Большову художественный руководитель «Ленкома» Марк Захаров. Больше двадцати лет она служит в этом театре, на ней держатся многие легендарные спектакли. Да и в кино – десятки ярчайших работ. Одна из первых, в 2001 году, – в знаменитом сериале «Остановка по требованию». А потом будут очень сильные образы в фильмах «Сваха», «Ермоловы», «Мой личный враг», «Казароза», «Любовь и страхи Марии», а также участие в телевизионных проектах. Всем запомнились «Звёзды на льду» и неоспоримая победа Анны в 2014 году в программе «Повтори!» на Первом канале. На экране она победительница. Но и в жизни Анна относится к себе крайне требовательно.

– Анна, в интернете пишут, что, несмотря на довольно молодой возраст, вы уже выполнили три главных «мужских» задания – вырастили сына, посадили дерево, построили дом. Так ли это?
– Дерево на даче посадила, и не одно. Есть квартира, есть дача. А сына родила – не значит вырастила. Ему сейчас тринадцать лет.
– Я читала, что Даниил Большов уже играл в Театре имени Пушкина в детском музыкальном спектакле. И у него прекрасно получилось.
– Да, он играл, но карантин внёс коррективы. И заставил меня задуматься в целом о нужности нашей профессии, которая находится в зависимости от общества. Свою жизнь я пересмотрела, оценила, приняла реальность. Поняла, что на самом деле никому мы, актёры, не нужны. И решила, что добровольно отдавать ребёнка в эту сферу деятельности – негуманно. Я немножко иронизирую сейчас. Но когда нас всех по щелчку в одну секунду лишили свободы передвижения, работы и, соответственно, заработка, я была в шоке. Однако нам повезло, что карантин мы проводили на даче – в деревне, на воздухе. И ребёнок у меня не сидел в четырёх стенах в городе, как у многих знакомых. Ведь некоторые оказались в жутких условиях. Представьте себя в однокомнатной квартире с малышом, родителями!.. А на даче нам, к тому же, было чем заняться. Вот многие говорят – в карантин я столько всего пересмотрел, перечитал. А я как-то не успела. Хозяйство, огород, сад… Поэтому не скучала.
– Вы серьёзно занимаетесь садоводством?
– Скорее сельским хозяйством. Мы так живём – что вырастили, то и едим. У нас есть земля, на ней выращиваем всё что нужно. И дело не в удовольствии, а в желании помочь себе выжить.
– Расскажите, пожалуйста, о ситуации в театре. Карантин ударил по актёрам?
– Сейчас мы всё-таки работаем. Разрешено заполнение зала на пятьдесят процентов, но даже это лучше, чем ничего. Мы болезненно воспринимаем карантинные правила, ведь полупустой зал – это совершенно иные ощущения у актёров на сцене. Реакция зрителя, дыхание зала воспринимаются по-другому. Говорят, с ноября позволят заполнять залы полностью, но только зрителями, имеющими сертификат вакцинации либо сданный тест на антитела.
– Два года назад ушёл из жизни Марк Захаров. Как живется «Ленкому» без многолетнего руководителя?
– Грустно без него живётся. Очень грустно.

– В этом году воскресили знаменитый захаровский спектакль «Поминальная молитва», который был снят с репертуара после смерти Евгения Павловича Леонова. Многие знают этот спектакль по телеверсии и помнят не только Леонова, но и Абдулова, Пельтцер. В обновлённой «Поминальной молитве» вы играете главную женскую роль – Голду. Расскажите об этой работе.
– Работа над «Поминальной молитвой» очень вдохновила, воодушевила весь театр, все цеха, весь творческий коллектив. Мы так любили этот спектакль. Возможно, его восстановление рождено отчаянным желанием продлить присутствие Марка Анатольевича в театре и при этом свершить некую поминальную молитву по нему. Мы очень аккуратно, бережно, с большой любовью восстановили спектакль. И, несмотря на огромное количество скептиков, выстояли и победили. Получилось весьма достойно. Большое спасибо нашему директору Марку Борисовичу Варшаверу, который давно вынашивал эту идею и несколько раз обращался к Марку Анатольевичу с предложением – давайте восстановим. Марк Анатольевич не любил возвращаться к старым спектаклям, но всё-таки допускал такую мысль. Однажды на прямо поставленный вопрос «а почему бы не вернуть «Поминальную молитву»?» он ответил: «Ну, когда будет совсем плохо, тогда вернём». И, по-видимому, наступил такой момент. На поминках Марка Анатольевича Александр Лазарев поделился своей давней мечтой восстановить «Поминальную молитву». Он уже обсуждал это с Сергеем Степанченко, и они вместе пошли к директору с этой идеей. Руководство взяло на себя смелость вернуть спектакль в репертуар. И хотя в одну реку нельзя войти дважды, у нас это получилось. Потрясающий текст Григория Горина, невероятные декорации Олега Шейнциса, фантастическая музыка Михаила Глуза. Репетировали очень вдохновенно, сложилась такая тёплая атмосфера. Многие актёры из прежнего спектакля уже перешли в другую возрастную категорию. Например, Иван Агапов раньше играл Перчика, а в данной версии играет Менахема. Александр Сирин играл Мотла, а теперь – Лейзера. Андрей Леонов, который играл Федю, теперь играет Тевье-молочника.
