На улице весь день мела позёмка, а в доме было тепло. В камине потрескивали берёзовые поленья, душистый запах от высушенных трав наполнял горницу.

Было уютно вот так сидеть за столом в своей деревенской усадьбе и вырезать из дерева фигурку Снегурочки. До Нового года оставалось чуть больше недели, и мне надо было успеть. Фигурку я обещал деду Игнату, мечтавшему удивить подарком свою дочь, семидесятилетнюю тётку Марусю.

Я мельком взглянул в окно и увидел старика. В растоптанных валенках он брёл по занесённой тропинке через двор к моему дому. Полы старенького овчинного полушубка и седую раскосмаченную бороду раздувало ветром, шапка-ушанка сползла набок, на руках красные внучкины варежки, заботливо заштопанные тёткой Марусей.

Опираясь на сучковатую палку одной рукой, другой дед Игнат тянул за собой детские санки с большой коробкой. Недавно старику исполнилось 96, но выглядел он живенько, как однажды выразилась его любимая четырёхлетняя праправнучка Амалия. А ещё она однажды похвалилась мне, сказав, что её дед самый клёвый.

Я приник к стеклу. Увидев меня, дед Игнат взмахнул палкой, приглашая выйти. Отложив недоделанную фигурку, я вышел на порог.

– Ну-ка, друг ситный, подсоби старику.

Картонная коробка, покрытая въевшейся пылью, была аккуратно перевязана крест-накрест вожжами. Она оказалась лёгкой, и я без труда занёс её в горницу.

– В чулане обнаружил, – сказал дед Игнат, пока я распаковывал. – Вот и подумал, вдруг тебе нужнее? Ты же любитель старины.

Мой дом действительно похож на музей. На полках стоят разнокалиберные самовары, чугунный утюг, колокольчики и колокола, у стен прялки, хомуты, коромысла, дуга с бубенцами и много ещё интересного. Даже сохранилась русская печь с чугунами и рогачами, в которой после моей реставрации можно легко испечь сказочный колобок.

Содержимое коробки было тщательно прикрыто пожелтевшей газетой за январь 1974 года. Я осторожно убрал ветхие страницы и слегка ошалел, увидев старые новогодние игрушки – коробка была наполнена ими доверху. Здесь были не только стеклянные шары, но и космонавты, и даже полярники, всего не перечесть.

– Дед Игнат, – сказал я, немного подумав, – а давай организуем в деревне ёлку. Игрушки у нас уже есть, да и ёлка найдётся.

Недалеко от моего дома, на другой стороне улицы, раньше была усадьба Черемисиных; теперь это заброшенный полуразваленный дом. В палисаднике некогда и росла высоченная ель, посаженная ещё самим дедом покойного хозяина. Ограда давно сгнила, и сейчас ель стояла лишь в окружении сугробов. Конечно, нечего и думать укрепить звезду на макушке, а вот нарядить игрушками внизу, куда можно дотянуться со стремянки, – запросто. Да выше наряжать и смысла нет – там всю зиму господствовали шапки слежавшегося снега.

– Верно, – загорелся старик. – Как это я сам не додумался? – он с досадой крякнул и вдруг, по-петушиному вскинув голову, заявил: – А я буду Дедом Морозом. И посох у меня подходящий, и мешок для подарков в сарае валяется, его Маруська по весне из матраса сшила для травы. Ну чем я не Дед Мороз?

Тётка Маруся, которая, стоя в дверях, давно прислушивалась к нашему разговору, вдруг громко вмешалась:
– Отец, извини, но ты больше смахиваешь на деда Мазая, у которого в мешке зайцы.

Дед Игнат рассердился и даже затопал.

– Маруська, Христом Богом прошу, не доводи до греха.
– Молу-молчу, – тётка Маруся, сдерживаясь от смеха, замахала руками, потом примирительно спросила: – А меня возьмёте в свою компанию? Я вам пирожков напеку к чаю.
– Это другое дело. Такая рукодельница нам не помешает, – смилостивился дед Игнат.

Довольная тётка Маруся ушла на улицу и там долго и громко хохотала.

Старик озабоченно потоптался на месте, было заметно, что дочерины слова задели его всерьёз. Потом недовольно буркнул:
– Вот чёртова баба.
– Ничего, дед Игнат, прорвёмся, – успокоил я. – Шубу тебе не обещаю, а вот красный колпак раздобуду.

К утру метель утихла, я уехал на своём внедорожнике в город. Дома рассказал обо всём жене, она охотно согласилась принять участие.

– Это вы здорово придумали, – одобрила жена нашу затею и тотчас внесла ценное предложение, посоветовав купить новогодние открытки. – Я сама напишу приглашение и разнесу по деревне.

