Так опорочить мужа |
10.12.2021 17:16 |
У неё есть манера бросаться предметами Мы поссорились с женой, такое иногда случается. Я нелестно отозвался о её знакомом, точнее, о приятеле её подруги. В частности, сказал: – Он похож на кузнечика. Что соответствовало действительности. Он был худой и голенастый, с выпирающими коленями и локтями, этакий складной человечек. Жене не понравилось сравнение, она перешла в атаку: – А ты знаешь на кого похож? – На кого? – спрашиваю. – Сам знаешь, – отвечает. – На кого? – Зна-а-аешь. Но я, как идиот, заупрямился: – Нет, ты скажи, скажи, и я буду знать. Жена и сказала. Сравнение оказалось не бог весть какое, но сам факт подобного высказывания вопиющий. Так опорочить мужа из-за какого-то сомнительного знакомого! Меня это слегка травмировало. – Очень хорошо, – говорю. – Значит, вот какого ты мнения обо мне? – Представь себе. – После десяти лет совместной жизни сказать такое, – сокрушался я. На что жена не без удовольствия заметила: – Думал, ты вне критики? – Не думал, – запротестовал я. – Но согласись, некрасиво ставить мужа в положение, где он оказывается ниже шапочного знакомого. Жена удивлённо приподняла брови. – А чем ты лучше него? И при этом так небрежно помахивает ладошкой – вверх-вниз, вверх-вниз. Я не понял, что означает сей жест, и это меня окончательно вывело из себя. – Ты живёшь со мной, спишь со мной! – крикнул я в сердцах. – В конце концов, я тебя кормлю! Вот этого мне говорить не следовало. Жена возмутилась до глубины души. Оскорблённая, не могла вымолвить ни слова. Беззвучно разевая рот, начала оглядываться вокруг, видно, искала, чем бы в меня запустить. Я знал её манеру бросаться предметами. Если жена выходит из себя, это надолго. И понял, что пора уходить, одной ей легче успокоиться. Подхватил с вешалки плащ, одевался уже на площадке. Выходя из подъезда, глянул на часы – половина одиннадцатого, дело к ночи. Моросил дождь. Я плотнее запахнул плащ, поднял воротник и быстро зашагал по улице. Редкие прохожие спешили по домам. Огни рекламы отражались на мокром асфальте. Я шёл и мысленно повторял: что же делать? Как жить дальше? Ведь жена с такой лёгкостью отзывается обо мне нелестно. И всё ради кого? Вначале хотел напиться до состояния, когда на всё плевать. Но потом передумал – неизвестно, какие мысли спьяну взбредут в голову. Тут я решил зайти к одной знакомой. Так, ничего особенного, просто женщина тридцати лет, кстати, без мужа. Мы познакомились случайно. Две вещи женщина может сделать для мужчины. Может стервозным характером загнать его в гроб. Или возвысить, поверив в его гениальность. Эта самая Ирина относилась ко второму типу. Она была очаровательной и неглупой. Лицо и стрижка, как у Мирей Матьё. К тому же ни на что не претендовала. Короче говоря, между нами сохранялись дружеские отношения. Вспоминаю наш последний разговор с Ириной. Мы сидели в парке отдыха. Бездействовавший фонтан выглядел угнетающе. Я пожаловался: – Тебе не кажется, что без воды он похож на покойника? Ирина не удивилась, она всё поняла правильно. Предложила: – Давайте пересядем в другое место. Жена в этом случае сказала бы буквально следующее: – Вечно ты чем-нибудь недоволен. Не валяй дурака, сиди здесь. Чувствуете разницу? Помню, мне захотелось сделать Ирине приятное. Я пересёк залитую светом детскую площадку, у торговки цветами купил розу. Ирина мило улыбнулась. – Спасибо вам, – и грустно заметила: – Мне давно никто не дарил цветы. Так случайная встреча переросла в дружбу. Мне хотелось слышать слова поддержки. Ирина была весёлой и спокойной, а мне сегодня этого так не хватало. Прошёл два квартала. Слева призывно светилась витрина магазинчика; идти с пустыми руками неудобно, и я свернул к нему. Входную дверь загораживала чёрная иномарка. От дождя она блестела, словно лакированная. В салоне горел жёлтый свет. Трое здоровенных амбалов закусывали коньяк киви, они грызли их, будто яблоки. Зелёный сок стекал по рукам. Я обошёл машину, поднялся на порог. В тесном зале торчал лишь один покупатель – невзрачный подвыпивший мужичок с ноготок уговаривал продавщицу: – Милая, отпусти ты меня, ради бога, мне всего-то пачку «Примы» надо купить. Девушка рассерженно отвечала: – Вы минуту можете потерпеть? Она никак не могла оторвать клейкую ленту от упаковки. Наконец справилась, с облегчением вздохнула. – Ну, что там ещё? Тут, подогнувшись, в зал влез амбал из иномарки. Он был выше меня головы на две, а во мне под метр восемьдесят. На его шее моталась золотая цепь толщиной с большой палец. Бандит бесцеремонно сунул девушке тысячу: – Коньяку. Мужик возмутился: – Вы будете за мной. И протянул мелочь. Девушка растерялась. Переводила взгляд с одного на другого. – Матрёшка, я, типа, непонятно выразился? – спросил у неё бандит. Мужик уже напористо начал