В субботу, как и было у него запланировано ещё месяца три назад, Семён Семёныч поехал в торговый центр покупать обои. Он больше не мог смотреть на стены своей комнаты. Эта расцветочка мозолила ему глаза уже полтора года. Прежние так долго не задерживались. Восемь месяцев, год – это максимум.

Он нуждался в обновлении. В постоянном обновлении. Хотя всё в его жизни было подчинено жёсткому плану и не предусматривало никаких излишеств. А изменений не было вообще. Вот разве что обои.

Но без этого он не мог обойтись.

Несколько лет назад Семён Семёныч вышел на заслуженный отдых. Пенсия небольшая, жировать не с чего. Но ему хватало. Семьи у него никогда не было, он жил один в своей однокомнатной квартирке в спальном районе города: очень собранный, подтянутый, независимый мужичок, выглядевший куда моложе своих лет. Семён Семёныч не имел глупости подобострастно думать о своём солидном возрасте, ему всегда было не больше шестнадцати, и учился он в той же самой школе, неподалёку от дома, в которую когда-то пошёл в первый класс. Микрорайон за это время не сильно изменился. Всё по-прежнему. Так же как тогда.

Прежде чем выйти на пенсию, он где-то работал. Но это было неважно, и он уже почти забыл, где, когда и с кем.

Бывало, на улице или в общественном транспорте попадались ему люди со знакомыми лицами, и эти люди пытались пожать ему руку, хлопнуть по плечу, весело воскликнуть: «Семён Семёныч!..» Иногда ему даже удавалось изобразить, что он тоже их помнит. «Да-да-да, – спокойно говорил он в таких случаях. – Как же. Припоминаю… Очень, очень рад. Как поживаете?»

Но всё это было неважно и неинтересно. Человек обычно начинал рассказывать ему о своих болезнях, да о тех коллегах, что переселились в мир иной (а переселились уже почти все). Тут Семён Семёныч начинал зевать, поглядывать на часы и в конце концов просил прощения, что не имеет времени продолжать разговор.

«Меня ждут!» – говорил он решительно и сухо и уходил, почти не прощаясь. Чтобы уж в следующий раз человек этот не имел намерения приставать…

Итак, в субботу он поехал в торговый центр. Случайно оказалось, что в этот день там проходил какой-то бесплатный концерт, в фойе играл саксофонист. С обоями пришлось немного обождать. Семён Семёныч уселся в первом ряду и с большим удовольствием прослушал несколько своих любимых джазовых стандартов. Музыку и различные представления он обожал с детства.

Конечно, музыкант был не совсем выдающегося таланта, но дело своё знал хорошо. Пару раз Семён Семёныч даже прослезился. Он громко аплодировал после окончания каждой композиции. Артист работает перед зрителями качественно и должен быть вознаграждён.

Прошло минут двадцать, и, когда музыкант затянул какую-то необязательную мелодию, Семён Семёныч встал, с чувством поклонился и ушёл.

В торговом зале он выбрал нужные обои заранее определённой расцветки и повёз их домой. В автобусе почти не было народу, и кондуктора тоже не было, так что Семён Семёныч с удовольствием взгромоздился на это высокое кресло и сидел там, чопорно возложив связку рулонов себе на плотно сомкнутые колени и поверх голов глядя вперёд, по ходу движения.

Был он в эту минуту немного похож на петуха, гордо взлетевшего на насест, но не поверил бы, если бы кто-нибудь сказал ему такое.

«Сегодня всё поклею, – думал он. – Обязательно сегодня. А завтра воскресенье. Народ будет гулять по улицам. И я тоже пойду гулять. Пойду, пожалуй, прогуляюсь. Давно я не гулял. Надо проветриться».

Вернувшись домой, он немедленно взялся за осуществление своего плана. Стены комнаты были уже подготовлены, привычное дело пошло не просто быстро, а очень быстро. Он переклеивал обои в этой комнате десятки раз. Так что к вечеру всё было кончено, прибрано, а диван и стол заняли свои постоянные места.

Семён Семёныч поужинал чем бог послал.

Всё-таки удачно прошёл день, подумал он. И обои, и концерт… Хорошо.

Он заснул со спокойной улыбкой.

Грезился ему какой-то большой цирк. Громкая музыка, весёлые огни. А он был на манеже в своём любимом клоунском костюме и веселил людей так, что публика надрывала животы от хохота.

С детства он мечтал стать клоуном. Эта мечта запала ему в душу с тех самых пор, когда однажды он с родителями пошёл в цирк и увидел там настоящее представление. «Весь вечер на манеже Александр Родин!» – объявил конферансье. Ну а дальше понеслось такое, что бесполезно об этом рассказывать, надо видеть. Клоун был просто бесподобен, гениален.

В антракте родители почти силой вытащили его прогуляться в фойе. И тут он увидел клоуна вблизи – тот быстро вышел из какой-то одной двери и тут же скрылся за другой, – но народ восторженно завопил и одарил артиста шквалом аплодисментов. Наверное, для этого он и показался публике вне манежа. Хотел проверить реакцию.

