Уберите Ленина с денег
22.10.2021 17:42
Подарите нищему билет в Большой театр

Уберите ЛенинаВ Орехово-Зуеве исключительно хорошо. Даже в окрестностях вокзала хорошо, здесь сохранили уже почти выветрившийся из российских железнодорожных станций дух прежнего обаятельного бардака. Поневоле хочется остановиться. Вот и Веничка Ерофеев в своём бессмертном произведении «Москва – Петушки» несколько раз повторяет почти мистическую фразу: «Поезд, как вкопанный, остановился в Орехово-Зуеве».

В тот вечер я возвращался с дачи. Ждал на ореховском вокзале свою электричку, но её отменили, и я решил прогуляться, тем более не был здесь лет пятнадцать, и мне стало интересно, как изменился город. Оказалось, изменился мало, лишь привокзальные улицы обросли красноголовиками новых магазинов и торговых центров, да рядом с вокзалом появился памятник актёру Виктору Сухорукову, уроженцу Орехово-Зуева.

Памятник от благодарных ореховцев знаменитому земляку понравился. Бронзовый Виктор Иванович сидит на краешке скамейки с немного беспокойным видом, будто вот-вот собирается встать. То ли опаздывает на московскую электричку, то ли хочет что-нибудь ответить занудному чикагскому полицейскому, который придрался из-за несуществующей бутылки.

Я бродил уютными ореховскими улочками и вдруг увидел в толпе знакомое лицо.

– Кирюха, ты?
– О, здорово, Илья!

Это был мой одноклассник Кирилл, с которым не виделись тысячу лет. Он давно исчез с радаров, не появлялся на встречах выпускников. Я не знал, что Кирилл осел в Орехове рядом с бронзовым Виктором Ивановичем.

Разумеется, мы тотчас принялись искать тихое местечко, чтобы отметить нечаянную встречу, но в воскресенье, как назло, все кабаки переполнены.

– Засада, – огорчился одноклассник. – Может, возьмём такси, поищем кафе в другом районе?
– Да не волнуйся ты, – успокоил я товарища. – Дались тебе эти кафе. Можно и на улице присесть, пивка попить, вон, тут у вас и парк недалеко.

Кирилл повеселел.

– А что, идея. Кстати, тут недалеко есть местечко, около памятника Ленину. Посидим на импровизированных лавочках. Не против?
– Я против Владимира Ильича ничего не имею. Помнишь, как после уроков тусовались у стелы Ленина за клубом рабочей молодёжи?

Кусочек привокзальной территории у парка, где стоял Ленин с вытянутой рукой, выглядел заповедником, в котором ничего не изменилось с семидесятых годов. Полуразрушенный бетонный забор, заросли бурьяна с проторёнными дорожками. Бетонные блоки с заботливо положенными досками для сидячих мест. Но ни грязи, ни окурков, ни пустых бутылок вокруг.

– Какие у вас культурные алкаши, – поразился я. – Прямо как в ведомственной столовой. Хоть Грету Тунберг приглашай.
– Это точно, – улыбнулся Кирюха. – Их менты не гоняют, вот они и ведут себя по-людски.

Кирилл жил в столице, а потом его там закружило, заболтало и вышибло как пробку. Учился, женился, работал, развёлся, уехал. И вот он в Орехове, в Москву возвращаться не хочет.

– Больше не тянет меня туда, и здесь хорошо, – рассказывал Кирюха. – Хотя не все меня понимают, удивляются: как же так? «В Москву, в Москву!» А человеку хорошо там, где ему спокойно.

То ли аура обшарпанного Ильича тому виной, а может, просто звёзды так сошлись, но наш разговор в тот день крутился вокруг ленинской темы. Мы вспоминали, как в третьем классе после приёма в пионеры ездили на родину вождя и наши девчонки тайком касались колыбельки, в которой родился Володя Ульянов, – на счастье.

А пацаны, когда стал модным хеви-метал, безжалостно отрезали рукава синих школьных пиджаков, доставали из пыльных ящиков забытые октябрятские звёздочки с юным кудрявым Володей и стирали его лицо до белого металлического блеска. Потом обвешивали звёздочками безрукавки, добавляли клёпки и в таком виде разгуливали по улицам, считая себя необыкновенно крутыми.

