До сих пор удивляюсь, как меня угораздило сорок лет тому назад решиться на такую авантюру – оставить город, место, в котором мне было комфортно и уютно, и переехать в деревню, в глушь. С новой незнакомой работой я освоилась, с соседями подружилась. Но, к моему большому горю, проявилась проблема, о которой я почему-то не задумывалась. Я боялась животных. До этого времени была знакома с ними в основном по картинкам. Близко общалась лишь с кошками и собаками, которые не переводились в нашей семье.

А по селу бродили безнадзорные стада гусей. Когда я, не выдержав такой бесхозяйственности, завела разговор с местной владетельницей одного из этих стад, та мне ответила:
– А что с имя сделается? Вот попасутся, аппетит нагуляют, да и вярнутся домой.

Я пыталась убеждать себя, что мне нечего бояться, я ведь не дикий галл, который собрался завоевать Рим. Не помогало. А вдруг они решат, что их селу грозят «присталые» – так в деревне называли приезжих, – и примут соответствующие меры?

Эти несносные, важные и агрессивные гуси пугали меня своим шипением с вытягиванием шей в мою сторону. Едва завидев их ватагу, я вежливо раскланивалась и быстро, насколько позволяли приличия, двигалась в противоположную сторону. Но, кажется, этим я только их дразнила. Гуси всей бандой начинали преследование.

Ещё хуже складывались взаимоотношения с коровами, которые вместе с быками были для меня все на одно лицо. Определить, кто есть кто, я никак не успевала. Стоило завидеть вдали страшилище с рогами – у меня тут же отключался мозг и включался инстинкт бега.

Аборигены веселились, наблюдая, как я улепётываю то от гусей, то от мирной коровы. В общем, я передвигалась по селу перебежками – от одной животинки до другой.

Но однажды, о чём-то задумавшись, я потеряла бдительность. Завернув за угол, столкнулась нос к носу с хулиганистым бычком по имени Борька.

О, это была местная знаменитость. Борька прославился тем, что проказничать начал чуть ли не с появления на свет. Хозяева в надежде на то, что его воспитанием займутся специалисты и родственники, то есть, проще говоря, пастухи и их подопечные, пытались несколько раз водворить его в стадо. Увы, вредный характер бычка разбивал эти попытки в пух и прах.

Пастухи выдерживали его присутствие не больше трёх дней. Борька развлекался тем, что задирал каждого представителя стада, находившегося в зоне досягаемости его небольших рожек. Уже через несколько часов пастухи понимали, что поддерживать порядок, пока в нём резвится такой лихой малолетка, не удастся. Поэтому вечером, возвращая это сокровище, они отказывались от дальнейшей опеки над ним.

По этой причине хозяйка повесила Борьке на шею самодельный колокольчик в надежде, что тот поможет определить местоположение бычка в случае «самоволки». Поутру, накинув на шею бычка ботало и воткнув кол в землю на какой-нибудь зелёной лужайке, она отпускала его в свободное путешествие, ограниченное только длиной цепи.

Борька же жаждал общения. Когда ему становилось совсем невмоготу от навязанного одиночества, он без особых усилий вытаскивал кол и бродил по селу в поисках приключений, волоча за собой цепь и оповещая о своём приближении бряцанием ботала.

Завидев одушевлённый объект – неважно, кто это был: собака, петух, человек, – Борька начинал своё общение с ним протяжным призывом:
– Ну-у-у.

Да, именно так, а не привычное «му-у-у». И в это своё «ну-у-у» он умел вложить целый спектр эмоций – и приветствие, и вызов, и пренебрежение.

Прежде чем выйти за калитку, я пыталась расслышать бряцание ботала. Если его не было – всё в порядке, путь свободен.

Соседка-ветврач, моя лучшая подруга на новом месте, пыталась меня убедить, что это совершенно безобидный телёнок. И относиться к нему надо соответственно, как к ребёнку, который ещё только знакомится с окружающим миром. А буянит он просто от избытка энергии.

Да я не против его знакомства с окружающим миром. Я против его знакомства со мной.

И вот эпохальная встреча состоялась благодаря моему ротозейству. Борька удивлённо разглядывал неподвижную фигуру, застывшую перед ним в столбняке.

Затем рявкнул:
– Ну-у-у, – чего, мол, стала столбом, освободи дорогу.

И принялся копытом долбить ямку. Я догадалась, что эта ямка для меня.