Судьба маленького Сёмы была решена. Когда вырастет, он обязательно будет работать ковёрным в цирке.

Хотя, если сказать честно, он неважно подходил на эту роль. В детстве и ранней юности был слишком наивен, открыт, доверчив и даже где-то глуповат. Прост был слишком, а простота, как известно… у нас не поощряется. Сырой материал, который никто не хотел взять и обработать, привести в форму. Да и где взять такого учителя?.. Школа этому нисколько не способствовала, а даже наоборот.

Ну, он начал постоянно ходить в цирк и смотреть, как там и что. Если родители давали денег.

Сёма несколько лет учился показывать фокусы. Он делал себе один клоунский костюм за другим. Папа сначала помогал ему в этом, даже склеил отличную морскую бескозырку и смешное канотье. Но скоро ему это прискучило, и он просто не мешал сыну.

А тот учился кувыркаться, падать, смешно заламывать руки. Он придумывал, как ему казалось, довольно смешные шутки…

Мама смотрела на всё это без одобрения. Она считала, что сын должен пойти в ПТУ и стать нормальным, обычным человеком. Работать на заводе и носить в семью зарплату. Она знала, что её сын необычный, но именно и хотела, чтобы он исправился и стал нормальным. А то все соседки уж спрашивают: что это с ним такое? Он не больной у тебя?

В восьмом классе под Новый год у них решено было провести нечто вроде маскарада. Классный руководитель строго предупредил, что все ученики должны прийти на вечер в каких-нибудь костюмах, по собственному выбору, сделанных своими руками, и рассказать небольшую историю: кто это такой, почему и зачем. Одноклассник-мажор обещал принести проигрыватель и новые пластинки. Ну а чай и пирожные обеспечат родители.

Все правильно поняли ситуацию: будут музыка, танцы и угощение, а уж какие там костюмы… Не поставят ведь тебе двойку в четверти за такую ерунду.

Сёма же отнёсся к этому не по-клоунски серьёзно.

У него в классе не было таких людей, с которыми он мог говорить откровенно. Только один паренёк, Игорь, казалось, проявлял какие-то дружеские чувства. Во всяком случае, не смеялся и не гадил постоянно за спиной, как другие. И существовала ещё девочка Таня, в которую Сёма был уже давно и очевидно влюблён. Все об этом знали. Только он не знал, что все знают.

Ни о каких чувствах и отношениях между мальчиком и девочкой в те времена не могло быть и речи. Разве что погибнуть вместе геройской смертью на поле боя. Сёма всего лишь надеялся пригласить Таню на танец, и больше ничего. И тогда она сама всё поймёт. А рядом будет Игорь, чтобы поддержать. Чтобы не так страшно.

Сёма решил надеть свой лучший клоунский костюм. Таня должна была по достоинству оценить его образ. Ведь клоун – это самый сильный и добрый человек, который всегда дарит людям хорошее настроение, даже если у самого нет настроения вообще.

Он долго готовился и вот к назначенному часу во всеоружии, при полном параде прибыл к закрытым дверям своего класса, откуда уже слышались весёлая музыка и смех. Одновременно с ним подошла и девочка Наташа, надо сказать, в весьма неплохом костюме снежинки. Сёма кивнул ей одобрительно, хотя и не понимал, какой смысл может иметь этот образ. Мы всё-таки не в детском саду… Ну, снежинка, ну и что?

Да, он слышал стороной, что нравится этой Наташе, однако с Таней она не шла ни в какое сравнение, да и вообще, при чём здесь это?

– Я так боюсь, – сказала Наташа. – Дай мне руку, пожалуйста.

Он молча сжал её горячую ладонь.

– Ну вот, теперь всё хорошо, – сказала Наташа. – Теперь не страшно. Идём.

Сёма распахнул дверь класса, и они вошли, и там все были в джинсиках и свитерках, в пиджачках и юбочках, многие при галстуках, и не было ни одного человека ни в каких костюмах, сделанных своими руками, а только в скучных покупных шмотках, которыми все очень гордились. На клоуна и снежинку уставились десятки пар любопытных глаз. Несколько секунд длилось молчание. А потом начался дикий хохот.

Сёма и Наташа стояли вдвоём, держась за руки и выдерживая накат этих издевательских волн. Над ними смеялись все. В том числе и Игорь, и Таня. Не было там ни одного человека, кто бы не смеялся.

Не на такой смех, конечно, рассчитывал клоун, впервые явившийся перед публикой.

Потом уже, спустя годы, Семён Семёныч сообразил, как ему нужно было действовать в тот момент. Оседлать издевательский смех и превратить его в нормальный, радостный, человеческий. Показать несколько простейших трюков, пожонглировать заранее припасёнными теннисными мячиками. Озвучить отрепетированную шутку… И вот уже твои враги стали твоими друзьями.

Но тогда его добило, что над ним смеётся и Игорь, которого он готов был считать своим другом, и даже Таня. Особенно Таня.

– Не уходи, – шепнула Наташа, пытаясь не отпустить его руку.

