Пропала моя детская душа |
10.01.2022 16:32 |
В школе, конечно, все смеялись, но недолго Добрый день, уважаемая редакция, спасибо, что вы есть! Посылаю вам историю из моего детства. Получилось так, что с отцом я общалась мало, но те встречи, которые помню, очень мне дороги. Что осталось в памяти об отце? Не так много. Один случай произошёл много лет назад, ещё в прошлом веке, а я помню его до мельчайших подробностей, словно это было вчера. Редко видела отца дома, спрашивала бабушку: «Папка где?» – и всегда получала один и тот же ответ: «На работе». Я тогда училась в шестом классе. Была худющая, с непременной косой и ножками-спичками. Словом, нескладная хорошистка. В основном получала отличные оценки, просто не все предметы были любимыми. Как-то раз, вернувшись после уроков, застала отца дома. Он рассматривал свою покупку, большой коричневый портфель. Приобрёл с зарплаты, чтобы ходить с ним на работу. А тут и я пришла со своим серо-синим стареньким школьным портфелем. Сижу, любуюсь его обновкой. Открываю, там два отделения, в одном из них карман на замке. Никаких изысков, всё просто и скромно. Но меня этот предмет просто сразил наповал. Прикидываю: сколько же туда всего положить-то можно. Все учебники уместятся, общие тетради туда же, ещё и место для сменной обуви есть, чтобы не таскать с собой тряпочный мешок. Здорово! Вот как размечталась. Вздыхаю, снова открываю портфель, засовываю туда голову. Со стороны, наверное, казалось, что я вся в него влезла. Портфель-то мужской, добротный и очень вместительный. Сижу в школьной форме, даже не переоделась, думаю думу. Ах, ни у кого в классе такого нет, ни у мальчишек, ни тем более у девочек. Выбор ранцев в те времена вообще был невелик, о специальных ортопедических спинках никто и не слышал. Не знаю, как нынешние школьники, а мы портфелями ещё и дрались вовсю. Нашим тяжеленным ранцем можно было так съездить по узкой спинке одноклассника, мало не покажется. Да, все были худенькими, полные ребята в нашей школе встречались крайне редко. Застегнула на молнию карман папиного приобретения, он сзади снаружи прошит аккуратненько, и поняла – пропала моя детская душа, осталась в этом кармане, мною застёгнутом. Умом понимаю, что портфель всё равно слишком велик для меня, а сердце разрывается от желания его заполучить. Поднимаю глаза и вижу: отец внимательно смотрит на меня и вроде бы улыбается. Почему вроде? Я видела папу настолько редко, что мне было непонятно – это улыбка, ухмылка или просто кривит губы. А, вот он уже смеётся, тихонько так. Ему, понимаете ли, весело. Потом подходит ко мне и неожиданно говорит: – Забирай. Только носи в нём пятёрки. Я опешила. Пока сидя рассматривали портфель, он выглядел просто большим. А когда встала да взяла его в руку – оказался огромным, до пола оставалось совсем немного. Увидев эту картину, бабушка начала креститься, вздыхать. Но молчала. Не привыкла перечить папке. Вечером я случайно услышала, как мама выговаривала отцу. Сердито сказала ему: – Хочешь, чтобы над ней вся школа смеялась? – Не будут смеяться, дочь не позволит. Не тот характер, – ответил отец. Прошло много лет, а до меня только теперь дошло: той маленькой девочке был нужен огромный портфель, чтобы её папа постоянно находился рядом. Вот посмотрела на портфель, погладила его – и он как будто со мной. В школе надо мной и правда смеялись, но недолго. Дралась я отчаянно, била метко, не все мальчишки могли продолжать бой с разбитым носом. Кстати, они же потом наперебой просили разрешения поносить мой портфель. Да я не жадная, в большой семье быстро учат делиться, так что позволяла. Через год портфель уже не бил меня по пяткам, я сильно выросла за лето. Долго он служил мне верой и правдой. Из письма Антонины Вайнбергер, Москва Фото: Depositphotos/PhotoXPress.ru Опубликовано в №1, январь 2021 года |