С трудом оторвав прилипшие к земле ноги, я пыталась обойти хулигана по широкой дуге, чтобы не мешать его прогулке по селу. Но он почему-то решил, что совершать прогулки веселее в компании. Обернувшись, я увидела, что Борька неспешно движется за мной.

С надеждой, что нам просто по пути и вскоре наши дорожки разойдутся, я прибавила ходу. Но бряцание его ботала и цепи за моей спиной усилилось. Оглянувшись, я увидела, что расстояние между нами значительно сократилось.

Я поняла, что через несколько минут он меня догонит и устроит мальчишескую игру в войнушку. И проигравшей стороной окажусь я, поскольку безоружна, а у него в наличии широкий твёрдый лоб и уже подросшие крепенькие рожки. Оставался один выход – бежать. И как можно быстрее, чтобы Борька меня не догнал. И я рванула. Неслась так, будто собираюсь поставить рекорд. В голове была одна мысль: только бы не споткнуться. В противном случае Борька мог настичь меня и поддать сзади рогами ещё скорости.

Наше соревнование по бегу проходило на дороге, пролегавшей недалеко от правления колхоза. Как раз в это время руководство колхоза провожало городских журналистов, которым для статьи в газете нужны были красивые цифры надоев, выращенной продукции растениеводства, развёрнутого строительства и планов на будущее.

И тут мимо них проносится женщина, куда-то спешащая по своим неотложным делам, под аккомпанемент ботала и бряцание цепи. Эта картина заинтересовала вышедших на крыльцо правления – и местное руководство, и приезжих журналистов. Женщина неслась, сверкая пятками. Подол платья развевался за спиной, как флаг на правлении колхоза в ветреную погоду, открывая взгляду байковые рейтузы жуткого бурого цвета.

И наш председатель, дядька со своеобразным юмором, обратился, как мне потом рассказывали, к журналистам:

– Да что вы всё о достижениях, надоях и перевыполнении планов. Вы лучше посмотрите, какие у нас женщины. Ведь они не ходят, они летают. Летают наши лебёдушки. Вот про них и пишите.

А я и летела. Без подручных средств вроде ступы или ковра-самолёта. Вот только с «лебёдушкой» председатель явно погорячился. Скорее уж меня можно было сравнить с заполошной курицей, идущей на взлёт.

А с Борькой мы вскоре стали друзьями. Моя подруга подсказала для этого безотказный метод приручения, эффективный не только для домашних животных, – ласка и подсоленная горбушечка хлеба.

В первый раз, предлагая ему лакомство, я и побаивалась, и была готова в любую секунду отказаться от подхалимской попытки сближения. Но в тот момент, когда он доверчиво слизнул шершавым языком кусочек хлеба с руки и попытался выяснить, а вдруг у меня в ладони спрятано ещё что-нибудь вкусное, мой страх куда-то пропал. Передо мной стоял ребёнок. Пусть не человеческий, а коровий. Но такой же любопытный, общительный и совершенно не злой.

После он иногда навещал меня. Бывало, утром под окном слышалось:
– Ну-у-у, – и я выходила к Борьке и протягивала ему ладонь с горбушкой.

А после того как мы завели собственных гусей, я примирилась и с ними. Чем больше изучала их повадки и поведение, тем больше изумлялась: «Да полно, разве у них птичьи мозги?» Вожак стада установил в нём порядок покруче армейского. Послушание было безоговорочным.

Утром по его команде всё стадо выходило завтракать и затем, чуть ли не строевым шагом с походной песней «Аты-баты…», двигалось в направлении, выбранном вожаком.

Сперва я воспротивилась такому своевольному поведению и решила довести до них своё правило, что вожак – это, конечно, генерал, но маршал – я, и прогулки без надзора я не дозволяю. Не убедила. Стадо признало авторитетом вожака, а меня игнорировало.

Правда, надо оговориться, что они удостоили меня чести быть у них интендантом. Мне пришлось смириться с таким распределением ролей. Тем более что порядок в стаде соблюдался безукоризненный. В обед и вечером вожак приводил в полном составе своё подразделение, ни разу ни потеряв ни одного подопечного. Иногда я чувствовала, что он и меня считает членом своей команды. Поэтому я исправно выполняла свои обязанности по снабжению. Я старалась. Нареканий не было.

И вскоре весь мой страх насчёт животного мира прошёл. Я поняла истинный смысл гениальной фразы Киплинга «Мы с тобой одной крови» – он в том, что наша планета принадлежит не только людям, но и в равной степени всей живности, что есть на ней. Они нуждаются в заботе, внимании, любви. И готовы отвечать нам такими же чувствами.