Куда смотришь, ушастик? |
17.11.2021 16:50 |
Александру Петровичу посвящается Хотела уйти от него в понедельник, а он бросил меня в субботу Тихим осенним утром мы по обыкновению опаздываем в садик. Накануне Верунчик поздно заснула, и вот результат: едва тащится, бубнит, хнычет. Переходим проспект, вдруг дочка говорит: – Папочка, у нас беда. С ножки моей куколки свалилась красная туфелька. Увидев мою возмущённую физиономию, тут же виновато замолчала. Пять минут назад, когда мы приближались к переходу, специально предложил отправить куклу в пакет и получил категорический отказ. – Ладно, – сжалился я. – Отведу тебя в садик, а потом вернусь и поищу туфельку, обещаю. Медленно иду до самого нашего дома, натренированным взглядом грибника сканируя только что уложенный асфальт. Ничего не нахожу. Поворачиваю назад, одновременно думаю о туфельках, хороших и разных. Туфелька Золушки. Ну, это классика, здесь все понятно: потеря туфельки, неповторимость ножки и счастливый финал. Что ещё? Польский эротический фильм времён моей юности, пожалуй, один из самых удачных в жанре. Герой под проливным дождём приводит с ночной дискотеки промокшую поддатую девушку. В прихожей становится на колени, чтобы её разуть, снимает туфельку и с ужасом обозревает сквозь дыру в подошве свою квартиру и окно, в которое сочится осенний рассвет. – Бедняжка! – восклицает герой. – Может, тебя удочерить? Спустя три дня он сидит на стуле у кабинета дерматовенеролога. – Цо у пана ест? – участливо спрашивает такой же грустный сосед. – Экзема на нозе! – поспешно восклицает герой, демонстративно почёсывая ногу, и тут же сам спрашивает соседа: – А цо ест у пана? – Тэж экзема, – вздыхает тот. – И тэж на нозе. Ну понятно, у обоих гонорея. Вспомнился ещё персонаж эстонского городского романа по имени Август Каськ. Погасив свет в квартире, он страдал от неразделённой любви, глядя в непроглядную чернильную тьму за окном. И вдруг услышал в ночи пронзительное цоканье женских каблучков. Где-то там, внизу, по мокрому асфальту шла девушка – красивая, наглая, самоуверенная. Он подумал: возможно, у этой девушки только что случился бурный половой акт, и теперь она так победоносно цокает. Или, наоборот, цокает сейчас к любовнику, с которым это произойдёт, назло ему, Августу Каську. Герою стало совсем плохо, он заскулил, завыл, сполз на пол и, прислонившись спиной к батарее парового отопления, получил ожог первой степени. Неужели в Таллине так хорошо топят? Ах да, роман написан в советскую эпоху. Что там ещё? Мы, курсантики первого курса, сидим в коридоре кафедры иностранных языков, молоденькие, лысые, с торчащими ушами, и ждём преподавательницу латинского языка, которая будет принимать у нас роковой зачёт. Не сдавшим придётся остаться в общежитии на все зимние каникулы. На лестнице раздаётся цокот безжалостных каблучков, и появляется молодая цинично-эротичная преподавательница в юбке. Не то чтобы совсем короткой, но рельефно облегающей великолепные ноги. Ей неполных тридцать. Ходят слухи, что разведена и меняет мужчин как перчатки. – Ну-с, – улыбается наша мучительница, – с кого начнём экзекуцию? Кто храбрый? Нет храбрых? Как так? Мужчины, защитники Отечества! Тогда вот ты. Тычет пальцем и ведёт за собой в кабинет. Минут через семь пунцовый курсантик вываливается за дверь. Неуд. – Следующий. Добровольцев не находится, она снова сама выбирает жертву. Двенадцать человек и девять неудов. Я оказался последним – наверное, не понравился ей с самого начала. – Ну давай, заходи. Она явно устала от экзекуции, откинулась на спинку стула, юбка поднялась вверх, обнажив красивые бёдра. Задаёт вопрос. Покорно бормочу в ответ то, что пытался вызубрить вчера вечером, а сам не могу оторвать взгляд от её ног. Слушает! Улыбается уголками губ. Снова спрашивает и снова улыбается. Издевается? Смотрю и бормочу. Бормочу и смотрю. – Куда смотришь, ушастик? В глаза, в глаза мне смотри! Смеётся, запрокинув красивую длинную шею, что-то пишет в зачётке и отправляет меня за дверь. В коридоре открываю синюю книжицу, вижу «зачёт» и небрежно-изящную подпись. Когда накануне выпуска мы сдавали зачётки в учебную часть факультета, вдруг захотелось «потерять» свою, чтобы сохранить на всю жизнь не автографы корифеев отечественной военной медицины, а именно её подпись. Сколько ей сейчас? Неужели глубоко за семьдесят? По кафедральному коридору всё ещё стучат каблучки её модных туфелек. А ещё подруга Юлька попросила отремонтировать её любимые полусапожки. Я привёз их ей домой вместе с пышным букетом осенних цветов. Едва взглянув на обувь, Юлька начала орать. Было очередное полнолуние, к тому же мы подошли к финалу отношений. – Вова, ну я же просила их подбить металлом, а ты что сделал? Я хочу цокать по городу, повергая мужчин в шок, хочу накалывать их сердца на свои шпильки! А