Когда мне было четыре года, родители развелись. Папе по суду достались тахта и ковёр, маме – я и телевизор. Семейная легенда гласит, что отец претендовал и на ящик с голубым экраном, но суд убедили доводы мамы: «Ребёнок без телевизора не может!»

И это правда. Я росла болезненной, в детский сад не ходила, а телевизор открыл мне, маленькой девочке, прекрасный мир музыки, театра, кино. Шедшие с утра до вечера в прямом эфире концерты выдающихся советских артистов, спектакли лучших театров страны я впитывала в себя словно губка. И так самовоспитывалась и самообразовывалась: запомнила много песен, знала фамилии известных артистов и всех дикторов.

Насмотревшись телевизора, устраивала представления для общежитской малышни: рассаживала на стульчики в ряд перед импровизированной сценой – дверью, торжественно выходила из-за бордовых плюшевых занавесок и противным картавым голосом вещала: «Выступает народная артистка Советского Союза Ирина Парамонова!»
Зал рукоплескал, ребятня падала со стульчиков.

Так бы и жили мы – я, мама и слепенькая бабушка – втроём в большой светлой комнате рабочего общежития, если бы одним августовским вечером мама не привела незнакомого мужчину.

– Это Юра Светлов, теперь мы будем жить все вместе, – радостно сказала мама.
– Здравствуйте, будем знакомы! – поставленным голосом произнёс длинный худой человек, поправил закинутые назад светлые волосы и улыбнулся.

Так в 11 лет у меня появился отчим Юрий Светлов. В своём костюме бежевого цвета он показался мне очень похожим на какого-то известного артиста.

Некоторое время наша семья ещё жила в общаге, но Юра проявил деловую хватку, обменяв свою часть избушки-развалюшки под снос в хорошем районе города – на однокомнатную квартиру со всеми удобствами в нашем рабочем районе. Бабушка же осталась в своей комнате в общежитии.

И у меня началась просто райская жизнь. Во-первых, чтобы попасть в туалет, не надо бегать со второго этажа на первый. Во-вторых, в квартире из крана текла ещё и горячая вода. В-третьих, в соседнем подъезде жила весёлая одноклассница Лариска Голосовец, с которой мы сдружились, думалось, на века.

Картину рая довершали лившиеся из парка напротив майские трели, казалось, всех соловьёв города. Через раскрытые окна они проникали внутрь нашей маленькой квартирки, ставшей очень уютной стараниями мамы. Перемены в моей жизни оказались разительны. Но я, ребёнок, ещё не знала, что за всё надо платить.

В квартире появились новая мебель, проигрыватель с пластинками Ларисы Мондрус, «Битлз» – да много чего. На чьи деньги всё это покупалось, как складывался семейный бюджет, я не знала и не задавала вопросов. Но почувствовала, что лично у нас с мамой денег стало меньше. Без разрешения отчима нельзя было купить даже самое необходимое.

Привыкшая к достойным заработкам, висевшая годами на Доске почёта завода, имевшая множество званий, моя труженица не брала кредитов. Но в её цехе организовали кассу взаимопомощи, и мама теперь постоянно туда обращалась. За мамин счёт квартира была обставлена, на её деньги покупалась еда и оплачивались счета за коммунальные услуги.

А Юра Светлов красивым поставленным голосом рассказывал нам длинными зимними вечерами, как мы соберём все его зарплаты в одну большую гору денег и махнём летом «греть бока хоть на пляж Геленджика, хоть на пляжи Судака».

Была сказка и помрачнее: вдруг придёт чёрный день откуда не ждали, а тут – нате вам, гора денег, трать не хочу. А чтобы сказку сделать былью, работяги завода, где Юра служил экономистом, соорудили ему маленький стальной несгораемый ящик-сейф. Всего с одним ключом – для хозяина.

Так на маминых харчах очень быстро из худого белобрысого мужичка Юра превратился в откормленного импозантного мужчину с пустым взглядом серых глаз навыкате. А на деньги, отложенные для будущих счастливых отпусков, отчим покупал себе модные костюмы-«двойки» и «тройки». На вопрос мамы «А как же отпуск?» Юра без зазрения совести отвечал, что он работает экономистом и выглядеть должен соответственно.

