Я родилась на севере Волгоградской области, в тех местах, где заканчивается степь и начинается дубовый лес. Летом у нас обычно стоит неимоверная жара, а в последние годы жуткий зной нередко сопровождается сильнейшей засухой. Наверное, многие помнят аномальную жару 2010 года. Тогда в сентябре начала полыхать и наша область, хотя в остальной России период жары уже пошёл на спад. Пожары вспыхнули практически одновременно в нескольких местах, что потом наводило нас на мысли о вероятных поджогах. Как было на самом деле, один Бог ведает.

Второго сентября брат справлял юбилей, и мы с мужем на недавно купленном новеньком автомобиле отправились в родное село, предварительно заехав к двоюродным сёстрам супруга. Погостили немного, переночевали и выдвинулись к моей родне.

Начало сентября, а на улице небывалое пекло, усугубляемое сухим и жарким ветром. Порой его порывы становились просто невыносимыми. А мы ещё не привыкли, что в новой машине есть климат-контроль, поэтому по старинке терпели духоту. Зато про магнитолу не забыли, музыка звенела из динамиков весь путь.

Помню, как проезжали деревни вдоль трассы: вот за окнами пронеслись Александровка, Красный Яр, райцентр Котово. После него свернули в сторону родной деревни брата, миновав станцию Лапшинскую. Ветер крепчал, жара тоже, наша такса Ульянка тяжело дышала. Только тогда до меня дошло, что надо бы включить климат-контроль. Со смехом нажали кнопку и двинулись дальше уже в комфортной обстановке.

Наконец прибыли на место. Встреча, объятия, разговоры – время пролетело быстро. Мы уже готовились ужинать, гости и праздник ожидались лишь на следующий день, в субботу, как вдруг погас свет. Все забеспокоились: как же так, ведь холодильник под завязку забит провиантом для застолья? Да и вообще отвыкли жить без благ цивилизации. Праздник, а мы сидим без электричества, без телевизора? Схватились за мобильники, а связи нет. Слава богу, хоть домашний телефон работал. Обзвонили соседей, у них та же история.

Стало понятно, что электроэнергия вырубилась во всём селе. Вспомнили, что в машине есть радио. Включили, но, как назло, оно ловило только станцию «Юмор-ФМ». Сплошные анекдоты и прочая лабуда.

Дозвонились в райцентр родне, те с волнением рассказали, что от ветра упало дерево около больницы и сразу загорелось. И вроде где-то ещё бушует пламя. Буквально через полчаса узнали, что начался пожар в Лапшинской – а это совсем близко. Ещё один звонок принёс новость, что горят уже Александровка и другие сёла.

Смеркалось. Мы стояли во дворе и вдруг поняли, что ветер из сильного превратился в ураганный. Он ревел, будто где-то в огромной трубе находился гигантский вентилятор и с воем гнал воздух. Доносились звуки техники, работавшей очень далеко, от нас до станции 17 километров. Ветер как раз дул оттуда, и вскоре в воздухе закружились первые частички пепла. А мы со страхом догадывались, что расстояние между нами и станцией такой ураган покроет быстро, словно спринтер стометровку.

Ужас парализовал всю семью. Мы бросились лихорадочно собирать ценные вещи, документы, бытовую технику. Брат потащил в машину последнее приобретение – бензокосилку. Сноха несла коробку с фотографиями. «Не дам сгореть всей нашей жизни!» – твердила она со слезами. Отпустили с цепи собаку, открыли сарай, отвязали корову. Если что, пусть спасаются как могут. А мы стали обсуждать, в какую сторону безопаснее выдвинуться на машинах.

И тут я вспомнила тот самый рассказ из «Моей Семьи». В нём описывалось, как старушка во время пожара смогла спасти свои дом и усадьбу, обойдя их по периметру с иконой Спасителя. Всё село выгорело дотла, и только бабушкин дом-старожил стоял нетронутым в гордом одиночестве. Там, где она ступала с иконой в руках и верой в сердце, огонь и остановился.

Попросила у снохи икону. Они совсем недавно забрали из избы умершего родственника старенький образ, напечатанный на бумаге, в простом деревянном обрамлении. Дом родича был заброшен, и они решили, что негоже оставлять икону среди запустения. Я взяла образ в руки и увидела, с какой любовью смотрят на меня глаза Спасителя. Аж мурашки побежали по коже!

