СВЕЖИЙ НОМЕР ТОЛЬКО В МОЕЙ СЕМЬЕ Все чудеса света Про непонятную еду и хороших людей
Про непонятную еду и хороших людей
31.03.2022 13:52
Про непонятнуюЯ не гурман, люблю обычную еду – борщ, кашу, картошку с грибами, оливье, солёные огурцы. И в целом к еде отношусь сдержанно, при необходимости могу ничего не есть несколько дней и даже не испытываю сильного стресса. Во время моих первых путешествий, в 90-х и 2000-х годах, мне приходилось голодать. А иногда, наоборот, угощали так, что невозможно было встать из-за стола. Я пробовал дорогие деликатесы, но даже не вспомню их. Зато хорошо помню еду самую простую, примитивную. После трудной дороги она казалась самой вкусной в мире.

Показывая рога и вращая глазами

В Сирии я впервые познакомился с пшеничной лепёшкой. На арабском такая лепёшка называется «хубс», то есть «хлеб». Другого хлеба почти и не было, только она. Этот хубс стоил копейки. В него заворачивали еду, орудовали им как прихваткой, использовали вместо ложки или вилки. Ещё хубс был тарелкой, а большой хубс – подносом, на который выкладывали небольшие кучки разных блюд: фалафель, хумус, помидоры с оливками.

В Египте и Судане к хубсу добавился фуль. Это обычная фасоль, грубая, плохо проваренная, совсем не напоминающая прекрасное грузинское лобио. Перед подачей на стол её толкли пестиком, причём в Судане специальных пестиков не было. Использовали пустую бутылку из-под кока-колы. А сама кока-кола делалась из нильской воды, так что на зубах иногда хрустел песок. Бутылки же закупались в Эмиратах или Саудовской Аравии, но не новые, а использованные ранее, и иногда под неряшливой надписью «кока-кола» виднелась другая надпись, более старая.

После первого полуголодного месяца в Судане на юге страны я увидел коров. И мне до жути, до обморока захотелось молока.

– Халиб! Халиб! Молоко! Му-у-у! – объяснял я суданцам, приставляя к голове пальцы будто рога и вращая глазами. Суданцы в ответ хмыкали и отворачивались. Ну где взять молоко, если вокруг пустыня и травы почти нет?

Но вскоре на рынке я увидел в продаже молоко и сразу купил себе целый литр в старой пластиковой бутылке. Вот только вскипятить его было негде – ни электричества, ни газа, ни дров. Но мне так хотелось молока! Я не смог удержаться и выпил всю бутылку.

Через пару недель в клинике в Аддис-Абебе у меня диагностировали брюшной тиф. Пришлось эвакуироваться и лечиться.

Богатый мистер

Визит в Эфиопию в 2000 году дался нелегко. Сырость, размытые и разбитые дороги, отсутствие питьевой воды, а вместо еды одна лишь инджера, лепёшка из растения теф. В Эфиопии теф – основной злак, растёт он в горах. Его зёрнышки перемалываются, смешиваются с водой и размазываются в блин на металлическом листе, положенном на жаровню.

Ну, блин как блин, кислый, коричневый, в мелкую дырочку. На один такой блин сбегалось несколько эфиопов. Инджера была на завтрак, обед и ужин – это если мне везло поесть три раза. Когда в посёлке присутствовала хоть какая-нибудь столовая, я мог купить этот блин, если не было ничего, или выпрашивал кусок инджеры у местных.

После недели блинной диеты в городе Гондэр ко мне на улице подскочил туристический приставала:
– Мистер, пойдёмте в мой ресторан! Там вы попробуете традиционное эфиопское блюдо. Называется инджера.

С трудом удержался, чтобы не броситься на него с кулаками.

Друзья, с которыми я путешествовал в тот год по Эфиопии, нашли на рынке пустую 5-литровую консервную банку из-под сухого молока. Это молоко поставляла в виде гуманитарной помощи организация USAID. Не знаю, что делали эфиопы с молочным порошком, но пустые банки продавались бойко. Там же, на рынке, мы докупили кусок ржавой проволоки и соорудили ведро, в котором можно было варить чечевицу. Так, благодаря смекалке, инджера была побеждена.