Часто в выходной день любил выпить бокал дорогого алкоголя, предлагал и маме, зная, что та абсолютная трезвенница. Мамины подруги по цеху, увидев сытого и довольного жизнью Светлова, в восхищении закатывали глаза: «Аля, какой интересный мужчина!» А мама при этом виновато улыбалась. И десять лет проносила синюю кримпленовую юбку и пару невзрачных кофточек, купленных с разрешения Юры на барахолке.

Потасканный, побитый жизнью человек, пришедший в нашу семью в единственном костюме и с банным чемоданчиком в руках, словно вынутый из грязной лужи и отмытый бутылочный осколок, вдруг заиграл всеми цветами радуги.

А мы с мамой стали чахнуть. Из яркой, красивой молодой женщины она быстро превратилась в постаревшую замученную тётку, я же снова стала часто болеть, несколько раз подряд перенесла воспаление лёгких.

Но жизнь продолжалась. Из маленькой девочки вырастала симпатичная юная девушка, мечтавшая модно одеться. Но на мои мечты Светлов денег не выделял. Отказался оплачивать курсы кройки и шитья, куда я собиралась пойти. Ну и ладно, сама с лёгкой руки бабушки и подольской швейной машинки шила из дешёвого лоскута мини-юбки «шестиклинки» и яркие кофточки на пуговках.

Денежный террор усиливался. В школе мне понадобился хороший французско-русский словарь, и я посмела попросить денег. Находчивый Юра посоветовал взять словарь в библиотеке.

В 15 лет в моей жизни произошло сразу два события: я поступила в педагогическое училище, и мы переехали в новую квартиру, поближе к маминой работе.

В училище было много музыкальных дисциплин. Возникали сложности, ведь я не ходила в музыкальную школу, у нас не было инструмента, а хотелось научиться играть. Можно было взять инструмент напрокат на время учёбы и поставить его в бабушкиной большой комнате в общаге, но Светлов возразил: «А зачем?» И упорная девчонка каждую неделю в свой единственный выходной ехала через весь город, чтобы позаниматься в свободном классе. И так четыре года.

Сейчас, на склоне лет, Юрин металлический ящик-сейф видится мне клыкастой кровавой пастью, пожиравшей мамину и мою молодость, здоровье, силы, мечты.

Семейному монстру хотелось больше денег, его аппетиты росли. Иногда моя отнюдь не глупая мама-тихоня пыталась взбрыкнуть, вырваться из затягивавшейся петли, ловко закинутой хитроумным проходимцем. Расправа с инакомыслящей наступала ночью: бил жестоко, со знанием дела, выверяя каждый удар, чтобы не оставить следов, зажав маме рот…

В 16 лет я ушла жить к бабушке в «длинный коридор» – так она называла общежитие. Следом пришла и мама. Радость от ощущения сброшенного ярма до краёв наполняла наши сердца. Целых два дня. А потом Светлов бросил под дверь жалостливое «облитое слезами» письмо, в котором умолял вернуться и обещал дать нам денег на всё, что захотим, даже на инструмент: «Ира так мечтает играть!» Тонкий психолог всё рассчитал, знал, что если долго держать в чёрном теле, а потом кое-что разрешить, за это простится всё.

Жизнь снова вошла в своё адское русло. Сейф жрал и не давился – лучшие годы маминой жизни. А если раба любви пыталась сопротивляться, Юра Светлов снова бил ночью, не оставляя следов, чтобы никто не увидел и ничего не доказал.

Наша беззащитность и его безнаказанность лишь усугубляли агрессивность домашнего тирана.

В 19 лет, окончив училище, я поступила на вечернее отделение юридического института. Два лишних балла позволяли учиться на дневном, но желание уйти из «отчима дома» как можно скорее и тратить зарплату на себя перевесило.

Придирки Светлова ко мне стали до безобразия частыми: я посмела выйти из-под контроля, понесла денежки мимо кассы.

Однажды мы сцепились: почти двухметровый амбал схватил меня за грудки, что-то орал, брызгая слюной, поднял над полом. Я что было силы вцепилась в ненавистное лицо и самым страшным голосом прошипела:
– Не смей меня трогать! Это она тебе жена, а я – никто. Ты знаешь, где я учусь? Посажу как миленького!

Вытаращив глаза, Светлов тихонько поставил меня, где взял, и с укором уже спокойно сказал:
– Да, Аля, Ирка не в тебя.

Конечно, после скандала я опять ушла к бабушке, следом явилась мама.

Через несколько лет после описываемых событий Юрий Светлов умер от инфаркта. Я простила его.

Ирина МАШКОВА
Все имена и фамилии изменены