СВЕЖИЙ НОМЕР ТОЛЬКО В МОЕЙ СЕМЬЕ Небо и земля Если рассудок и жизнь дороги вам
Если рассудок и жизнь дороги вам
10.12.2021 17:25
Держитесь подальше от торфяных болот

Если рассудок– А сейчас привал, – дядя Женя скидывает с плеч вещмешок.

Я вытаскиваю сапог из весенней воды.

– Прямо здесь? Не в лесу?
– А зачем лес? – посмеивается мой спутник и швыряет рюкзак на относительно твёрдый островок болотистой почвы. – Здесь тоже хорошо.

Спустя двое суток, проведённых на северных болотах, я стала лучше понимать значение слова «относительно». Относительно сухие ноги, относительно неглубокая тропа, относительно далёкие трясины… Здесь всё кажется относительным.

Евгений Михайлович – бывший нефтяник, согласившийся стать моим проводником. Когда-то он исследовал великие Васюганские болота, потом осел на Северах. Как признаётся, болота обладают особым магнетизмом, стоит на них задержаться, так и будут влечь к себе всю жизнь.

Болота Коми ни на что не похожи. Они тянутся на десятки километров, окаймлённые редкими оазисами лесных островков. Пройдёшь одно болото – начинается  другое, за ним третье, и кажется, что им нет ни конца ни края. Лесные, похожие на камерный зал, и уходящие за горизонт, сухие и мшистые, водянистые мари и непролазные топи. Места странные и гиблые, но всё равно привлекающие охотников, ягодников и прочих потенциальных жертв чавкающей жижи.
Трясины – далеко не единственная опасность. Дно из полусгнивших трав и мха под ногами пружинит, будто батут. Иногда под ними таятся заросшие болотом старые речные русла. «Батут» под весом тела может прорваться, и ты погрузишься в глубину с головой. Не дай бог, нога застрянет в поддонной коряге, тогда навсегда останешься в болотном силке. Поэтому опытные люди не советуют ходить здесь в одиночку.

Глаза не могут привыкнуть к фантастическому пейзажу, водным пространствам, подёрнутым утренней дымкой. А какой здесь пьянящий воздух, в нём причудливо смешались ароматы трав и сладковатой гнили.

Пока снимала сапоги, давая ногам отдохнуть, не заметила, как старый нефтяник быстро развёл костёр, и вскоре над водой уже стелился белёсый дымок. Где Евгений Михайлович так быстро раздобыл дрова, неужели притащил с собой?

Вижу, как выдернул из травы почти сухую корягу, разломал, кинул в огонь. Как он только их находит?

– Наберу воды, – решила я проявить инициативу.
– Я тебе наберу, – пригрозил пальцем дядя Женя.– Лизу Бричкину помнишь? Сиди и не суйся, куда не положено. Здесь есть трясины глубиной пятьдесят-шестьдесят метров и даже больше, геологи как-то измеряли – троса не хватило.

Старый нефтяник потопал куда-то, прихватив слегу, а вскоре пропал за ближайшим островком-перелеском. Прошло минут пятнадцать, я даже стала переживать, но вдали снова зачавкала болотина.


– Тут недалеко маленькое болотное озерцо, – пояснил дядя Женя. – А вообще на болоте воду пить можно из любой кочки. Мхи и торф всё чистят лучше, чем ваши городские аквафильтры.
– Из любой? – я с сомнением запустила ладонь в ближайшую лужицу. На вид жидкость была прозрачная, хотя имела желтоватый оттенок. Сделала осторожный глоток.
– Пей смело, не отравишься, – рассмеялся дядя Женя.

На вкус обычная вода, отдающая травами и лёгкой прелью.

– Кто пьёт воду из болота, тот живёт сто лет, – сказал мой провожатый. – Знаю людей, которые болотной водой вылечили и почки, и печень, и всё остальное.

Котелок почти закипел. Я устроила из куртки подголовник, но в воздухе витали такие сумасшедшие пряные запахи, что совсем не тянуло лежать. Напротив, хотелось бегать и прыгать, дышать полной грудью. Жаль, что места для физической активности маловато. Поэтому сделала единственное, что оставалось, – глубокий вдох.

– Дыши-дыши, – улыбнулся дядя Женя, кидая в кипящую воду какие-то травки, собранные на озерце. – Так болота пахнут только по весне. Все растения вместе распускаются, словно по команде.

Уха из налима получилась, как… Не знаю даже, с чем сравнить, не хватает слов. Правда, из головы никак не шли мысли о гиблых местах, о которых вчера упоминал дядя Женя. Полуденное солнце погружало в дремоту, и по моей просьбе знаток болот начал свой рассказ.

– Пока жил на Васюгане, ни с чем таким не сталкивался, – дядя Женя затянулся папироской. – А вот северные болота другие, странные. Порой топаешь по болотине, и вдруг возникает ощущение, будто тропа резко поворачивает в сторону. Понимаешь, что это не так, когда ноги уже повели не туда. Случалось, люди пропадали с концами. Некоторые говорят, с усталости и не то примерещится, но вот что чудно: если идёшь с компанией, часто такое чувство возникает у всех и сразу.

Мой спутник выпустил струю сизого дыма и замолчал. Некоторое время мы сидели у костра, уставившись на бледные язычки пламени.

– Слышишь, как заливаются? – Евгений Михайлович указал на лесистый островок, где щебетал непрерывный птичий хор. – И на соседних болотах то же самое. Птицы возвращаются после зимы. Радостное время, всюду расцветает жизнь. Даже медведь после спячки приходит сюда полакомиться клюквой, которая перестояла зиму. Но если пройти километров пятнадцать на север, попадёшь на болото, где клюквы ещё больше, и островков, и заводей, отъедайся после зимы – не хочу. Однако почему-то ни птицы, ни звери не заглядывают туда, хотя с виду обычное болото, пройти можно. Но там всегда мёртвая тишина. В тех местах я стараюсь не задерживаться даже днём. Чувство, будто кто-то следит. Вроде солнышко светит, а по спине всё равно холодок, отчего – сам не пойму.

