В той заварушке около районного центра занятости участвовало четыре человека: Егорыч, я, Кудин и этот самый парень с Богатова. Никто его раньше не знал. Просто все мы приехали на одном автобусе, на смышляевском.

Не знаю, что сказать в двух словах о системе. Мы с Егорычем и Кудиным по полгода стоим на бирже труда по сокращению, полста тыщ набегает. Становиться на учёт в октябре нас хозяин на своей «Ниве» возил. Лично сдавал приказ о нашем сокращении и зарплатные справки – в этом деле Жогов аккуратный. Сотрудниц центра занятости и даже директрису развеселил. Шуточки у него всегда свежие, он их на ходу сочиняет. Мы все тогда посмеялись. Девчата нас приняли за своих, на ежемесячную отметку мы как в гости к ним будем являться. Зимой у нас маслобойня заработает, каждой по пятишке масла из сортового подсолнуха привезём, душистого. Винегрет заправить – самое то.

На бирже мелькаем лишь до марта, потом опять числимся в штате у Жогова до осени. Третий год так. Уже и привыкли все, но отмечаться в центре занятости надо в срок – такая игра. Хозяин на двух пальцах объяснил: либо мы у него на постоянке за двадцатку работаем и он за нас кучу начислений и налогов дяде отваливает, либо на минималке числимся и в сезон по-человечески чисто на руки получаем. Мы второй вариант взяли, а он придумал вот это сокращение штата в конце сезона.

Не знаю, что можно тут сказать. Хоть мы и числимся официально безработными, дел в хозяйстве у нас всегда выше крыши. Сейчас, например, телятник строим. Весной зерносмесь будем сеять и бобовые травы. Какие – пока не ясно, семян ещё нет. Но земле от севооборота улучшение будет, а сенажом можно три десятка бычков откармливать. Базу на сотню голов строим, с запасом.

Егорыч и Кудин плотничают, а я рою сенажную яму на «Моисее» (Massey Ferguson-6713, самый ходовой трактор у наших фермеров, 130 л.с.).

Жогов не любит, когда его фермером называют. Говорит, мы крестьяне, и всё. Землю и технику он получил, когда наше село от Богатова откололось, тогда всё поделили на четверых новых хозяев. Сам он вернулся из города в родное село, руководить хозяйством стал, сеструху на бухгалтерию посадил. А когда нас в работу взял, мы свои участки к нему перетянули, земля и удвоилась. С кредитами Жогов не связывается, поэтому техника пока старая, но уже меняется. Сперва подержанная маслобойня появилась, потом «Моисей» с выставки – чисто в рассрочку отдали. К нему все навески усиленные, на яме у меня быстро дело идёт…

Просто я хотел сказать, что за эти дела у нас договорной оплаты нет, ведь официально безработные. Но с пособием от биржи труда солидно получается. Кудин, например, отцову хибару подшаманил. Егорыч – тот младшей дочке квартиру на учёбу в городе снял. А у нас с женой двое школьников растут так, что хоть каждый месяц обновы покупай. Причём Машка за Гришкой всего лишь одну куртку донашивала и ту не доносила – застеснялась. А мы что с Лидой, слепые? Одеваем детей не хуже других, а может, и лучше.

В тот раз я без списочка в райцентр лишь потому приехал, что промтоварные магазины тоже на карантин закрыли. Жогов настоял, чтобы отправились в среду: езжайте, занятость работает, а обратно я вас подберу.

Наша остановка на дороге, мы подошли, как обычно, и сели в смышляевский автобус до райцентра. По дороге он сворачивал в длинное село Богатово. Подъезжал к школе, где и мои теперь учатся, потом улицей ехал до магазина «Ларёк» и уже от него на дорогу возвращался. Знакомая наша, Тамара, подсела с первого края Богатова, и, пока автобус ехал до другого, Егорыч успел её допросить наполовину. Со второго края вскочил тот самый попутчик.

Не знаю, что в этом парне особенного. Вот Жогов заметный – кудрявый, зимой и летом без шапки, как цыган. Егорыча все знают, каланчою зовут. А этот – мелковатый, в серой летней спецухе, в холодной. Подкашливает и сопли гоняет. Бреется, поди, в две недели раз. Такой – ни украсть, ни покараулить, если что. Ну, и в сизых резиновых сапогах. Денёк хоть и хмурый начинался, но дождиком не пахло. Мы с Егорычем, например, в суконных ботинках ехали, «прощай, молодость» по-вашему.

На минутку он вот чем всех отвлёк. Нагрёб по карманам мятых бумажек и подал водителю.

– До центра? – спросил тот. – Трёх рублей не хватает.
– Знаю, – сказал этот.
– Значит, едешь без билета.
– Знаю.

Я подумал: ловко у них заведено. Пожалуй, можно и по пяти рублей с поездки экономить. Только нас это не касается, мы билеты сохраняем.
– Зато выспался и на рейс успел, – встрял Егорыч, – да, Санок?

Пассажир на «санка» промолчал и прошёл в хвост. Все могли подумать, что и звать его Санёк.