– Есть ли у вас ещё иконы? – спросила родственницу.
– Есть кое-что, – ответила та и принесла крохотные иконочки Богоматери и Николая Чудотворца. Я положила их поверх стекла образа Спасителя и вышла за двор. В то время я не знала ни одной молитвы. Но разве это важно?

В слезах обратилась к Господу, Богоматери и Николаю Чудотворцу своими словами. Молила их отвести от нашего села беду, плакала о том, что если государство и поможет, то новые дома наверняка будут построены кое-как, на скорую руку. А здесь крепкие срубы и кирпичные дома, выстроенные на века, не для одного поколения.

Много чего я ещё говорила Небу, а сама потихоньку обошла со святыми ликами усадьбу. Родственники молча смотрели на меня, пока сноха не приняла иконы из моих рук. Никто ни единым словом не прокомментировал мои действия.

И в тот самый момент, когда я закончила обход, будто кто-то нажал на невидимый выключатель, и гигантский вентилятор остановился, бешеный ветреный вой утих. С неба начал отвесно сыпаться чёрный пепел.

На юге ночь приходит мгновенно. В установившейся тишине стали отчётливо слышны звуки работавших вдали двигателей тракторов и вертолётов. Мы стояли в полной темноте и напряжённо вслушивались в эти звуки, отлично понимая, что прямо сейчас у соседей творится великое бедствие.

Вскоре загорелся свет на веранде, и мы бросились к телевизору. В новостях рассказывали, что в местах, которые мы совсем недавно проезжали, бушуют страшные пожары. Задержись мы в пути хотя бы на пару часов, то с большой вероятностью сами бы попали в ловушку огня.

Односельчанин, работавший в пожарной части, потом рассказывал, как они боролись с тем неистовым пламенем. Как только потушат огонь на каком-нибудь участке, ветер подхватывает горящую траву с ветками и, словно издеваясь над огнеборцами, проносит играючи поверх голов далеко вперёд. Высохшая за лето трава вспыхивает как сухой порох, и огонь с рёвом несётся дальше. Руки опускались от бессилия. Кругом, как в аду, горели дома, взрывались машины в гаражах, ревела скотина, огромными факелами полыхали заготовленные для зимовки скирды.

Через день мы возвращались домой. Нашему взору открылась страшная картина: сгоревшие деревья, торчавшие гигантскими сожжёнными спичками по обе стороны дороги, скелеты домов, остовы мотоциклов, машин, раздувшийся от чудовищного жара труп коровы. И – о чудо! – вдруг посреди пепелища и запустения засияла свежая зелень. Мы увидели яркий домик с вывеской «Почта». Каким-то неведомым образом он не сгорел. Пожар начался от элеватора, огонь понесло прямо на жилые дома, а вот станцию обошёл стороной, не обуглив ни единого сантиметра.

Жара уже давно схлынула, но окна мы не открывали, потому что воздух был пропитан запахом гари. Музыку тоже не включали. Ехали в тишине мимо обугленных деревьев и холмов, почерневших до самого горизонта.

Через год мы опять поехали к родне. Погорельцам уже построили дома поодаль от пожарища. Воочию увидали, как место пожарища было расчищено и выровнено, за лето там успела вырасти густая трава, скрыв страшные язвы, оставленные огнём.

Вечером за столом мы вспоминали прошлогоднее бедствие и то, как я обходила дом с иконами в руках, умоляя Бога отвести беду от родного села. Обсуждали и происшедшее после обхода. Моя ли молитва дошла до Спасителя, или к тому времени ураган выдохся сам? Один Бог ведает. Но не покидает чувство, что Господь смилостивился над нами, беззащитными людьми, склонившими головы перед святыми иконами в ожидании удара страшной стихии.

Ту икону Спасителя родственники отдали мне. Она и сейчас стоит в моём дачном домике. Каждый раз, когда смотрю на лик Господа нашего Иисуса Христа, поражаюсь, сколько любви источает его взгляд. Иногда молюсь дома и каждый раз вспоминаю Его глаза. И понимаю, что выражение «Бог есть любовь» – не просто красивые слова, а истина, факт, непреложный закон, действующий в нашем мире.