– Слышал интересную новость? У тебя до августа будет жить хомяк.
– С чего бы?
– Наш хомяк. Кроликофф. Мы всей семьёй в отпуск на море уезжаем. И, так сказать, как лучшему другу…

Нахальство – второе счастье. Древняя мудрость гласит: есть простота святая, а есть дурная. И где-то посередине между ними удобно устроился простодушный эгоизм моего друга, торопившегося вкусить южного солнца.

– Хм. Но кошка у меня, сам знаешь, довольно изобретательная… – многозначительно сделал я упор на жирное многоточие.

Намёк деликатно проигнорировали. Через день джунгарик, полностью укомплектованный своими мелкими хомячьими аксессуарами, поселился у меня. Смотрел глазами-бусинками, по-заячьи сложив тоненькие лапки, и шевелил мордочкой, принюхиваясь к новым запахам. Из-за постоянного дёргающегося носа он и получил своё прозвище. Ну, и в честь главного героя «Ширли-Мырли».
– Эх, Кроликoфф, Кроликoфф, тяжко тебе у нас придётся, – вздохнул я и хотел было в знак солидарности положить свою руку, то есть палец, на бархатистое серое плечо. Но хомяк оказался не лыком шит. Суровая жизнь с двухлетним хозяйским отпрыском научила его молниеносно набрасываться на всё, напоминающее руку, больно кусаться и после укуса столь же стремительно исчезать под домиком.

Очень скоро мои пальцы покрылись следами, по которым можно было наглядно изучать хомячью зубную карту.

А вот с кошкой у Кроликoффa сложились прекрасные отношения. Часто видел их «целующимися» носиками через решётку, будто они делились друг с другом тайной, известной лишь им одним.

Отрада – так звали кошку – была единственным членом семьи, который не лез в клетку, не пытался потискать, пощекотать. Она только любила укладываться неподалёку, лениво следя за мышиной вознёй своими прекрасными зелёными глазами. За четыре недели – ни одного подозрительного движения лапой, ни одной попытки сломать клетку, ни единого намёка на акт агрессии по отношению к грызуну.

Это странно, потому что мама и многочисленные сёстры Отрады – страстные, беспощадные охотницы. Только однажды мне показалось: глядя на занятого своими делами хомяка, она зловеще, плотоядно облизнулась. Увидела, что я засёк, и тотчас упала на спину и предприняла отвлекающий манёвр: стала играть с собственным хвостом. При этом косила в мою сторону глазом с поволокой: да не бери в голову, хозяин, тебе показалось. Я вся такая безгрешная девственница…

Ага. Играет. С хвостом. Пушистый кончик которого напоминает сами знаете кого. Безжалостно теребит его и вгрызается.

И вот однажды случилось то, чего я боялся. О чём, по-видимому, влажно мечтала всё это время Отрада. О чём не подозревал доверчивый Кроликoфф. Классический поворот – ушли из дома и забыли закрыть клетку.

Когда мы вернулись, она была предсказуемо пуста. Ни кошки, ни мышки. Отраду нашли свернувшейся клубком в приоткрытой стиральной машине, в белье. Она пряталась там, исключительно когда шкодила по-крупному.

А вот за клеткой Кроликоффа лежало то, что осталось от бедного хомяка. Растерзанная шерстяная кучка. Ища резиновые перчатки и совок, я грустно соображал, насколько дорог питомец моему другу, любителю южного солнца. Просто выбросить трупик в помойное ведро? А если безутешная семья захочет проводить его в последний путь с соблюдением всех ритуалов? Тогда лучше поместить останки в коробочку и в морозилку.

Содрогаясь, я подступился к клетке. Мышиное тельце оказалось почему-то вывалянным в пыли, в каких-то приставших ниточках, соринках, – где его таскала эта садистка? Хранилище пыли в нашем доме только одно – узкое место под диваном. Куда кошка… – как же я забыл? – давно загнала искусственную тряпичную мышку, которую до сих пор безуспешно пыталась извлечь.

Она ценой невероятных усилий выцарапала-таки игрушку из-под дивана и принесла её к клетке – в дар Кроликoффу. В качестве жены или подружки, чтобы тому не было скучно.

А хомяк, как и полагается хомяку, сладко дрых в кучке опилок. Они оба проспали до утра. Отдыхали от впечатлений – каких, осталось для нас тайной. Это известно только им двоим.