Смышляевские в автобусе сидели в намордниках и по разным местам. Пока этот мимо них сапогами ширкал и подкашливал, отворачивались. Единственные на всю округу обожглись, теперь берегутся. В Смышляеве шикарные поминки справили чьей-то бабушке. Следующих троих из той компании уже не поминали. Говорят, даже гробы не распечатывали.

От Богатова тронулись, и Егорыч допрос продолжил. Оказалось, Тамара в больничку ехала за справкой. После выходных ей в школьную столовую выходить, потому что у штатной поварихи непутёвую заразу нашли. «Удачно», – сказал Егорыч.

В Богатове Тамаре постоянная работа никогда не светила, а теперь и конеферма закрылась, где она кобыл доила. Летом казахстанцы хорошую цену за молодняк и сортовых кобылок дали, пару месяцев выждали и в октябре последних доходяг за полцены вывезли. «На махан всякие пойдут», – сказал Егорыч (махан – сыровяленая колбаса из конины и жира). Допрос закончился, и Тамара подколола Кудина:
– А што это Вова у нас помалкивает, наверно, не выспался.
– Вова гуляш твой вспомнил и язык проглотил, – сказал Егорыч.

В сезон девятнадцатого года Тамара у нас повариху подменяла целый месяц, и Кудин действительно до сих пор её гуляш вспоминает: «Ум отъешь, как человек готовит!» Похоже, он и сейчас не против поплотней замутить с автором гуляша, только окончательно решиться не может. Щи, кстати, у Тамары так себе получались, жидкие.

Автобус пересёк райцентр. Сначала свернул к больничке, Тамару и смышляевских высадил, потом нас возле рынка. Мы на выход двинулись, и этот голос подал: где тут на биржу выходить?

– Держись за нас, не пропадёшь, – сказал Егорыч, – но горя хватишь!

Он всегда так зубоскалит, но в этот раз не соврал.

– Ты на постановку или на отметку? – спросил Кудин попутчика.
– На биржу.
– Всё же не проспался, – сказал Егорыч, и больше мы его не касались.

От рынка до Центра занятости ближе всего – дворами двухэтажек. Раньше в это здание я хаживал по другим делам, там размещался дом быта. Я после армейки водителем работал, а туда, в Дом быта, ходил на лысого постригаться. Получается, к своей будущей жене. А потом Лида сказала, что их парикмахерскую разгоняют вместе со всем Домом быта. Федералов из района убрали, ПТУ закрыли – кого обслуживать? Я позвал Лиду замуж, и мы из райцентра уехали к нам в село. Она стала дома зарабатывать, а я ещё года четыре по вахтам мотался.

Лида, хоть и берёт до сих пор по соточке с головы, да рвут её на части. Из Богатова учителя специальную машину за ней присылают, до полночи держат. В прошлую субботу Жогов приезжал. Он всегда является с двухсотенной и от сдачи наотрез отказывается. Всем известно, для кого он стрижется. Хозяин раз в месяц дочку повидать в город ездит, поэтому приготовляется. Человек до области поднялся по энергетической части, а жить в городе не захотел…

В Центр занятости на отметку мы всегда заранее приходим. Егорыч тронул дверь – закрыта, стали ждать. В доме быта на главном входе крылечко было с навесом, а теперь там широкая площадка в одну ступеньку. Дверь пластиковая со стеклом по верху, окна пластиковые, а навеса никакого нет. Кудин ладонями загородился, глянул через стекло и доложил, что в коридоре свет есть.

– Распорядок выдерживают, – сказал Егорыч.

Тут телефон незнакомо затренькал. Вызов идёт, а этот «Санок» стоит.

– У тебя звонок, – подсказал Егорыч.

Тот буркнул «знаю» и телефон всё же достал. Послушал и стал сипеть и бубнить:
– Зачем ей памперсы? – прошипел. – Я простынь изрезал. Свет включи, увидишь… На рейсовом приехал. Денег больше нет… Нет на телефоне… Какой кредит без документов?.. Куда собралась? Её одну бросишь? Ты…

Шипел-сипел и вдруг как захлебнулся. «Заткни-ись!» – проорал, и телефон об землю, только брызги полетели. К двери подскочил, стал ручку отрывать.

– Там денег нет, Санок, – спокойно сказал Егорыч.
– Какой я тебе сынок?! – взвился.

Развернулся и со всей дури – пяткой в дверь, в левую филёнку. Сразу насквозь просадил. Назад ногу дёрнул, а сапог внутри остался. Тут всё и завертелось.

Пока этот на одной ноге прыгал, с той стороны директриса Замкова нарисовалась. Причём смотри, как она сделала. Сапог отнесла в коридор, наряд вызвала и вернулась с объявлением, стала его к стеклу на скотч сажать. Этот стоит на одной ноге, за скобу руками держится и через стекло на Замкову смотрит. Дёрнет, как припадочный, и смотрит. Другой псих за это время всю дверь бы разнёс.

Объявление я успел сфоткать. Дословно: «Прием офицально безработных ведётся с заднего входа с 09-00 до 13-00 со двора». И от руки крупно: «Со своей авторучкой! В масках!»