Но он уже уходил. Здесь ему нечего было делать. Проклятое место.

Очень серьёзным взглядом он окинул всех этих людей, поклонился и вышел. И слышал только, как за его спиной воцаряется смущённое молчание.

А дальше – что дальше, ничего интересного. Учёба, её же не отменишь. Экзамены. Мама в слезах. «Не вздумай идти в девятый класс, ты себя погубишь! Повзрослей уже, в конце концов!» Он совсем забыл свои цирковые мечты. Какой там цирк.
Да и не годился он в клоуны. Нет.

Потом ПТУ. Потом работа. Ну и всё.

И всё.

И как-то он прожил с этим целую жизнь. Ничто ему не помешало. Вроде всё нормально. Даже вот попадаются иногда эти самые люди и кричат весело: «Семён Семёныч!»

Они и понятия не имеют, что его зовут Сёма, что на голове у него приплюснутое канотье, что у него красный накладной нос и канареечный пиджак с полосатыми штанами, а на ногах длинные-предлинные ботинки, и по карманам спрятано много такого, чего никогда не бывает в карманах ни у одного нормального человека.

Семён Семёныч проснулся в добром расположении духа, позавтракал и собрался в город. Он решил уехать подальше от дома. Так лучше.

Через час он уже был в отдалённом районе, спокойно и неторопливо ходил по улицам, исподволь приглядываясь к людям.

Вот идёт молодая мамаша с сыном-третьеклассником.

– Я тебе сколько раз говорила, что, пока не приберёшься в комнате, гулять не пойдёшь.
– Ну, мам…

Семён Семёныч идёт следом за ними, как бы не при делах, но и не отставая ни на шаг.

– У всех дети как дети, а ты охламон!

Допустим, это моя дочь, думает Семён Семёныч, а это мой внук. И я иду с ними… куда-нибудь.

– Сейчас сядешь делать уроки, и пока всё не сделаешь, гулять не пойдёшь.
– Я устал. Я был на тренировке, между прочим.
– А я не устала терпеть твои выходки?

Семён Семёныч идёт следом, не отставая ни на шаг.

– И если завтра принесёшь из школы двойку, я вообще не знаю, что с тобой сделаю!
– Ну, мам…
– Мама права, внучек, – вступает Семён Семёныч. – Нужно её слушать. Хорошие оценки – это очень важно. Это твоя работа. От этого зависит твоё будущее.
– Вот видишь, что дедушка говорит, – замечает мамаша, между делом незаметно становясь между своим сыном и Семён Семёнычем. – Он жизнь прожил, он знает. Давай скажем ему спасибо и пойдём дальше. А он пойдёт по своим делам.
– Спасибо! – говорит пацан. Семён Семёныч пытается ещё что-то присовокупить, но его никто не слушает. Мамаша с сыном уже далеко.

Быстро раскусила. Ну ладно. Он же никому не хотел зла. Так… побыл немного в кругу семьи.

А вот двое мужичков лет под сорок стоят тихо, потерянно. Допустим, один из них – вот этот – мой непутёвый сын.

– Отец, спичек не будет?
– Зажигалка.
– О, красота! Спасибо, отец. У кого ни спросишь – все не курят.
– Да я тоже не курю, сынок. Так, ношу на всякий случай.
– Вот это, отец, правильно! Огонёк всегда нужен.

Мужики прикуривают и продолжают свой разговор.

– А я ей, суке, говорю… А она мне, падла, говорит… А я ей… А она мне… А я ей… Верно, отец?

Семён Семёныч стоит, слушает. Минуту, две, три. Потом мужики спохватываются.

– Ну ладно, батя, мы пойдём. До магазинчика. Бывай здоров.
– Бывайте, сынки.

Так Семён Семёныч ходит по отдалённому району города, общаясь с людьми. Общаясь со всеми подряд, с кем только может.

В своём-то районе его давно все знают. Там сложнее.

К вечеру, устав и проголодавшись, он садится в автобус, собираясь ехать домой. Народу немного. Вот сидит женщина примерно его лет. Спит. Сумка на коленях. Ещё чуть-чуть, и уронит. Надо бы проконтролировать. Тем более что какой-то всклокоченный подросток уже реет неподалёку, и глаз у него неправильный.

Семён Семёныч подсаживается к женщине, заботливо подвигая сумку повыше. Женщина даже не просыпается. Видимо, очень устала, бедная. Ну и хорошо.

Он тоже прикрывает глаза. Допустим, это моя жена. И вот мы спим вместе. Мы очень устали. Надо отдохнуть.

Он и в самом деле засыпает.

Будит его какой-то невзрачный паренёк.

– Бабушка Наташа, давай мне сумку. Пойдём быстрее. Мама уже давно ждёт.

Женщина аккуратно перебирается через Семён Семёныча. На мгновение глаза их встречаются.

Что-то знакомое. Как будто где-то уже виделись.

Ну да неважно и неинтересно. Он побыл с людьми, приехал домой. Всё нормально. Всё путём. Этого ему хватит недели на две. И обои новые, опять же.

А там посмотрим.