СВЕЖИЙ НОМЕР ТОЛЬКО В МОЕЙ СЕМЬЕ Действующие лица Лидия Козлова-Танич: Женщина должна смотреться в правильные зеркала
Лидия Козлова-Танич: Женщина должна смотреться в правильные зеркала
15.11.2021 18:52
Танич19 ноября ей, красавице и светской львице, исполнится 84 года. Из них больше полувека она была женой и музой знаменитого поэта-песенника Михаила Танича. Но не только! На стихи самой Лидии Николаевны написано несколько десятков песен, в том числе хит «Айсберг», исполненный Аллой Пугачёвой. Сегодня её по-прежнему трудно застать дома – дела! Тем виноватее чувствовал себя корреспондент «Моей Семьи», опоздавший на интервью из-за транспортных проблем. Зато и первый вопрос родился сам собой.

– Лидия Николаевна, случались ли в вашей жизни роковые опоздания?
– Никогда. Наверное, потому что я домушница. В том смысле, что я женщина для дома. (Смеётся.) А вот Михаил Исаевич был человек вечно занятой и нередко, что называется, вбегал в вагон в последнюю секунду. Иногда буквально! Когда ехал ко мне в Юрмалу – там у нас дом, в котором я проводила летние месяцы, – на поезд всегда мчался бегом. Однако успевал. Так что и у него, по-моему, роковых опозданий не было.

– Но в московские пробки-то, как я сегодня, попадали?
– Очень часто. Когда такое случается, я сразу начинаю вести беседу с водителем. Говорю: «Вы не волнуйтесь, ведь уже ничего не исправить, – стоим. Лучше расскажите о себе – как вас зовут, откуда вы родом?..» И эти мужчины настолько вдохновлялись, что рассказывали мне просто невероятные истории о себе! Им даже не хотелось потом довозить меня до места. (Смеётся.) И это понятно, ведь человек далеко не всё может доверить близким людям, а случайному попутчику, с которым наверняка больше не встретится, – может. Я в пробках столько чужих тайн узнала! Но, как все нормальные люди, пробки не люблю. Особенно когда спешу на съёмки.

– Например, на съёмки музыкального шоу «Три аккорда», в котором вы член жюри.
– Да-да, скоро они мне снова предстоят. Я год отказывалась, потому что почти ничего не вижу. Слава богу, слышу, но тоже не всё. (Смеётся.) Ходить не могу – какой от меня толк?

– Шутите? По-моему, вы в прекрасной форме.
– Наверное, это потому, что дважды по месяцу отлежала в больнице с глазами. А потом дважды с ковидом. Было серьёзно, с большим поражением обоих лёгких. Думала – всё, не выживу. Но вот сижу с вами, разговариваю, довольная жизнью. (Смеётся.) Обоняние пока так и не вернулось. Не чую. Утешаю себя тем, что и неприятные запахи не чую тоже!.. И вот после всего пережитого позвонили с телеканала: «Лидия Николаевна, как самочувствие, получше? Может, придёте на новый сезон «Аккордов»?» Я согласилась. Ездила каждую неделю, как на работу. Денег мне за это не платят – тружусь чисто по велению сердца. Недавно спросили: на следующие съемки придёте? «Если жива буду!» Я теперь отвечаю как Кобзон. Когда его спрашивали: «Йося, сделаешь то-то?» – он отвечал: «ЕБЖ, если буду жив». (Смеётся.)

Танич– Что делать, чтобы быть такой оптимисткой? И так замечательно выглядеть, несмотря ни на что?
– Открою секрет: надо смотреться в правильные зеркала. (Смеётся.) Помню, у моей свекрови было такое мутное-мутное зеркало. Даже не зеркало, а какой-то огрызок. Я ей говорю: «Марина Борисовна, почему вы в такое зеркальце смотритесь? Давайте я вам подарю новое, в рамочке». Она руками замахала: «Нет-нет, нового не надо. В нем я буду не такая красивая». Вот ведь женская хитрость: моей свекрови было важно в этом мутном осколке отражаться молодой – чтобы чувствовать себя молодой… Скажите, вы видели настоящее венецианское зеркало? Нет? Чудо! В этом зеркале все красивы. Я испытала на себе, когда оказалась в комнате Казановы. И была потрясена! Смотрелась в это зеркало и думала: я или не я? Почему такая красивая? Дело в том, что венецианцы в стародавние времена изнутри чем-то покрывали стекло, и появлялся лёгкий розовый оттенок, будто солнышко падало. Тайна сия остаётся неразгаданной. Рецепт человечество потеряло. Сколько ни вскрывали эти старинные венецианские зеркала, чтобы секрет разгадать, – ни фига не получилось.

