Недавно я заболела, а у мамы как раз день рождения. Праздник прошёл, все вечером разъехались, и мама осталась одна. Накануне мы с ней разговаривали по телефону, я спрашивала, что передать в подарок. И мама грустно заметила: «Ты же всё равно не приедешь». Тогда Женька, спасая ситуацию, немедленно уселась готовиться к зачёту, затем вертолётом пронеслась по магазинам и тем же вечером усвистала к бабушке с подарком. А как мы с дочкой обсуждали подарок! Хохотали до слёз, как половчее соврать бабуле о его настоящей стоимости.

На Новый год я отпустила дочь в Петербург к подружке Даше. Отправила одну – второй раз в жизни. Поездка с пересадкой. Да, это стоило мне нервных клеток, но завязалась дружба дочери с той девочкой. Теперь ждём Дарью в гости повторно, она уже приезжала летом. Я люблю Женькиных лучших подружек, они такие милые птички! И петербурженку Дарью, и северянку Ренату.

Никогда не лезу на страничку дочери в интернете, не контролирую её, но если она идёт гулять, требую пароли, имена и явки: с кем, надолго ли, номера телефонов, маршруты, адреса. Выполнение этого требования в нашей семье не обсуждается и давно стало привычкой. Я не названиваю Жеке, когда она тусуется на вечеринке, зато каждый час получаю от неё короткое «норм» или видеосообщение с пищащими девицами на заднем плане. Ужасно ругаю дочь, если она не права, но и она может меня поправить, если заблуждаюсь. Она лучше, чем я.

Три года назад Женя уже выбрала будущую профессию, а год назад крепко взялась за ум. Она иногда бывает циничной, как подросток, и рассудительной сверх всякой меры, а временами совсем ещё ребёнок, играющий мячиком с кошкой. Вот только не могу избавиться от постоянного ощущения – мне за неё страшно. Всё время страшно, когда задаю себе вопрос: что дальше?

А вообще, они так быстро взрослеют, что просто дух захватывает. Недавно моя Куропатка попросила денег со словами: «Ну, ма-а-ам… Мне нужен тоник. И крем». Выделила ребёнку требуемые средства.

Дочь вернулась из магазина, показывает покупки – две корзиночки: «Ты смотри, какие хорошенькие. Мам, ну за пятнадцать рублей я не знаю, чего ещё желать!» Бог мой, корзиночки… Действительно, чего ещё на пятнадцать рублей пожелать? Две корзиночки, салфетку на тумбочку, рамку, куда она вставит фотографии с Дашей. Эти снимки они сделали в будке-фотоавтомате. На сдачу купила кошке палку-игралку. А вот крем не купила, денег не хватило почему-то. Странно, корзиночка-то всего ничего стоила.

Заметила, что ребёнок научился сам планировать бюджетные подарки. Дочь может накупить ерунды на 400 рублей: масочки, рамочки, шоколадки, найти хорошенькую игрушку и пакетик. Подружки Жени как-то раз признались, что больше всего ждут подарков именно от неё. Даше дочь вообще полгода собирала деньги на хороший подарок, откладывала по чуть-чуть, мы даже разругались по этому поводу накануне её отъезда. Коробка, видите ли, в чемодан не лезет. В Петербурге, наверное, с коробками напряжёнка.

И что меня особенно удивляет и радует – Женя полюбила кулинарное искусство странной любовью и теперь всё время что-нибудь готовит. Причём чаще всего то, что я терпеть не могу: страшно ненавидимые мною жареные пельмени с чесноком, кекс в микроволновке, семиэтажный бутерброд или фруктовый салат. Ужас.

Куропатка всегда кривится при виде маленьких детишек, говорит: «Фу, противные человечки!» – но на самом деле очень трепетно и нежно относится к малышне. Вечно их тискает, что-нибудь им читает, показывает фото в телефоне и болтает. У Дарьи есть младшая сестричка, кажется, ей два года. Так вот, видеосообщений с ней у Жени раз в десять больше, чем с новогодним Петербургом.

А ещё я заметила одну важную вещь: Женя ужасно не любит взрослых, которые кричат на детей. И я точно знаю, что она нежно будет любить своего ребёнка.

Зато мы не просто любим, мы дня не проживём без того, чтобы не слепить какую-нибудь дичь. Женя обожает маленькие розыгрыши, правда, с условием, чтобы всё оставалось в рамках приличий. Иногда мне очень хочется её подразнить, и, признаюсь, трудно от этого удержаться.

Мы зашли в гипермаркет, а у меня, как назло, было очень проказливое настроение. Возле кассы начинаю канючить: «Мам, купи-и-и! Ну купи, мама!» Куропатка немедленно включается в игру: «А ну-ка прекрати, кому сказала! Сейчас тебя чужому дядьке отдам!» Надо было видеть лица людей.

Или, например, едем в автобусе, сидим друг напротив друга. Женя начинает легонько, но нагло пинать мой ботинок. «Девушка, с вами всё нормально? – возмущаюсь я. – Ногу уберите, пожалуйста». «Ну, мам!» – «Девушка, вы что? Какая я вам мама? Кто вас воспитывал вообще?» Всё это высказываю вредным противным голосом, а Куропатка в ответ заливается звонким смехом.

Нередко происходит и такое: дочь возвращается домой, а я, наоборот, уезжаю на работу. Мы идём навстречу друг другу по улице, а на переходе я передаю ей ключи от дома прямо в руку, не глядя и не останавливаясь. А когда мы уже дома и я лежу на диване, приходит эта тушка, устраивается сверху, кусает за плечо и лежит тихонько. Потом постепенно выдавливает меня с дивана. Это начинается любимая Женькина игра под названием «падающего толкни» – тот случай, когда тебя уже выдавили на край кроватки. И не всегда побеждаю я. «Мама, а расскажи мне сказку!» «Была у зайчика избушка лубяная, – угрожающе начинаю я, изо всех сил сопротивляясь выдавливанию, – а у лисички… Сейчас по заднице дам!»

Иногда Женя долго не встаёт утром, игнорируя пятьдесят будильников. Тогда я беру плюшевую акулу и зловеще склоняюсь над дочерью: «Ты слышала новость? Шок-контент! Нападение акулы на человека зимой в Ханты-Мансийске!» И щекочу её игрушкой, пока не проснётся.

Вот только если дочь спросить, какого чёрта снова на кухне гора грязной посуды или почему в комнате опять такой беспорядок, она, что бы ни делала, закрывает глаза, падает и храпит. Я бы и позлилась, да только, глядя на дочку, почему-то не слишком получается.

…Вот уже почти ночь. Гирлянда по стене, одеяло комом, плед, две икеевские акулы и спящее дитя в этом акулье-одеяльном гнезде. И кошка – куда же без неё. Встречает меня вопросительным мурком: «Что смотришь? Спим уже!» Эх, деточка. Ягодка мамина.