Мы потом со двора и зашли. Они там задний выход перегородили двумя столами для дистанции. Нормально отметились… Но это потом.

Замкова объявление поклеила и ушла. Вернулась, когда наряд подъехал, сирена выла. Не побоялась, что этот «Санок» за ручку держится, дверь отомкнула, сапог выбросила и заперлась на два оборота. Кстати, быстро подъехали. Трое. Водила из машины не выходил. Первым летёха в форме выскочил, без фуражки. Сержант – в куртке и со всеми причиндалами. В руках дубинатор, на поясе баллончик, наручники. Мы расступились, и старшой взлетел на площадку перед дверью.

– Если закрыто, надо постучать, – сказал с ходу, увидел дыру и прибавил: – Вежливо.

Положил руку «Саньку» на левое плечо, тот крутанулся и – даже не ударил – ткнул летёху в грудь, в самый жетон. Тот откачнулся и оступился с площадки. Высота небольшая, да он ведь не каждый день тут скачет. С первого раза невозможно правильно сгруппироваться. Отступил левой ногой и провалился. Вдобавок правой пяткой за порог задел. Вот и рухнул мешком. Никакого вреда ему не было. Просто оступился. Вскочил, кстати, мгновенно и отряхиваться не стал.

Сержант кричит, жути гонит:
– Наряд при исполнении! Приказываю оказать содействие! – так как-то.

Кудин этого буяна обхватил сзади, руки к бокам прижал, я и надел ему сапог. Может, просто подставил поудобней. Ему уже ласты заворачивали. Старшой наручники надевал.

– Теперь стой ровно, Санок, – зачем-то сказал Егорыч.
– Да какой я тебе сынок?! – опять завизжал этот, уже при полицейских, и чуть не врезал надетым сапогом Егорычу по ноге.

Просто промазал, увернуться бы Егорыч не успел.

В отделении Егорыча подбивали заявление подать, но он не подписался. Мы все как свидетели подписались. Нас по разным кабинетам развели и опросили. Хорошо, что сперва разрешили на бирже отметиться. Егорыч уговорил. Кстати, Кудин свой протокол сфоткал, всё показания у нас сходятся.

Нам этот «Санок» никто, и звать его никак. Но хулиганкой не отделается. Даже просто за тычок летёхе – две триста с чем-то статьи, и заполучи, пацан, свой срок со штрафом.

Но вот чего они к этому сапогу привязались? Надевал – не надевал. В одну банду хотели всех записать? Подставил сапог человеку – и всё, делов-то. А подставился он сам.

Хозяин позвонил, когда мы уже из полиции на свежий воздух вышли. Мне позвонил: если управились, выдвигайтесь на дорогу. Попутно мы Тамару нагнали перед автостанцией. Позвали с собой, места в хозяйской «Ниве» должно было всем хватить. Когда уже стояли на дороге, спросила, где этот… тут она его Валериком или Виталиком назвала (Виталий Николаевич Горюнов, 1993 г. р., ранее не судимый, образование 9 кл. по справке.). В протоколах мы одно гнули: неизвестный нам гражданин.

Тамара рассказала, что он со школы на конеферме ошивался. Жил там, когда кобылы рожали. Так-то безобидный, но если молодняк объезживал – держись от него подальше. Мать у него непутёвая была, выпивала, но сейчас успокоилась. Второй год лежит, под себя ходит. Пенсию ей по жалости выплачивают. Как и Тамара, нигде не была оформлена. Дочь то умотает куда-то, то вернётся.

Я Лиде эсэмэску отправил. И тут смотрю – с дороги сворачивает солидная белая машина, «Хавал» (Haval H6 elit, AT, 150 л. с.). Эти голуби даже не глядят, а я сразу догадался – наша!

Хозяин притормозил, дверь правую переднюю распахнул и зовёт:
– Тамара Михайловна, ко мне под правую руку!

Оказалось, «Ниву» он за двести сорок сдал. Внедорожники смотрел, но подвернулся этот китаец – трёхгодовалый, безаварийный. На покупке тыщ сто сэкономил. Мне понравилось, как он на обгонах тянет.

Жогов начал Тамару по новой допрашивать. Она, кстати, сказала, что на прививку записалась. Потом съехала на этого Виталика, и Егорыч доложил хозяину всю ситуацию целиком. Прикольно было со стороны послушать.

– Взбрыкнул, значит, – сказал хозяин. – Ничего, система его обкатает. Необъезженные никому не нужны. Так, Егорыч?
– Все свои проблемы пацанчик махом решил, – сказал Кудин.

В пятницу Жогов их с Тамарой на прививку свозил и сам укололся. Нам с Егорычем не надо, мы весной переболели. В больнице Кудин того летёху встретил. Короче, лежит Виталик Горюнов под системой в отдельной палате. Изо рта чёрное мясо вываливается и бурые слюни текут. В предвариловке он оказался один и ночью надумал вешаться. Язык почти перекусил. Медсестра говорит, надо бы отъять кусок, быстрей заживление пойдёт, но хирурга в больнице нет. За палатой присматривают, а чтобы дело закрыть, речь вообще не идёт.