– А что это за комната Казановы?
– Это в Чехословакии. Там есть замечательный барочный замок Духцов, некогда принадлежавший роду Вальдштейнов. В нём в последние годы своей жизни служил библиотекарем Казанова. Теперь там музей. Мы с Таничем в этот замок приехали, и старенькая чинная дама, директор музея, сказала: «Вы знали, что в этих стенах умер Казанова? Пойдёмте, я покажу, где он жил». Повела нас вниз по лестнице, где располагаются кухня и комнаты прислуги, привела в проходную, но довольно большую комнату. В ней стояла роскошная резная деревянная кровать, бархатное кресло, всё в барочных завитушках, и – большое зеркало. И я подумала: вот сейчас посмотрюсь в него, и если себе понравлюсь, значит, я такая и есть – симпатичная. (Смеётся.) Подхожу, смотрю – и себя не узнаю! Из зеркала на меня смотрит красавица, которая даже отдалённо не напоминает меня. Притом я понимала, что это я! Зеркало венецианское. И тут директор музея, наблюдавшая за мной, улыбнулась и говорит: «А Казанова-то вас отметил!» (Смеётся.)

– Сколько вам тогда было?
– Лет тридцать, хороший возраст… И я ещё запомнила, что в комнате Казановы на стене висела одна-единственная картина – над кроватью. На ней на шёлковом постельном белье лежала голая дамочка с выпуклой попочкой, очень симпатичная. И больше ничего эротического. Кстати, умер Казанова уже глубоким стариком, почти выжившим из ума, над ним все посмеивались – мол, надо же, и этот старый пень уверяет, что был главным любовником Европы!

– Много путешествовали с Михаилом Исаевичем?
– Когда я вышла замуж за Танича, сказала ему: «Миша, если мы разбогатеем настолько, что сможем путешествовать по миру, то я бы хотела посетить все дворцы Европы». «Ну ты совсем с ума сошла! Кто же тебя пустит?» Это были советские времена, когда чекисты очень тщательно отбирали тех, кого можно выпускать за границу, а кого нельзя – вдруг останется? Поэтому путешествовали очень немногие, тем более в капиталистические страны. И однажды в Союзе писателей появились путёвки в Германию. Танич подал заявку. Причём только на себя одного, поехать с женой или мужем тогда было вообще из области фантастики. Ему отказали. Я жутко возмутилась: даже я, жена, готова отпустить мужа одного в Европу, то есть полностью ему доверяю, а кто-то там на Лубянке не доверяет! Написала телеграмму, длинную, как письмо… Брежневу! Мне подумалось: письмо положат под сукно, его никто не прочитает, а вот с телеграммой вряд ли так обойдутся. Телеграмма была примерно такого содержания: как брать Берлин, Танич вам годится, а как поехать туда, где он воевал, так его не пускают! Через несколько дней к нам приехал посыльный и передал мне вызов на Лубянку. Я Таничу не сказала – ещё испугается, что меня посадят. На следующий день еду по адресу на повестке. Встречают три-четыре мужика сурового вида и стыдят: «Как вы могли отправить такую телеграмму Брежневу!» «А вам не стыдно? Человек воевал, брал Берлин, а вы его не пускаете». Долго с ними ругалась. Они уже стали улыбаться, потому что такой дурочки не видели, которая страха не знает. В результате сказали: «Ну ладно, идите». Еду домой, гадаю – что будет? Вечером звонит Сергей Владимирович Михалков: «Лида, ну ты и молодец – такое там выдала! Можешь быть спокойна, наши органы всё проверили, теперь с Мишей будете ездить вдвоём». Думаю, мужчины с Лубянки связались с председателем Союза писателей РСФСР, и он за нас с Мишей поручился.