Мы с ней отправились в торговый центр за покупками. Сказочный Дед Мороз – это всегда волшебное исполнение желаний, поэтому нам предстояло сделать так, чтобы все они сбылись. Начали усиленно вспоминать, о чём больше всего упоминали наши деревенские жители в разговорах.

После долгого и горячего спора наконец определились, что тётке Марусе нужны тёплые резиновые сапоги, тётке Пелагее – белая с позолотой рамка для фотографии, а бабке Федуле – складная телескопическая трость. В общем, не забыли ни одну старушку, которых и осталось доживать в нашей деревеньке всего-то восемь человек.

С мужиками дело обстояло намного проще: они особо ни о чём не мечтали, им что ни подаришь, всё в лыко. Мужиками были дед Игнат, другой мой сосед, 55-летний Валёка, и я. А ещё мы купили красный колпак с помпончиком, как у Санта-Клауса, других не было.

Зимний день короток, в деревню мы приехали уже в сумерках. Снег искрился от лунного света, и всё вокруг казалось призрачно-голубым, сказочным. Мне подумалось, что не хватает только Деда Мороза, и он приплёлся, опираясь на деревянную лопату, которыми раньше сажали в печь хлеба.

– Мишанька, – бодрым голосом сказал дед Игнат, – надобно вокруг ели расчистить. А то наши старухи в нём забуксуют при хороводе.
– Что, и хороводы будем водить? – спросила жена недоверчиво.
– Ле-ноч-ка, – разочарованно протянул старик, качая головой, – ты вот вроде взрослая и образованная, а такие вещи спрашиваешь. Разве Новый год без хоровода бывает?

Посрамлённая жена отправилась разносить открытки, а я, взяв из сарая широкую лопату, пошёл следом за стариком расчищать снег. Скоро к нам присоединился слегка подвыпивший Валёка. С сугробами мы управились за какие-то два часа, вот что значит трудиться с огоньком.

– Славно поработали, – сказал довольный дед Игнат и, устало покрякивая, ушёл спать.

Валёка, присев на корточки, покурил, потом вспомнил, что дома ещё осталась выпивка, и тоже ушёл. Вернулась жена, я принёс стремянку, и мы вдвоём начали наряжать ель, чтобы с самого утра у всех наступило праздничное настроение.

В полдень возле ели стали собираться местные жители. Новогодняя красавица, сиявшая на солнце множеством разноцветных игрушек, притягивала к себе как магнитом.
Одной из первых приковыляла нарядная бабка Федула, принесла в облезлой сумке пирожки с капустой, а за ней тётка Пелагея с завёрнутыми в полотенце горячими блинами. Другие старушки тоже явились не с пустыми руками: варенье, мёд, ватрушки и ещё много разных гостинцев. Скоро стол, принесённый мной из дома, ломился от яств.
Пока я разжигал старинный двухведёрный самовар, старухи, о чём-то оживлённо пошептавшись, вдруг разноголосо принялись кричать:
– Дед Мороз, выходи!
– Иду-у! – нарочитым басом отозвался дед Игнат и бодро вышел из-за ели, где всё это время прятался. Его голову украшал красный колпак, за плечами висел полосатый мешок громадных размеров. – Здравствуйте, ребятишки!

По возрасту мы действительно годились ему в малые детишки, и все захохотали. И сразу нам стало очень весело, а тут ещё Валёка принялся вдохновенно играть на гармошке.

– Дорогие мои ребятишки, – снова забасил дед Игнат, но закашлялся и дальше уже говорил своим чуть хрипловатым голосом: – Кто расскажет мне стишок, тот получит пирожок!

Первой вызвалась Валёкина жена Клавка, как самая отчаянная баба. Немного стесняясь пристального внимания земляков, она торопливо прочла «В лесу родилась ёлочка» и получила в подарок тёплый расписной платок, о котором давно мечтала.

От такой красоты старухи дружно ахнули, и дальше всё пошло как по маслу: кто пел частушки, кто читал стихи, а одна, по прозвищу Ежиха, показала фокус, на удивление верно вынув из колоды загаданную карту.

Потом мы пили чай, ели пирожки, кидали друг в друга снежки, от души пели русские народные песни, плясали «Барыню», «Цыганочку» и даже немного потрясли своими немолодыми телесами шейк. Разошлись затемно, когда мохнатыми хлопьями густо повалил снег.

Мы с женой, тётка Маруся и дед Игнат по-соседски остались убирать со стола.

– Ребята, – сказал старик дрогнувшим голосом, – большое дело мы сделали, вон как народ деревенский порадовали. Я вот думаю, а не устроить ли нам по весне Широкую Масленицу?

Мы с радостью согласились. Я даже пообещал выпросить у одного моего знакомого с центральной усадьбы лошадь, запряжённую в сани, чтобы катать на ней наших старух.

– Править конями буду я, – сразу оговорился дед Игнат. – Без обиды.

На том и порешили.