Андрею, сыну Евгения Павловича, невероятно сложно. Он проявил героизм уже в тот момент, когда взял на себя смелость сыграть эту роль. Детей великих актёров и так неизбежно сравнивают с родителями, а тут ещё играть вслед за папой! Иной раз прямо мурашки бегут от того, насколько в Андрее проявляются жесты, интонации, мимика отца. Просто такое ощущение, что Евгений Павлович на сцене!
Что касается актёров, то мы работаем в два состава, и это здорово, потому что позволило занять почти всю труппу.
– Вы избалованы хорошими партнёрами, работали вместе с Чуриковой, Караченцовым, Абдуловым, Збруевым. Что вы рассказываете сыну об этих мастерах?
– Мне повезло, я имела счастье находиться с этими людьми на сцене, заряжаться, вдохновляться, тянуться, работать над собой, чтобы быть достойной. Считается, что незаменимых нет, но это неправда. Конечно, все ушедшие незаменимы. И ностальгия никуда не уходит. Особенно когда понимаешь, что тот уровень профессионализма, масштаб дарования, которым обладали настоящие звёзды, сейчас встречается всё реже и реже. Наверное, как-то изменилась и сама жизнь. Мы все это видим.
А с другой стороны, Олег Иванович Янковский где-то в начале двухтысячных годов говорил нам, актёрам молодого поколения: «Ох, бедняги ребятки. Если бы я в такое время начинал, я бы не стал тем, кем стал. У меня бы не сложилась такая профессиональная судьба».
Какие режиссёры работали, какой уровень профессионализма существовал в советском кино, как искусство воспитывало человека! Всё было на другом культурном и нравственном уровне. У меня ощущение, что в тот период чуть ли не каждого пятого актёра можно было назвать выдающимся. В детстве меня спрашивали: «Кто твоя любимая актриса?» И я начинала перечислять всех, кого знала, потому что все были любимы!
В спектакле «Месьё Амилькар, или Человек, который платит» я работала с Александром Викторовичем Збруевым. Находясь с ним на сцене, не раз ловила себя на мысли: как же вам, дорогой Александр Викторович, наверное, с нами скучно. Вы работали с Эфросом, Захаровым, вы снимались у выдающихся режиссёров, у вас были потрясающие партнёры… Смотрю на вашу работу – вот вроде бы артист ничего особенного не делает, но от него идёт такая мощь, такая глубина, такая правда. Вот это мастерство! У меня даже возникает чувство неловкости. Как дотянуться до такого уровня? И что я буду рассказывать сыну?
Мы смотрим с ним фильмы, и я говорю: «Помнишь, мы фотографировались с этим дядей в гримёрной? А помнишь, этот артист играл в театре?» Очень жалею, что у меня нет ни одной фотографии с Марком Анатольевичем. Ведь как-то неловко подходить и просить: «А можно с вами сфотографироваться?» Но зато есть фотография Дани с Леонидом Сергеевичем Броневым. Сыну тогда было полгода, я брала его в театр, поскольку кормила. И как-то раз подошла к Леониду Сергеевичу с просьбой сфотографироваться. Он спросил: «Фотография для домашнего пользования?» «Исключительно. В прессу не отдам». Теперь снимок хранится у нас.
– Вы соглашаетесь на любую актёрскую работу? Бывает такая, к которой относитесь снисходительно?
– Я просто выполняю свою работу. Счастье, когда есть хороший материал. Счастье, когда есть партнёры. Вдобавок так сложилось, что полную ерунду мне не предлагают. Я не снимаюсь в постельных сценах. У меня весьма недвусмысленное отношение к некоторым ультрамодным акциям и режиссёрам, которые становятся знаменитыми за счёт скандала. Возможно, в связи с этим получаю меньше предложений, чем могла бы. Как-то раз услышала такую фразу: «Ой, оказывается, с вами так хорошо, а мне говорили, что вы проблемная артистка». Я задумалась, поскольку не считаю себя проблемной. А родные мне говорят: «Конечно, ты проблемная. Ведь ты не соглашаешься на всё подряд». И это действительно так. И ещё я задаю вопросы, что, конечно, удлиняет процесс. Но наш мастер Марк Анатольевич говорил: нельзя опускаться ниже ватерлинии.