– А ведь мы тогда собирали «счастливые» банкноты, – добавил одноклассник. – У них сумма первой половины номера совпадала с другой. Или просто «красивые» номера – например, с тремя пятёрками или нулями. Не помню, рассказывал ли тебе, но из-за этого увлечения со мной произошла история.

Это случилось в девятом классе. Советский Союз уже дышал на ладан. Рубли становились «деревянными», цены росли, но для нас, школьных оболтусов, любые копейки считались нормальными деньгами. Одно время я собирал купюры с интересными сериями и номерами, но потом начал обменивать их на городском рынке у барыги Семёна, который торговал аудиокассетами, – он по какой-то причине испытывал слабость к бонистике. За интересную пятёрку, например, давал семь, а то и десять рублей. Десятку и четвертак мог купить ещё дороже. Или предлагал записи модных коллективов.

Однажды мама принесла интересную десятирублёвку с очень редким номером, и я тут же выклянчил её. Но мама не знала, что страсть к коллекционированию у меня уже прошла, уступив место обычной подростковой меркантильности. Десятка была относительно новой, однако я всё равно решил разгладить её утюгом, для придания товарного вида. Может, тогда Семён отвалит за купюру больше.

Несколько раз прошёлся по банкноте несильно разогретым утюгом. Купюра сразу же начала издавать вкусный запах новенькой денежной бумаги. Даже отдавать не хотелось. Оставив банкноту на столе, я ушёл в комнату за прозрачной обложкой от тетрадки, куда обычно упаковывал товар для Семёна. И сильно пожалел, что оставил десятку без присмотра.

Мой маленький брат обнаружил «красивую денежку» и решил её улучшить так, как видит пятилетний художник. Вернувшись к столу, я обомлел: Ленину синей ручкой была пририсована дополнительная борода и обведены глаза.

– Что ты наделал! – закричал я на брата, который тут же спрятался в детской. Впрочем, ругаться бессмысленно, сам виноват, что оставил червонец без присмотра.

К Семёну нести такой товар бесполезно. Вернуть десятку маме? Стрёмно и несолидно. Да и примут ли разрисованную десятку в магазинах? По закону, если цел номер, не имели права не принять, но в действительности часто обстояло иначе. Пацану с сомнительным «чириком», скорее всего, дали бы от ворот поворот. Тогда я отправился на рынок, надеясь купить что-нибудь, авось никто не заметит изрисованного Ленина. Но нигде не принимали мою бедную десятку.

– Такую не возьму, ты что, – захохотал продавец велосипедных запчастей.

Я вздохнул и собрался уходить, но стоявший рядом с продавцом пожилой мужик окликнул:
– Постой-ка, малый. Лучше отнеси свой червонец нищему, который стоит у входа на базар, – посоветовал мужчина. – Есть примета: если деньга бежит от тебя, отдай её нуждающемуся. И ему хорошо, и тебе повезёт, вот увидишь. Деньги к тебе сами придут.

– Да ну вас, – обиделся я и поплёлся в сторону выхода.

Однако всё же призадумался: кто знает, может, дядька прав. Деньги мне были ох как нужны, но в везении я нуждался ещё больше – по всем фронтам.

Подойдя к выходу, твёрдо вознамерился подать нищему, но что-то дёрнуло меня попытать счастья ещё раз.

Та тётка купюру не развернула. Моё сердце приятно ёкнуло, когда она вернула сдачу – семь рублей с копейками, выдала огромный кулёк орехов и насыпала полный стакан семечек. Домой я шёл в приподнятом настроении.

Конечно, нищего было немного жаль, но я утешал себя тем, что на бойком месте он не пропадёт. А я поступил правильно, не потеряв ничего и одновременно избавившись от «неликвида». Можно сказать, даже приобрёл. Той ночью уснул, крайне довольный собой.