оттеснять его плечом: – Вас здесь не стояло. Амбал мельком бросил на него взгляд и как-то так с ленцой, снизу, смазал кулаком по физиономии. У мужика – я сам видел – оторвались от пола ноги. Он взлетел в воздух, а когда рухнул, по-моему, уже не дышал. «Ничего себе, – подумал я, – мало того что с женой поссорился, так ещё, кажется, влип в историю». Видимо, бандит почувствовал исходившие от меня флюиды страха и сказал благодушно: – Не бойся, тебя не трону, ты пацан нормальный, – имея соответствующую комплекцию и чувство безнаказанности, можно себе позволить такую роскошь, как благодушие, и он пояснил доверительно: – А этот козёл достал. И ушёл с бутылкой коньяка. Мужик зашевелился, поднялся на ноги, но взгляд ещё был не вполне осмысленным. Он осторожно выплюнул на ладонь два зуба. И знаете, что сказал? Никогда не догадаетесь. Он сказал: – Вот это удар. Я выбрал большую коробку шоколадных конфет, расплатился и, пряча её под плащ, вышел в дождь. Иномарки у магазина не было. Что происходит? За сегодняшний вечер я успел два раза влезть в неприглядную историю. Если верить народной мудрости, впереди ждёт третья. Этого ещё не хватало. Перебежал улицу перед «Жигулями», меня обдало брызгами. Я затосковал: куда иду? Мокрый и продрогший, как кутёнок. Зачем? Но маячивший в мозгу уют чужой квартиры манил непреодолимо. Из-за угла, дребезжа, выехал троллейбус. Рассыпаясь, гасли синеватые искры. Я успел запрыгнуть на заднюю площадку. Влажный поручень слегка ударил током. В пустом салоне одиноко скучала пожилая кондукторша, водя пальцем по отпотевшему стеклу. Неожиданно она внятно сказала: – Осень – грустная пора. Я сошёл через две остановки. Не думаю, что она меня заметила. Иринин массивный девятиэтажный дом выступал из темноты. Я задрал голову. В её окне горел свет, за шторой мелькнул женский силуэт. В подъезде пахло мочой и кошками. Стены были расписаны чёрным маркером. Я поднялся в лифте на шестой этаж. Позвонил. Дверь отворилась не сразу. Подумал – может, уже спать легла или душ принимает. Тут расслышал шуршащие шаги. На пороге стояла Ирина в вечернем платье. Я изумлённо вытаращил глаза. Куда это она собралась на ночь глядя? Увидев меня, Ирина вышла на площадку, притворив за собой дверь. – Ты извини, – сказала. – Я не одна. – Ладно. Я же не знал, – и протянул ей коробку конфет. – С чаем попьёте. Возникла пауза, затем она сказала: – Спасибо, но я не возьму. Он может меня неправильно понять, прости. Я кивнул. – Понимаю. – Прости, – повторила Ирина и, оправдываясь, торопливо добавила: – Должна же я наконец и о себе подумать? Я вяло согласился. – Естественно. – Тогда без обид. Ирина торопливо чмокнула меня в щёку, затем лёгким движением кисти вытерла след от помады. Ладошка была мягкой и тёплой. Мне захотелось прижать её плечом к лицу, но передумал. В конце концов, я даже не любовник. – Прощай. Ирина скрылась за дверью. Последнее, что успел увидеть, – её горькая улыбка. А чего я, собственно, ожидал? Ведь каждая женщина в отношениях с мужчиной хочет иметь некоторую определённость. Дружба между нами её, видно, не устраивала. Я посмотрел на часы – половина первого. Лифт, звякнув, остановился на первом этаже. На улице по-прежнему моросил дождь. Я понуро брёл по мокрому асфальту, не замечая, ступал прямо в чёрные лужи. В руках держал коробку – прятать под плащ конфеты и не думал, теперь это не имело значения. Вдруг услышал непонятные звуки. Насколько мог различить сквозь пелену дождя, они были грустными и тягучими. Я замер. Сейчас я больше всего походил на охотничью собаку, когда та делает стойку на дичь. Определив направление, пошёл на звуки, с каждым шагом различая их всё явственнее. Наконец догадался – играла гармонь. Я подошёл. На остановке сидел мужчина, он был сильно выпивши, очевидно, возвращался со свадьбы. Белая рубаха распахнута до пояса, серый пиджак сполз на одно плечо. Он медленно перебирал лады. Щека, как у заправского гармониста, касалась мехов. Я присел рядом. Прошло довольно много времени. Мужчина перестал играть, не обращая на меня внимания, извлёк из отвисшего кармана початую бутылку, заткнутую газетой. Запрокинув лицо, сунул себе в рот горлышко. Запахло самогоном. Потом бутылка, описав дугу, ткнулась в моё плечо. Всё это гармонист проделал молча. Я не отказался. На закуску распечатал промокшую насквозь коробку, влажные конфеты липли к пальцам. Стало немного легче. Зарождался обманчивый душевный подъём. Я нарушил молчание: – А вот эту песню знаешь? И напел неожиданному собутыльнику немудрёный мотивчик: – Там, там, там… Гармонист мотнул головой. В его словах послышалась обида. – Я всё знаю. И мы дружно заорали в ночь: – Листья жёлтые над городом кружатся… Михаил ГРИШИН, г. Тамбов Фото: Depositphotos/PhotoXPress.ru Опубликовано в №47, декабрь 2021 года |