Возьмите меня котёночком
12.01.2022 15:13
Ни одно живое существо не должно пострадать

Возьмите меня котёночкомСвердловск, на улице минус 25, завывает метель, дуют ветры перестройки. Через пару недель грядёт сессия, предстоит первый экзамен по актёрскому мастерству. Сегодня уже 31 декабря.

Мастер взирал печально. А мы, семь аутсайдеров курса, сгорали от стыда. Ни у кого не готовы отрывки к экзамену на тему «органическое молчание». Казалось бы, что может быть проще, чем молчать? Но молча ты обязан сыграть сюжет с завязкой, развитием и финалом драматической истории, и желательно сделать это органично и убедительно.

– Что, Прохватыло, коротка кольчужка? – обратился мастер к Ольге, которую однокурсники называли Прошей. – Уже считаете себя великой актрисой? Вас заждались главные роли с большими монологами?

Проша сдавленно всхлипнула. Она с детства занималась в театральных студиях, а к моменту поступления в институт уже являлась популярной актрисой народного театра и всеобщей любимицей.

– Почему всё так плохо, чего им не хватает? – обратился мастер к мастерице, второму педагогу и по совместительству жене. – Ума, таланта?
– Фантазии, – отозвалась мастерица. – Хотя у некоторых она в избытке. Да, Иванова?

Марина Иванова окончила школу с золотой медалью и страдала заболеванием под названием «горе от ума». Последний раз порадовала мастеров этюдом «Спиритический сеанс». Очень подробно сыграла, как режет вены, как капает кровью на магическую доску и вызывает дух Пушкина.

– Апыхтин, а вам сколько нужно заплатить, чтобы хоть что-нибудь путное придумали?

Славка после службы на флоте сначала устроился в театр монтировщиком. Но потом понял, что нет ничего прекраснее лицедейства. А когда в театре появился молодой режиссёр и ему во внеурочное время понадобилась декорация, Славик ответил борзо: «Чирик гони, поставим». Кто мог знать, что через год режиссёр станет всесильным мастером курса?

– Об этих вообще говорить не хочется, – мастер удручённо махнул рукой.

Три былинных богатыря, спортсмены-разрядники Димон, Игорёха и Вася, скукожились, превратились в первоклашек, которых пообещали выдрать ремнём. Друзья шли поступать в военное училище, но по пути приметили здание, где у входа тусовалось много красивых девчонок. Прочитали вывеску «Театральный институт», из любопытства зашли и поступили.

Я тоже дрожала от страха: сейчас очередь дойдёт и до меня. Пожалуй, мой диагноз был самым тяжёлым. Почти самая старшая на курсе. Вроде не дура, но в институт поступила случайно. И полугода не прошло, как сняла белый халат. В медицине всё было просто, а чего от меня хотят здесь, совершенно не понимала.

– Новый год сегодня, – мастер задумчиво поглядел в потолок. – Поздравляю, здесь будете справлять. В полночь отпущу в туалет попить воды из-под крана, а потом продолжим репетировать.

Мы дружно охнули. Мастерица звонко рассмеялась:
– Но есть вариант. Мы отойдём на часок, а вы сделаете групповой этюд. Если удачно, то будет у вас Новый год.

Мастер слегка обиженно глянул на супругу.

– Ладно, – согласился он. – По песенке «В лесу родилась ёлочка». Иванова – зайка, Апыхтин – волк, Прохватыло – метель, Торощина – ёлка. Остальные – дубы. Естественно, этюд без слов. Жанр – трагедия.

Они ушли, а мы стали вспоминать текст. Чуть не забыли о старичке и лошадке. Но это не беда, главное – придумать концепцию.

– Завывает метель, – начала Марина. – Под ёлкой пытается укрыться зайчик, он истощён, готов умереть. Но не успевает почить своей смертью. Рядом рыщет волк, хищная зверюга сжирает зайца. На дровенках проезжает старичок, из берданки убивает волка, снимает шкуру на шапку. Рубит ёлочку и решает запастись дровами. Срубает дубы, грузит в сани. Лошадка, не выдюжив, ломает хребет, падает и умирает. Старичок остаётся в лесу, под вой метели ложится в сани и засыпает навсегда. Занавес.

Ничего особенного здесь нет. В пьесах Софокла и Еврипида кровь вообще льётся рекой, так что все дружно закивали: отличная идея! Однако мне она категорически не понравилась.
– Так неправильно.

Марина удивлённо взметнула аккуратные бровки.

– Что?
– Неправильно, – повторила я. – Ни одно живое существо не должно пострадать.
– Да? – усмехнулась Марина. – У тебя есть идеи?

Я обиделась. Нечто смутное витало в голове, скакали разрозненные слова и фразы, которые никак не хотели собраться воедино.

Тут в аудиторию заглянул староста Андрюха Дымшаков.

