На носу отшвартованного катера красуется живая новогодняя ёлочка, украшенная фольгой и редкими стеклянными шарами. Мы пьём кофе и любуемся створом балаклавской бухты с колышками рыбачьих сетей и дремлющими на штилевой воде чайками. Мальки тычутся в причал, а пластиковый «фугас» из-под пива выглядит в прозрачной декабрьской воде как минимум нелепо.

– Ладно, – бормочет хозяин катера Лёха. – Хернёй вы, граждане, занимаетесь, но, так уж и быть, отвезу.

Подруга Аллочка подрядила меня принять участие в уборке побережья севастопольского Ближнего пляжа, или, на местном жаргоне, Ближака. Аллочка живёт не как все, и к окружающему миру у неё повышенные требования. Нашла объявление о субботнике и сразу ко мне: мол, никто, кроме нас.

Мы познакомились в сентябре в укромной бухте в районе маяка на мысе Фиолент. Я второй месяц счастливо зависал в Крыму, а мой питерский приятель Дон Валерио прилетел погостить на недельку.

Первым делом я повёз друга на Фиолент, где его изумила не столько природа, сколько красивые девчонки, нагишом загоравшие на скалах. Мы потягивали кисловатый совиньон, и вдруг к нам подплыла голая Аллочка, дружелюбно протянула ручку, и мы тут же извлекли её из воды.

Дон Валерио суетился, угощая девушку сыром и подливая вино в пластиковый стаканчик, а потом сиганул в море, чтобы унять нешуточную эрекцию.

– Вов, а почему вы такие разные? – спросила Аллочка. – Ты загорелый, спокойный, а он какой-то дёрганый, бледный и причиндалами не владеет. Вы ведь оба из Питера, так?

Я успел ответить, что долго жил в Крыму, и тут к нам присоединился Дон Валерио, уже остывший в прохладной водичке.

– Ну, пока, мальчики, – улыбнулась Аллочка. – Надеюсь, вы за собой приберёте? А то некрасиво сорить в заповедных местах. Вова, ты старший. Чао!

Дон Валерио успел стрельнуть у неё номер телефона и в тот же вечер назначил свидание. Вернулся в четвёртом часу утра злой.

– Динамщица, полночи протаскала по кустам, – ныл приятель. – Скажи, зачем они щеголяют голышом на скалах, если не дают? Нет, брат, в Питере всё честно, а тут…

Уезжая, Дон Валерио оставил бумажку с Аллочкиным телефоном. Вернее, она выпала из его шортов.

Отдыхать мне оставалось дней десять, и я из любопытства позвонил. Мы посидели в кафе, поболтали о Крыме. Аллочка из Нижнего Новгорода, приехала в Севастополь, влюбилась в белый город и осталась здесь. Скромная неприбыльная работёнка, комната в коммуналке, ноль светских развлечений. Зато каждый день Аллочка пропадает на море или в горах и считает это самым крутым удовольствием в жизни.

На радостях, словно родственные души, мы с Аллочкой обнялись и даже искупались в ночной бухте, но, как и Дону Валерио, мне ничего не обломилось.

Не обломилось и в следующие два сезона. Аллочка стала для меня идеальной «бесполой» подружкой для вылазок на природу. В Крыму я был не голоден женщинами и научился просто любоваться молодым спортивным телом. Это продолжалось почти четыре года: ночью кувыркаюсь с кем-нибудь, а утром сплю на красивых ножках Аллы под шорох прибоя в Балаклаве или на Дикой Любимовке.

Уходя, Аллочка всегда тщательно зачищала от мусора обширный участок побережья, и в гору мы волокли наполненные до краёв мешки, которые она предусмотрительно брала с собой.

– Слушай, ещё понятно, когда несёшь свой мусор, но зачем мы собираем чужой? – возмущался, но Аллочка лишь улыбалась в ответ.

– Помнишь, ты цитировал одного поэта: «Я не исправлю мир стихами, но я добавлю в мир добра»? Так и мы – не спасём всё Чёрное море, но внесём свой вклад. А там, глядишь, и другие подтянутся.

Однажды я попытался выбросить мешок на импровизированной дикой свалке. Аллочка устроила жесточайший разнос.

– Зачем уподобляться свиньям? Все швыряют здесь мусор, но это ещё не значит, что и мы должны. Знаешь, почему я с тобой так близко общаюсь? Потому что ты не такой. Не разочаровывай меня, пожалуйста.