Спустя восемь лет я вернулся в Эфиопию на мотоцикле и с деньгами. Страна изменилась к лучшему. Появилась асфальтовая дорога, а в ресторанах – варёные макароны. И вот опять крупный город, и я в ресторане: богатый мистер, в руках ключи от мотоцикла.

– Что будете заказывать? – подскочил официант.
– Что у вас есть?
– Традиционное эфиопское блюдо инджера!
– А ещё что?
– Европейская кухня. Макароны!
– Ну, может быть что-нибудь ещё?
– Этого… достаточно, – кажется, официант всерьёз обиделся на меня. Пришлось заказать инджеру. На этот раз победила она.

Игра в вежливость

Совсем по-другому было в Индонезии. Когда клиент заходил в ресторанчик, на стол выставляли все блюда, что были у хозяев, вместо меню: тушёную говядину с орехами, жареный рис с маринованными огурцами и морковью, суп из буйволовых хвостов, жареную рыбу в кокосовом молоке, фрикадельки из курицы и так далее. Платить полагалось только за съеденное. В конце трапезы хозяин считал, сколько съедено, а сколько осталось. Остальное возвращали на витрину и затем ставили на следующий стол. Съел, к примеру, одну рыбу из двух, лежащих на тарелке, – платишь за одну. С половиной рыбы так не получалось, приходилось оплачивать целую.

Посуду в уличных забегаловках Индонезии не мыли. Вместо этого накрывали тарелки плёнкой. После того как ты поел, плёнку выкидывали. Следующему посетителю подавали ту же немытую тарелку, накрыв новой плёнкой.

Сомнительный сервис, но со временем привыкаешь. Забавный случай произошёл в Камбодже. Я зашёл в придорожное кафе и попытался сделать заказ. Но мой английский не поняли, а кхмерского я не знал.

– Хочу кофе. Ко-о-офе-е! – изображал я руками чашку. – И булочку ещё. Ну, вот такую, как у мужика!

Кхмеры понимающе закивали, принесли с кухни кофе, а тарелку с булочками выдернули из-под носа у посетителя и поставили передо мной. Я запротестовал, придя в шок от такой бесцеремонности, но мужик вскочил и заверил, что он уже наелся и булочек ему не жалко. После недолгой вежливой игры в поклоны и протягивания друг другу тарелки с булочками мне пришлось их принять.

Даже в голодные дни я ел не всё, что предлагали. Некоторые вещи пробовать не хотелось: жуков, личинок, лягушек, ящериц, собачье мясо, бараньи мозги. Чтобы похвастаться, что ел ещё и это? Такой опыт был мне не нужен.

В Анголе возле дорог продавали копчёных обезьян. После долгой гражданской войны это стало привычным блюдом для местных жителей. Обезьян стреляли в джунглях из калашникова. Оружия в стране было много, а еды мало. Ангольские мартышки, малазийские ласточкины гнёзда, вьетнамская кобра, индонезийские многоногие мечехвосты – все они остались в списке блюд, от которых я отказался.

Извини, я тебя съем

По-настоящему голоден я был в одну из первых студенческих автостопных поездок в конце 90-х годов. У меня не было сбережений, зарабатывать деньги во время путешествия я ещё не умел, поэтому питался чуть ли не одними яблоками с придорожных деревьев.

– Ха, я тоже был таким, как ты, пока не устроился! – сказал мне один русский парнишка в Стамбуле.

Сам он уже несколько лет как поселился в Турции и занимался мелким разбоем и вымогательством на пару с приятелем дагестанцем. Его жертвами были русскоязычные, только приехавшие, не знавшие языка и не способные в случае чего даже объясниться в полиции.

– Короче, слушай сюда! На берегу Мраморного моря можно ловить крабов. Их там прорва! Сваришь в котелке и съешь.

Я поехал на берег моря. Бросил рюкзак на берегу, а сам, вооружившись полиэтиленовым пакетом – другого инструмента у меня не было, – принялся искать крабов. Долго бродил вдоль берега. Крабы попадались, но какие-то худосочные, и при виде меня они разбегались, прячась под камнями. Наконец, спустя час охоты я поймал одного крабика.