Или, например, ночуешь на другом болоте и сквозь сон слышишь тяжёлые шаги, будто слон идёт. Ни лось, ни медведь так не ходят. Голову поднять страшно. А потом приходит мысль: у всех по ночам свои заботы. Осторожно разлепил веки, вроде никого. Думаешь, ну вас, к лешему, товарищи! Так и засыпаешь. Ты чай-то пей, а то совсем остынет.

Я делаю глоток терпкого горячего напитка, похожего на чай с брусничным вареньем, который всегда заваривала бабушка, когда я болела гриппом. Зимняя клюква действительно сладкая, почти без кислинки.

– Всякое бывает, – продолжает дядя Женя. – К примеру, идёшь по болотине и вдруг слышишь, как невдалеке переговариваются и смеются девчонки. Ну, думаешь, ягодницы опять забрели в нашу глушь. Направляешься к ним предупредить, чтобы не ходили куда не следует, ведь топи кругом. Но тут приходит простая мысль: а как девчонки вообще сюда попали? Пройти можно только с твоей стороны, а ты на болоте уже много дней, и мимо никто не проходил. Прислушиваешься – ёлки-палки, а никаких девчонок и нет, хотя всего минуту назад стрекотали. Тишина вокруг, только вода булькает под сапогами. Один мужик и вовсе слышал вопли: «Помогите, тону!» Совсем рядом кричала женщина. Бросился на помощь, а женщины нигде не видно. Снова слышит «Тону!», но уже дальше. Хорошо, вовремя опомнился, повернул назад – чуть не забрёл в чёрную жижу. Да и не мог никто живой оттуда кричать, нет туда пути.
– Прямо как в «Собаке Баскервилей», – поёжилась я. – Помните? «Болота иногда издают странные звуки».
– Местные старики говорят, так к себе зовут болотные утопленники, – дядя Женя бросил в костёр ещё пару веток. – Их здесь много. В сталинские времена зэки из лагерей часто бежали на болота – тут и в холода теплее, и ягод полно, и есть где отсидеться. НКВД в топи не совался. Но мало кто отсиделся, многие сгинули в трясинах. Вот и маются беспокойные души, зовут.

От этих слов мне стало не по себе. Прав старый нефтяник – даже в полдень неспокойно.

– Ещё был случай, – вспоминал Евгений Михайлович. – Шли три мужика по болотине, заблудились. Уставшие, еле живые. Вдруг видят – на болоте стоит небольшая ветхая избушечка, наверное, кто-нибудь оборудовал лабаз для охоты. Открывают дверь – сухо, чисто, печка есть. И охотник сидит. Удивился: «Как вас сюда занесло? Давайте, сушитесь». «Спасибо, друг, – благодарят мужики. – Найдётся что-нибудь горячего похлебать?» «Найдётся, – говорит охотник. – Сейчас печку растоплю. Вы пока отдохните».

В избушке мягкие половики, приятели на них попадали, закемарили. Но скоро один разлепил глаза. Охотника не видно, а печь так и стоит нерастопленная. Смотрит на товарищей – они как-то странно спят. Завернулись в половики, только руки торчат, а самих не видно. Стал будить ребят, дёрнул одного за руку, а он тяжёлый какой-то. Дёрнул ещё раз и тут сам очнулся. И товарищи глаза открыли. Глядят – они не в избушке, а забрели в топь. Тот, первый проснувшийся, по колено, а друзья уже по грудь погрузились. Слава богу, ему удалось высвободить ногу и отыскать слегу – кинул спутникам. Еле спаслись.

– Может, надышались болотных испарений? – предположила я. – Хотя вы правы, трое не могут видеть одинаковые галлюцинации.
– Ты, наверное, слышала о блуждающих болотных огнях? – спросил Евгений Михайлович.
– Только из литературы. Но хотелось бы увидеть хоть глазочком.

Дядя Женя покачал головой.

– Не стоит, говорят, дурной знак. Их ещё называют «свечами покойника». Если огни порхают, значит, скоро жди беды. Кто-то говорит, это лишь горение болотного газа, но пока никто толком не объяснил феномен. Да и не может газ блуждать и гореть в высоте. Хотя иногда огоньки помогают. Однажды я сам заплутал, вдруг вижу – огоньки вдалеке выстроились в ряд, словно зовут. Страшно, но что-то внутри подсказывает, надо идти. Потопал, гляжу, а там старая тропа, которую потерял. Так они меня и вывели.

Когда мы устраивались на ночлег, я всматривалась вдаль. Но ни огоньков не видела, ни голосов не слышала.

– А медведь не придёт? Или кто-нибудь пострашнее? – с опаской спросила старого нефтяника.
– Не придёт, – заворочался дядя Женя. – А если даже придёт, просто спи. Все на болоте идут по своим делам, а ты занимайся своими. У всех свои заботы.

Вы слышали, как страшно кричит куропатка? Будто ведьма, которую поймали инквизиторы. Долго мне не давала уснуть. А я всё гадала: кого же имел в виду Евгений Михайлович? Нет, наверное, звуки болота – это ещё не самое жуткое. Страшно, когда болота не издают ни единого звука.

Но дядя Женя уже безмятежно спит, а значит, все тревоги должны кануть в ночь, словно в трясину.

Олеся БАЛАКИРЕВА
Фото: Depositphotos/PhotoXPress.ru

Опубликовано в №47, декабрь 2021 года