– У вас большой опыт работы на телевидении. Вы были лидером в проектах Первого канала «Звёзды на льду», «Ледниковый период», победителем телепроекта «Повтори!», членом жюри программы «Точь-в-точь». Эту работу можно назвать искусством?
– Я бы не назвала эти проекты искусством, это скорее шоу-бизнес. Но ведь не зря в мире существуют разные жанры. Есть высокая трагедия, драма, комедия. А есть площадной театр. Скоморохи. Вот телепроекты – скомороший жанр. И в нём у меня обнаружились определённые способности. (Смеётся.) Я соглашаюсь на такие телевизионные проекты лишь при том условии, что они позитивные, созидательные. Не люблю шоу, которые приводят к травмам или провоцируют низменные чувства.
– Но ведь вы рисковали, выходя на лёд. Могли получить травму.
– Могла. Один раз хорошо так упала на три точки – колено, бедро и лицо. Бочком пролетела. Но вообще не так уж и много было травм. Не только у меня, но и в целом на проектах. Для меня стало полной неожиданностью, что мы продержались так долго. Вообще-то нас брали как «пушечное мясо», с расчётом на быстрый вылет. А мы раз-раз – и неожиданно оказались в лидерах (пара Большова – Тихонов заняла третье место. – Ред.). Выкладывались мы по полной. Ведь если делаешь, то делай по максимуму. А проект был необычайно красивый. Фигурное катание – самый любимый вид спорта в стране с советских времен. И в программе нет риска серьёзных повреждений, ведь это не бокс. Ну а что касается травм, просто нужно быть внимательным. Лёд – он такой, твёрдый, скользкий, холодный. И конечно, мне повезло с партнёром Алексеем Тихоновым. Сами фигуристы говорили: «Ты в надёжных руках, ничего не бойся». Лёша совершенно замечательный человек и действительно очень надёжный партнёр.
– Анна, вы часто рассказываете о своей семье. Ваши родственники – очень многосторонние люди. Бабушка по матери – актриса, прадед по материнской линии – священник, сестра – учитель музыки. Ваш отец Леонид Большов – известный на весь мир учёный, академик, директор Института проблем безопасного развития атомной энергетики. Он участвовал в ликвидации последствий Чернобыльской аварии. Вам тогда было десять лет. Помните то время?
– Детские воспоминания можно охарактеризовать одной фразой – «случился какой-то ужас». А папа – герой, он поехал устранять последствия этого ужаса. И это всегда порождало во мне гордость за папу. Ведь оценить всю опасность в юном возрасте невозможно. Папа звонил, иногда приезжал из Чернобыля на пару дней, но всегда излучал оптимизм. Видимо, не хотел нас расстраивать. Не так давно вышел американский фильм «Чернобыль». Я спросила папу: имеет ли отношение к реальности то, что там показано? Папа ответил дипломатично, но из его ответа я поняла, что не стоит тратить время на просмотр этого сериала. Атомная энергетика многим непонятна, неосязаема и рождает много спекуляций.
– Когда вам исполнилось четырнадцать, вашего отца с семьёй пригласили в США. Насколько я знаю, вы провели там несколько месяцев в самом начале девяностых. Помните свои впечатления?
– Сначала всё казалось интересным и необычным. Эти огромные супермаркеты, притом что у нас тогда были карточки и килограмм сахара в одни руки. Многое впечатляло. Но через неделю я поняла, что никогда не смогу там жить. Здорово приезжать туда, путешествовать, а жить точно не смогу. Вот такие были детские впечатления.
– Я слышала, что на своих сольных выступлениях вы читаете стихи поэтов Крыма и Донбасса из сборника «Я – израненная земля», составленного писателем Захаром Прилепиным.
– Я очень рада, что эта книга оказалась в моей жизни, очень рада знакомству с выдающимся современным поэтом Аней Ревякиной, она невероятно талантлива. Я с наслаждением читаю её стихи. Они попадают в самое сердце. Несколько раз на благотворительных вечерах мы читали, например, её «Шахтёрскую дочь», что производило особенно сильное впечатление. Это полезно, я убеждена. Наступило время выхода из пресловутой «зоны комфорта». Людям хочется отвлечься, отстраниться и сделать вид, будто нет никаких проблем, никаких горячих точек, никакого ковида, что в целом всё неплохо, но это далеко не так. Читая стихотворения поэтов-очевидцев, участников событий в Донбассе, получаешь сильное эмоциональное воздействие.
Расспрашивала
Марина ХАКИМОВА-ГАТЦЕМАЙЕР
Фото из личного архива

Опубликовано в №36, сентябрь 2021 года