Танич– И в Германию поехали вместе с Михаилом Исаевичем?
– Нет, Танич поехал один, потому что уже всё было на одного оформлено. Но дальше мы путешествовали только вдвоём. Представляете, подавали заявления на путёвки – во Францию, Германию, Англию… И нам давали! Не знаю, каким образом я их убедила. Думаю, немного загипнотизировала. Но Сергей Владимирович, видимо, тоже хлопотал. И моя мечта сбылась: я объехала все дворцы и замки Европы! И в каждой стране нам выделялись машина и экскурсовод. Бесплатно! Уж не знаю, гипноз мой продолжал так действовать или что-нибудь ещё. (Смеётся.) В Чехословакии, где доживал свой век Казанова, у нас был, помню, очень галантный водитель. Он носил за мной подушечку и подкладывал на стул, когда я садилась, чтобы мне было мягко.

– Любовь к путешествиям у вас на первом месте?
– Если взять всё, что я люблю, то на первом месте стихи и хорошие песни. Считаю, песня – самое ценное, что человечество изобрело. После того как изобрело язык. Потому что хорошая песня попадает в самое сердце народа! А что касается путешествий, то всегда очень любила это занятие, но сейчас сил уже нет. У меня дочь, внуки и правнуки в Голландии, друзья в Швейцарии, но… Ноги, к сожалению, подводят, я по лестницам совсем не хожу. Вот мне как художественному руководителю «Лесоповала» надо присутствовать на репетициях. А в репетиционный зал ведут ступеньки – вниз. И ребята всегда кого-нибудь отправляют, кто встретит меня наверху и, так сказать, сопроводит. (Смеётся.)

– Вот что касается хороших песен. «Лесоповал» работает в жанре шансон, а к нему многие относятся пренебрежительно.
– О, это объясняется очень просто. Нельзя сказать, что шансон лучше или хуже других жанров. Песня может быть написана и прекрасно, и безобразно, независимо от того, шансон это, оперетта или эстрадная песня. Плохих жанров нет, и отношение к шансону как к чему-то зазорному абсолютно несправедливо. Это либо зависть, потому что шансон всё-таки собирает залы, или слабое развитие ума и сердца. Ограниченность. Я вам расскажу такую историю. Как я уже сказала, у нас дача в Прибалтике, и вот несколько лет назад стою я в латвийском посольстве, чтобы сдать документы на визу. В окне сидит тётя, старенькая латышка, очень неприветливая, злая. Вдруг выходит из своей будочки и говорит: «А вас прошу пройти в другой кабинет». Ну, думаю, что-то ей не понравилось. Вхожу, она просит: «Давайте ваш паспорт. Я вам всё сделаю быстро». «Почему?» – «Потому что я вас узнала, вы из «Лесоповала». – «Вы слушаете песни этой группы?» – «Я их обожаю!» – «За что? Многие не любят шансон». – «Его не любят те, у кого нет сердца». И она произносит эту истину на ломаном русском! Как Танич говорил: «Я не упал до шансона, я дорос до него!»

– С кем-нибудь из членов жюри «Трёх аккордов», с ведущим Максимом Авериным, вы были знакомы до этого проекта?
– Да, с Розенбаумом. И даже была знакома с Александром Новиковым. Однажды, довольно давно, он приходил к нам с певицей Натальей Штурм. У них тогда был роман. Наталья хотела, чтобы Танич написал ей песню. С этой просьбой они и пришли. Танич написал замечательную песню, и музыка была хорошая, сейчас точно не помню, кто её автор. Помню, там были такие слова: «А ты же так любил и счастьем клялся./ Я думала, любовь – полёт, а это плен./ А ты ведь так любил, в ногах валялся. Зачем тебя я подняла с колен?» (Смеётся.) Однако песня пропала, потому что роман у них закончился, и Новиков, видимо, не захотел платить – песня ведь стоит денег. Но вот вы мне сейчас эту историю напомнили, и я подумала, что надо ту песню вернуть к жизни!.. С Авериным я лично не знакома. Он только со мной здоровается – подходит перед записью и руку протягивает.