Прошло полтора года, и мы с друзьями выбрались в Москву за модными в те времена варёными джинсами. Ты, наверное, помнишь, во что тогда превратились Рижский рынок и другие торговые точки столицы. Ряды с разным барахлом, толстомордые кооперативщики, и всюду смуглые торговцы, жарившие шашлык сомнительного происхождения.

Мой друг Коляныч купил джинсы за 150 рублей, а я выбрал «варёнку» за 170. О, это были не штаны, а полный шикардос, сидели, как на молодом боге. Я сгрёб сдачу, и мы с друзьями отправились в сторону ларьков, на которых полыхали сине-красные цвета «Пепси».

Я вытащил из кармана деньги, чтобы купить бутылку газировки, развернул и не поверил глазам: одна из скомканных бумажек была испачкана. Присмотрелся внимательнее и обмер: та самая десятка с Ильичом, которого обезобразил мой младший братик! Только теперь купюра потеряла всяческий вид, была изломанной, истёртой и оборванной по краям. Вот же я дурак! Надо было сразу посмотреть сдачу, а теперь уже поздно дёргаться. Но потом понял, что от судьбы не уйдёшь – её бумеранг, пролетев, как в известной песне, годы и расстоянья, вернулся ко мне. А ведь мудрый дядька предупреждал, как поступить правильно.

С тех пор прошло много лет. Исполнилась мечта шестидесятников, Ленина действительно убрали с денег, да только жить от этого легче не стало. Я потерял работу, потом ушла жена. Первый раз в жизни ощутил, что такое полное одиночество и настоящее отчаяние.

Начало двухтысячных. В окне карнавал огней, но на душе полная беспросветность. В кошельке рублей триста-четыреста, не больше. Одну сотку или, как её тогда забавно прозвали гаишники, «билет в Большой театр», решил пропить с горя. Развернул, и тут какой-то странный штрих на банкноте привлёк моё внимание.

Это были причиндалы Аполлона, управляющего колесницей, запряжённой четвёркой коней. Какой-то умник «увеличил» их ручкой, наверное, школьник. Конечно, с первого взгляда выросшее достоинство греческого бога было не так заметно, но всё-таки продавщица Лена в ближайшем ларьке может её и не принять. Я сразу вспомнил историю с испорченным Лениным на червонце, и в голову пришла безумная мысль.

На следующее утро я взял сотенную банкноту с «озабоченным» Аполлоном и выбрался на московский холод. Проездной ещё действовал, я доехал на троллейбусе до ближайшей станции метро. Нашёл первого попавшегося нищего и сунул ему деньги. Человек уставился на меня совершенно обалдевшим взглядом – тогда на сто рублей можно было несколько раз сытно пообедать в столовой, а если затянуть пояс, то и прожить целую неделю. Но я лишь кивнул в ответ на фразу «Дай тебе бог здоровья, командир!» и пошёл прочь. Купил-таки водки, дома выпил и уснул беспокойным сном.

На следующий день нужно было ехать на бывшую работу, забирать расчёт. Но в бухгалтерии попросили зайти к начальнику. Меня это насторожило: что они там ещё удумали. Хотелось поскорее покончить с этой канителью, тем более деньги требовались срочно.

– Тут такое дело, Кирилл Александрович, – уважительно поздоровался со мной босс. – Почти весь твой отдел тоже ушёл, а вчера стало известно, что у нас в руководстве появились новые люди. Мы теперь не сокращаем штат, а расширяемся, нам срочно нужны надёжные кадры, но пока их найдёшь, сколько пройдёт времени. А все наши уже разбежались по новым местам. В общем, если вы ещё не передумали…

Так я остался на старой работе и даже получил небольшое повышение. А потом встретил будущую жену. Она работала в представительстве, которое как раз открывало офис в Орехово-Зуеве. С тех пор моя жизнь вошла в нормальное русло, можно даже сказать, перебралась от одного Ленина к другому.

Кирилл кивнул на памятник, который стоял словно стойкий оловянный солдатик и указывал пальцем куда-то за горизонт.

Илья БЕЛОВ
Фото: Depositphotos/PhotoXPress.ru

Опубликовано в №40, октябрь 2021 года