– Извини, братан, я тебя съем! – вздохнул я, разводя огонь под котелком.

Краб осуждающе смотрел на меня чёрными глазами-бусинками.

Вскоре вода закипела, я подцепил краба из пакета и бросил в воду. Он дёрнулся всеми лапками, и они раскрылись в судорогах. Краб стал похож на звезду, а его панцирь начал краснеть. Первый раз в жизни я убил живое существо, и оно умерло на моих глазах.

– Прости-прости, – бормотал я, вскрывая панцирь в поисках мяса. Несколько белых волокон, и всё! Разве можно этим наесться? Зря погубил живую душу! Интересно, существует ли крабий рай? Может ли его душа туда попасть?

Здесь есть террористы?

Позже в Турции я познакомился с солдатом по имени Мехмет Али, возвращавшимся после срочной службы домой. У него тоже почти не было денег, и он так же ехал автостопом. Я не знал турецкого, а он – английского или русского, но мы с солдатом подружились и общались при помощи сумбурного языкового коктейля с примесью арабского. Я выложил из рюкзака купленный в городе хлеб-экмек, он достал мешок с ароматными помидорами. Ещё у нас были макароны, которые мы сварили на берегу моря, зачерпнув котелком морской воды. Вода была слишком солёная, и половину макарон пришлось выбросить. Но часть мы всё-таки съели.

Вместе с Мехметом Али мы ехали по южному побережью Турции. Ближе к курдским территориям он начал беспокоиться.

– Тут везде террористы! – говорил он. И ночью ложился спать с ножом в руке. Я ночевал в палатке, а он – в спальнике прямо на улице, в палатку идти не хотел, потому что считал – там мы будем как в ловушке.
– Смотри, Мехмет Али, вон какие-то люди пьют чай, – в один из вечеров сказал я ему, показывая на группу хмурых бородатых мужчин, сидевших в свете тусклой уличной лампы. – Давай подойдём к ним, поздороваемся, и они нас тоже угостят.

Я-то уже был опытным бродягой и знал, что к чаю иногда можно получить горбушку экмека, а то и тарелку плова.

– Ты что! – замахал руками турок. – Опасно! Может быть, они террористы!
– Ну-ка, смотри! – засмеялся я и пошёл к подозрительной компании. – Мерхаба! Салям алейкум! Бурда террорист вар? Здесь есть террористы?

Бородачи удивились, потом рассмеялись.

– Террористы? Ты что! Это полицейский участок. Здесь нет никаких террористов! Ты откуда взялся? Садись с нами пить чай!
– Вот, Мехмет Али! – с важным видом говорил я приятелю, когда через пять минут мы уплетали булгур пилав (плов из булгура) и запивали его горячим чаем. – Бурда террорист ёк! Бурда чай вар! Террористов здесь нет, а чай есть!

И он соглашался, что иногда люди лучше, чем о них думаешь.

Худой и не страшный

Пару лет спустя так же, автостопом, я добрался до Австралии, пройдя через всю Юго-Восточную Азию и индонезийские острова. И в одном из шахтёрских посёлков Северных Территорий хозяин бара долго смотрел на меня и вздыхал:
– Знаешь, а ведь ты первый русский, которого я вижу вживую. В нашем посёлке их никогда не было. Я думал, вы как-то крупнее. Злее, что ли. А ты такой худой и не страшный.

Он ушёл на кухню, долго гремел там посудой, а потом вынес гамбургер размером с баскетбольный мяч. Им можно было накормить четверых таких, как я. Кажется, на него ушло не меньше килограмма свежей телятины, а ещё брикет сыра и мешок овощей. В вершину царь-гамбургера был воткнут крошечный российский флажок.

– Господи, а это откуда? Здесь же русских никогда не было! – удивился я.
– Извини, русского флага не нашёл. Обрезал словацкий.

Я ел гамбургер весь вечер, а потом ещё утром, потому что заночевал в том же баре. Уезжая, подарил хозяину на память свою бейсболку и проехавший со мной через всю Азию российский флажок побольше.

Григорий КУБАТЬЯН
Фото автора

Опубликовано в №12, март 2022 года