– Привет, двоечники! Мне больше заняться нечем, как за вами бегать, стипендию раздавать?

Андрюха парень семейный. С супругой познакомился в Доме моделей, где она работала закройщицей, а он ходил по подиуму. Красив как Аполлон, в театральный таких берут без экзаменов.

– Жена готовит оливье, весь мозг вынесла, – пожаловался Андрюха. – Всё есть, а зелёного горошка нет. С утра бегаю по магазинам, везде пустые полки, только майонез. Купил пять банок.

А меня вдруг озарило. Почему считается, будто нет ничего страшнее физической боли? А если рана в душе, от обиды, унижения, безответной любви? Моральные страдания так просто не прекратятся, в этом и есть настоящая трагедия! Не помню, какими словами объясняла это однокурсникам, но умница Марина поняла сразу.

– Андрюха, оставайся, – нежно улыбнулась она, – сыграешь старичка. Мои родители зелёным горошком запаслись до третьей мировой. Потом зайдём ко мне, я тебе дам банку.

Дверь приоткрылась, и к нам заглянула моя закадычная подружка Наташка Гребёнкина, будущая заслуженная артистка России.

– Вы скоро?
– Не знаю, – отмахнулась я. – Одна поезжай в общагу.
– Ага, одна. Я боюсь!

Общежитие Свердловского театрального института строили не первый год, иногородних студентов раскидали по рабочим общагам. В нашей, на Вторчермете, каждый вечер напоминал взятие Бастилии, а уж что будет твориться в новогоднюю ночь…

– Гребёнкина, лошадкой будешь? – быстренько взяла её в оборот Марина.
– Хоть табуном, – согласилась Наташка. – Лишь бы в общагу не ехать.

Мы быстро раскидали мизансцены и монологи.

– Но ведь надо без слов, – всё ещё сомневалась Марина.
– Да по фиг!

Вернулись мастера. Мы положили на стол программку с перечнем персонажей. Называлось произведение знаменательно: «Ни одно живое существо не должно пострадать».

И началось! Надрывно завыла-запела Метель-Проша: «В лесу родилась ёлочка…»

Я была немного в курсе Прошиной ситуации, так что последовавшие события не показалось мне странными.

– Мамочка бедная на трёх работах пашет, одна нас с сестрой тянет. А Катька, паразитка, беременная! Это ж надо, в шестнадцать лет… Любовь у неё! Что делать, как растить ребёнка? Надо в деканате сказать, что я не только по вечерам буду мыть полы в институте, но и утром, перед лекциями. Если увидят и начнут смеяться, плевать, всё равно скоро стану звездой!
– Эх, ребя, и зачем мы здесь растём? – вздохнул Димон. – Что делаем, не пойму.
– А ты бы предпочёл расти возле казармы? – ответил Игорь. – Там симпатичных ёлочек нет. Вон погляди, какая стоит – стройная, зелёная. Так бы её и… срубил!
– Самих того и гляди срубят, – отозвался Вася. – И вообще, я хочу быть не дубом, а пальмой, расти на берегу тёплого океана.
«Дубы» возмущённо принялись обсуждать сомнительные мечты товарища. Но тут на площадку выскочили Зайка-Маринка и Волк-Славик.
– Стой, косой! – закричал Волк. – Поговорить хочу.
– Сам ты косой, – парировала Зайка и встала в боевую стойку. – Думаете, я беленький и слабенький, каждый может меня сожрать? Я сильный зверь, быстрый и смелый. Как дам лапой, любую ёлку повалю. Всю кору обглодаю, а потом и тебя, серый, загрызу!

В доказательство Марина пнула меня по ноге, не сильно, но чувствительно.

– Хорош зубы скалить, кто тебя трогает? Я ж морской волк, а моряк ребёнка не обидит, – начал миролюбиво Славик. – У тебя случаем морковки не завалялось? Уже бурчит в животе.

Под громкое «и-го-го» на площадку выкатились «сани», запряжённые Наташкой-лошадкой, а правил ими старичок-Андрюха. Звери спешно укрылись под дубами.

– Всё, больше не могу, не поеду, – застонала лошадка. – Сбруя износилась, подковы стёрлись, хожу голая и босая. В общаге… В смысле, в стойле даже сена нет. Караул, и-го-го!
– Ладно, не ржи, не ной, – старичок по-отечески похлопал лошадку по крупу. – Надо поговорить с моей старухой. Она рукодельница, может, залатает сбрую. Зиму проходишь.

Затем взял воображаемый топор и направился ко мне. Широко размахнулся и тюкнул по стволу.

– А-а-а, мне больно! – заорала я из всех сил. – Ты повредил надкостницу, теперь ткани отслоятся, начнутся воспаление и переостит. Нервные окончания атрофируются.

Старичок в недоумении опустил топор.