– Мне кажется, мужчины должны целовать вам руку, а не пожимать!
– И целуют! Но обычно это делают совсем незнакомые люди. Что удивительно. В такое-то грубое, вульгарное время, когда всё делается ради выгоды! И вдруг посторонний человек целует мне ручку. Я прямо теряюсь… Кстати, впервые такое со мной случилось в Вильнюсе. Я уже взрослая была. Ни в Москве, ни в Ленинграде, ни в другом городе мне мужчины ручку не целовали. Приставать приставали, а ручку не целовали! (Смеётся.)

– Знаю, что стихи вы пишете только по вдохновению. Как оно приходит?
– Оно приходит, когда ему вздумается. Ты его не зовешь, о нём не думаешь, и вдруг – бац, что-то такое происходит. Однажды лежу, болею. Ещё Танич живой был, но уже не вставал. Понимаю, что помираю, но вызывать врача не хочу, потому что увезут в больницу, а что тогда будет делать больной Миша? И тут приходит на ум строчка: «Как мало я себя люблю!» – о том, что я всё-всё делаю для других. Следом другие строчки. А последняя – «как сильно я себя люблю!». И сложилось стихотворение.

– Правнуки, которые в Голландии, знают, какие у них талантливые прабабушка и прадедушка?
– Нет, не знают. Они, увы, и русским языком владеют плохо. Потому что их мамы говорят только по-английски и по-голландски. Но ребята замечательные! Красавцы! Представляете, в каждом по семь-восемь кровей – русская, китайская, английская, еврейская, итальянская, испанская, немецкая… И сирийская у Миши ещё есть. Все народы сошлись в этих детях! Старшему, Мише, уже четырнадцатый год, он у нас очень спортивный парень. Второму, Мирону, пять. Он, как говорят родители, головастый. Умный очень. Причём ум математический. За год прошёл три класса! И удивительно – он знает все пластиковые карточки мира, знает, как с ними обращаться и так далее. В пять-то лет! Инга, моя дочка, его бабушка, говорит внуку: «Мирошка, что-то ты у меня сильно деньги любишь. У тебя в карманах всегда мелочь какая-то звенит». А он в ответ: «Нет, я деньги не люблю, я люблю их считать!» (Смеётся.) Вот такие необычные сейчас дети.

Танич– Вам не обидно, что мальчики, как я понимаю, особо не гордятся замечательными поэтами в своём роду?
– Думаю, когда повзрослеют, родители им всё нужное объяснят. Тем более что старший назван в честь Михаила Исаевича. А обиды у меня ни на что нет. Наверное, потому что наступила гармония пожилого возраста. Да, сил стало меньше. Мне Танич всегда говорил: «Слезь с помела!» (Смеётся.) Что делать – теперь на помеле уже не полетаешь. Я, как раньше, могу вспыхнуть, куда-нибудь сорваться, чтобы полететь, но уже соизмеряю силы со своими возможностями. Говорю себе: Лида, ну что ты? Успокойся, побереги себя – годы-то уже не те.

– И при этом, вы говорите, ваш возраст – возраст гармонии?
– Абсолютно! Это совершенно счастливый период жизни! По счастью, я себя не чувствую какой-то ветхой, немощной трясущейся старухой. Я боялась, что буду слепая, – месяц вообще не видела. Но, слава богу, зрение врачи мне вернули. И вот что я вам скажу: главное в таком возрасте – продолжать испытывать любовь ко всему, что вокруг, не потерять способность радоваться и получать от жизни удовольствие. Всё это – со мной! И ещё один плюс – что в мои восемьдесят четыре меня уже никто ни к кому не приревнует! (Смеётся.)

Расспрашивала
Марина БОЙКОВА
Фото из личного архива

Опубликовано в №44, ноябрь 2021 года