Я горько пошутил по поводу «близко», и Аллочка иронически ответила в духе комиссарши времён Гражданской войны:
– Не время, дорогой товарищ, пока идёт мировая экологическая война! Вот победим, тогда и сольёмся в экстазе.
– Никогда мы не победим, – обиженно просипел я. – Ну чего ты этим добиваешься? Вынесешь три, пять, десять пакетов, а взамен бросят двести, триста. В конце концов, можно просто не замечать или писать жалобы, взывать к инстанциям. Ведь существуют службы, которые должны этим заниматься.
– Это всё равно как пройти мимо брошенного, плачущего в осенней луже котёнка, – парировала Аллочка. – И вообще ты меня разочаровал. Хотя всё ещё верю, что ты не такой.

В поезде меня догнала эсэмэска: «Вовчик, ну не надо так. Я в тебя верю. Прилетай на Новый год». Я подумал и прилетел. И вот мы идём на субботник убирать побережье, изрядно загаженное курортной шантрапой.

К моему великому изумлению, на Ближаке собралось не менее полусотни волонтёров. Большинство – молоденькие девушки. Одеты простенько, но опрятно.

Мы шарили по побережью, отыскивая на гальке отходы минувшего лета – бытовой пластик, стекло, рваные пляжные аксессуары, жестянки. Попадались и прокладки, и латексные «изделия номер два» – куда на Юге без них. Каждый вид мусора собирали в отдельные пакеты, приносили в пункт сбора и сбрасывали в плотные чёрные мешки. Старшина волонтёров Стас там же организовал сортировку.

Никогда бы не подумал, что так может запомниться субботник. Чуть не сказал «обыкновенный», но ведь это не так!

Солнечный декабрьский день у моря, полный штиль, кристально прозрачная вода. Радостные, дружелюбные люди, за считаные минуты ставшие родными. И никакого чувства трудовой повинности.

Улучив момент, спросил добродушного солнечного паренька о мотивах, побудивших его убирать зимний пляж.

– Сначала приходил ради девушки, – поведал рыжий Вася, – но постепенно втянулся. Как и она, не могу проходить мимо скотства. А со временем появился драйв, так что я, можно сказать, зависимый – или созависимый. Как и все на этом побережье.

– Да, это стало потребностью, – рассмеялась весёлая Нина. – Бывает, прихожу одна или с подругой, вынесем хотя бы мешок. А как не явиться на такой праздник?

Но больше всего меня удивил щуплый на вид Игорь.

– Правильный вопрос не «зачем это тебе?», а «кто я?». Посторонний циник из интернета или человек, который пытается сделать хоть что-нибудь полезное? Который может перепрыгнуть через лень и пофигизм, а значит, через самого себя? Я скажу так: то, чем мы здесь занимаемся, – самый простой способ стать человеком.

Эти ребята постепенно переставали казаться странными. Все они были местными, искренне любили море и город, свой Крым. А могли бы просто бухать, прожигая дни, как их сверстники.

Сколько же огромных мешков мы заполнили? Не считал, было не до того. Пытаюсь вспомнить – получается не меньше сотни.

После мы устроили пикник с бутербродами и чаем из термосов. Шумно купались нагишом в чистейшем холодном море и вытирались собственной одеждой.

Вскоре из Балаклавы пришёл большой катер, выделенный местными властями по ходатайству Стаса. Выстроившись цепочкой, мы передавали мешки с мусором на борт, а потом погрузились сами и отправились домой, обогретые ласковым закатным солнышком.

Люди в катере смеялись и даже пели. В тот момент я окончательно понял, почему правы Аллочка и эти ребята. Нельзя говорить, что война проиграна, если ты сам в ней не участвуешь. Потому что судить о войне могут только солдаты.

Мы с Аллочкой купили шампанское и снова зашли к Лёхе. Пили на баке под новогодней ёлочкой, любуясь алеющей кромкой неба между древних скал.

– Нет, вы точно чокнутые, – не уставал ворчать Лёха. – Одна припёрлась из Нижнего, другой из Питера, чтобы в Балаклаве собирать дерьмо. Вам что, здесь больше нечем заняться? Ну, вы даёте.

На пятом километре Балаклавского шоссе я порывисто и нежно обнял Аллочку. Предстояло расстаться как минимум до лета, послезавтра у меня самолёт. Объятие затянулось.

– Почему не приглашаешь к себе? – вдруг шепнула девушка. – Или ты занят сегодня?
– Я бы пригласил, – опешил я. – Но ведь ты… Ведь мы…

Чувства и мысли смешались окончательно.

– А ты пригласи! Пригласи, Вовка! – рассмеялась Аллочка. – Ведь согласись, нам было клёво сегодня?

И я пригласил Аллочку. Она осталась у меня до утра, а потом ещё раз до утра. Нам было клёво, и запомнилось навсегда.

А вот сам Новый год, который через неделю я встретил в Петербурге, вспомнить уже не могу.

Фото автора