– Да я вроде ещё не срубил тебя.
– Это уже ампутация! Без соблюдения асептики и анестезиологии – верная смерть. А я не хочу умирать молодой, хочу бегать, летать и жить долго-долго!

Плакала я взахлёб, и так горько, словно со мной всё уже случилось. Дубы громко возмущались.

– Срубит ведь! – голосил Игорь. – Срубит, и никому такая красота не достанется!
– Защищайся, ветками его хлещи! – кричал Вася.
– Ребя, подсобите корни из земли вытащить. Сейчас я упаду и раздавлю этого упыря! – гремел Димон.

Старичок бухнулся на «снег» и обхватил руками голову.

– Да не хочу я её рубить, это всё бабка. Как пристанет: поди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что. Почему учишься, а не работаешь? Устроился по ночам вагоны разгружать – опять неладно. Почему дома не ночуешь, где шляешься? Всю кровь выпила!

Из-за дубов выглянули волк и зайка.

– Э, мужик, пожрать есть? – осторожно осведомился волк. И в этот момент, как логичное музыкальное сопровождение, у него очень громко заурчало в желудке.
– Только майонез. Ещё обещали зелёный горошек, – старичок покосился на зайку.
– Майонез – это хорошо. Макнёшь в него краюху чёрненького хлебца, красота!

Волк мечтательно зажмурился – видно, вспомнил нашу ежедневную общажную трапезу.

– Серый, а пошли ко мне жить? – не на шутку разошёлся Андрюха. – Будешь дом сторожить, я давно мечтал о собаке. А если старуха что-нибудь скажет, я кулаком по столу! Мужик я или не мужик?
– Тогда и меня возьмите, я котёночком буду, – предложила зайка. – Только пусть бабка к весне пошьёт мне серенькую шубку, вернее плащик. А я у родителей банку тушёнки для вас выпрошу.
– И-го-го, интересное кино! – заржала лошадка. – У меня в стойле под кроватью лежит мешок сухофруктов. Если отдам, старуха отремонтирует сбрую в срочном порядке?

Вся гоп-компания погрузилась в сани. На прощание старичок подбежал ко мне, крепко обнял и водрузил на голову ушанку.

– Не бусы, конечно, но будет тепло. Носи и меня вспоминай.

И напоследок мы грянули хором:
– И вот она в ушаночке на праздник не пришла, но много-много радости детишкам принесла.

Занавес.

Мастера во время представления хохотали как ненормальные. Да и после ещё долго не могли успокоиться.

– Задание было на «органическое молчание», – вытер слёзы мастер. – Кто автор сего памфлета?

Однокурсники молча повернули головы в мою сторону.

– А с надкостницей и в самом деле бывают такие проблемы? – обратился ко мне мастер. – Послушал, и разболелась старая травма.

Я важно кивнула. Наш любимый мастер через год ходил на двух костылях и долго лечил ногу. Но это не помешало ему поставить гениальный спектакль «Алиса в Зазеркалье» и получить Госпремию.

– И ещё, Торощина, вам как-то удалось перешагнуть через пару семестров, – усмехнулась ироничная мастерица. – Слышали, что такое «вера в предлагаемые обстоятельства»?

Конечно, ни я, ни однокурсники об этом пока не слышали. Но, как оказалось впоследствии, это и есть самое главное в искусстве. Не так важно, чем ты занимаешься – пишешь, играешь на сцене, продаёшь, – нужно свято верить в то, что делаешь. Тогда тебе поверят и зрители, и читатели, и все остальные.

– Давайте быстренько всё то же самое, но без единого слова! – хлопнул в ладоши мастер.

И вновь завыла метель, закачались дубы. Но всё было уже по-другому, просто и понятно, каждый точно знал что делает, и верил в это. Мастера остались довольны.

– Этюд пойдёт на экзамен, – подытожил мастер. – А теперь – бежать!

И мы побежали в морозную ночь, в бесконечную бесшабашную юность и в Новый год.

Я часто вспоминаю тот этюд. Наверное, произнесённые от всей души монологи в воображаемом новогоднем лесу разбудили древних уральских богов, и они исполнили все желания. Однокурсники сделали блестящие карьеры, играли на сценах московских и питерских театров. Марина попала в «Ленком» к Захарову, а Прошу, звезду экрана, узнавали на улицах.

В праздничные дни позвоню заслуженной Наташке, поздравлю. Вася вроде живёт на дальних берегах тёплого океана, но от него давно ничего не слышно.

В радостный новогодний праздник всё же есть место светлой грусти. Как в бокале мартини – для крохотной зелёненькой оливки. Но я подниму бокал за вас, мои друзья, за всё хорошее, что у нас было. И за мир, в котором ни одно живое существо не должно пострадать.

Ольга ТОРОЩИНА
Фото: Depositphotos/PhotoXPress.ru

Опубликовано в №1, январь 2022 года