ты? Ты не хочешь мне радости? Юлька распахивает кухонное окно и выбрасывает мой букет под мелкий октябрьский дождик с криком: – Эй, девушка, вам нужны цветы? Ловите букет, невестой станете! Молча разворачиваюсь и ухожу. Надоело. Незнакомая девушка ещё стоит возле подъезда с букетом хризантем. Что ж, на счастье. Вечером Юлька снова позвонила мне и попросила приехать. – Прости, ты же знаешь, я типичная лунная психопатка. Тихо, но твёрдо ответил, что не приеду – ни сегодня, ни завтра, никогда. – Вова, так не честно, – завопила в трубку уже бывшая подружка. – Я сама хотела уйти от тебя в понедельник, а ты бросаешь меня в субботу. Ты опередил меня на два дня! Признаюсь, цокала Юлька действительно эффектно. Специально ли я подбил на прощание её каблучки бесшумным полиуретаном? Скорее инстинктивно. Если вспомнить историю обуви, каблуки изначально были мужским аксессуаром, а потом женщины незаметно их «отжали». Сегодня мужик на каблуках выглядит более чем двусмысленно. У нас точно не поймут. Разве что на толерантном Западе. Кстати, сказка о Золушке – вообще-то одна из древнейших сказок человечества. Египетская Золушка, проститутка по имени Фодорис, купалась в реке, орёл спёр ее сандалию и принёс фараону. Властитель изумился маленькому размеру, возбудился, учинил розыск и нашёл. И стала путана царицей. Туфельку древнекитайской Золушки похитил дракон-фетишист. Корейская Золушка по имени Кхончхи, промывая рис, уронила тапочку в реку. Обувку выловил местный камса, по-нашему губернатор, и тоже возбудился. Задолго до Шарля Перро существовали древнеримские, испанские, флорентийские, ирландские, шотландские и шведские версии Золушек. Вот сколько всего можно вспомнить, о чём передумать, пока дойдёшь до пешеходного перехода. На светофоре как раз загорается зелёный свет. Медленно иду по зебре и – удача! Кукольная туфелька призывно алеет в асфальтовой трещине. Как же я не заметил её в первый раз? Оглушительный автомобильный сигнал. Поднимаю глаза и вижу капот забрызганного грязью «Рено». Круглолицая женщина средних лет опускает стекло. – Мужчина, вам плохо? Что вы там ползаете? Может, вам помочь? Я врач. В ответ показываю даме пластмассовую обувку. – Моя дочь потеряла туфельку по пути в садик, и я её нашёл. – Боже, как трогательно! – восклицает женщина. – Вы настоящий папа. После такой встречи у меня сегодня будет лёгкий, счастливый день. На ближайшей скамейке фотографирую туфельку, отправляю в садик воспитательнице и прошу показать Верунчику. Вообще-то я напишу об этом рассказ – о туфельке, о своих мыслях, о поиске, о женщине на стареньком «Рено». Однако… Вчера близкий друг, общаясь с моей женой, в сердцах ляпнул: мол, Вова во всех рассказах пишет об алкоголе, красивых девках и крутых внедорожниках. Странно слышать такое от мужчины, тем более от друга. Великий писатель Чарльз Буковски пишет «о бабах и алкоголе», и за это половина читающего человечества его обожает, а вторая половина плюётся и ненавидит. При этом, заметьте, равнодушных нет. Добрался до дома, сел за компьютер, написал. Потом посидел, подумал и изменил концовку. Ах, вам кажется, что у меня всё об этом? Тогда получите и распишитесь. Оглушительно зазвучал автомобильный сигнал. Я поднял глаза и увидел чёрный капот новенького «Гелендвагена». – Мужчина! – закричала, опустив стекло, юная особа с пухлыми губами. – Вы почему по дороге ползаете, вам плохо? Помочь? Я учусь в клинической ординатуре по кардиологии. Мой папа – профессор. Называет фамилию – да-да, весь город его знает. Подхожу к девушке и показываю алую пластмассовую туфельку. – Боже, мой любимый писатель! – восклицает незнакомка. – Один, без охраны, без поклонниц, ползает по переходу! А туфельку обронила Верунчик? Садитесь в машину, немедленно. Меня зовут… Ну конечно же, её звали Есения. В салоне «Гелендвагена» пахнет новой кожей и изысканным парфюмом. Есения сворачивает в ближайший карман и перебирается ко мне на заднее сидение. – Владимир, у меня есть прекрасный алкоголь, и мы с вами сейчас по этому поводу его употребим. Что значит за рулём? Папа отмажет. А если так беспокоитесь, воспользуюсь услугой «трезвый водитель». Клянусь, такого вискарика вы не пробовали. Ещё у меня есть замечательный крымский брют. С июля вожу и думаю, вдруг встречу вас. А потом мы займёмся любовью. Как вам мои кожаные сиденья? Когда опустела бутылка виски, я начал медленно снимать с Есении красивые туфельки. Снял одну, полюбовался великолепной ножкой. Потом подумал: а на хрена это надо? И надел туфельку обратно. И вылез из «Гелендвагена». И пошёл домой. Правда, автограф оставил красивой девушке. Может, и зря вышел? А Верунчик вечером меня за найденную туфельку поцеловала и шепнула на ушко: – Люблю! Владимир ГУД, Санкт-Петербург Фото: Depositphotos/PhotoXPress.ru Опубликовано в №44, ноябрь 2021 года |