Радоница. Как раз тот день, когда мы поминаем добрым словом всех, кого забрали Небеса. Приехал с кладбища. А кладбище, как говорит один священник, – это клад, где лежат наши самые главные сокровища – родные и близкие, которые ждут встречи с нами и всеобщего воскрешения.

Сожалею, что сразу после публикации моего письма «Барышня и хулиган» не поблагодарил коллектив редакции, так сложились обстоятельства. Как я уже писал ранее, мы с женой читали вашу газету с первых номеров. Теперь читаю в одиночестве.
Итак, 6 декабря я увидел своё письмо на сайте «Моей Семьи», но супруге ничего не сказал, ждал, когда домой доставят номер. Обычно почтальон приносит газету по средам, а тут уже наступил четверг, а её всё нет. Олечка решила сама сходить в наше почтовое отделение, я не возражал, но и не сказал, что её ждёт сюрприз. Пока она шла, позвонил девочкам на почту, предложил им открыть девятую страницу и прочитать моё письмо. Рядом с ним было опубликовано наше с Олей фото, мы там ещё совсем молодые.

Вы бы видели глаза моей Олечки, вернувшейся с газетой в руках, – они сияли радостью и счастьем. Она тут же стала звонить сёстрам, а меня попросила подготовить машину, чтобы поехать в киоски города и купить хотя бы несколько экземпляров – подарить на память друзьям, родственникам, детям и внукам. Это был очень счастливый день для нашей семьи.

Оля не хотела делать прививку от коронавируса, но как раз в начале зимы жену словно что-то подтолкнуло. 5 декабря ей укололи первую дозу вакцины, я возил её в больницу на машине. Всё было хорошо. Нашему племяннику сделали прививку дней на десять позже.

Утром 21 декабря у Оли поднялась температура, пришлось вызывать скорую. В тот же день купили прописанные доктором лекарства, я отвёз жену на рентген, результат обещали сообщить на следующий день. Но назавтра и у меня поднялась температура, я не смог отвезти Олечку к врачу, она уехала сама общественным транспортом. Из поликлиники её домой не отпустили, повезли в больницу на КТ, потом туда же и госпитализировали – в ковидное отделение на третьем этаже. Положили в коридоре, видимо, в палатах не было мест.

Мы часто созванивались. Я передал ей с таксистом необходимые вещи. А на следующий день скорую вызвал уже себе, но меня в больницу не забрали. Оля, проходя по коридору своего отделения, случайно увидела брошенного в палате племянника, голодного, раздетого. Конечно, была возмущена таким отношением медиков к пациенту. Да и к ней целых шесть дней не приходил врач.

Какие-то люди в белых халатах, ничего не объясняя, приносили таблетки, ставили капельницы, делали уколы. С родственниками медики не поддерживали никакой связи, к пациентам относились невнимательно. Даже был случай: когда Олю подключили к кислородному аппарату, забыли залить туда воду, необходимую для выработки кислорода.

Шло время, я лечился дома, иногда вызывая скорую, но никакой помощи от неё не было. Пил таблетки. Приехал младший сын, обеспечил уход, покупал лекарства, делал уколы и необходимые процедуры. Он пытался контактировать с персоналом больницы, узнать, как идёт лечение Оленьки, но толком выяснить ничего не удавалось.

Нашего племянника перевели в Краснодар, там он и скончался 30 декабря. Ему было 38 лет, инвалид детства, красавец, под два метра ростом. А я вроде бы выкарабкался.

Мы даже купили аппарат для выработки кислорода, так называемый концентратор. Хотели забрать супругу домой, но потом договорились перевезти нашу Олечку на лечение в краевой центр, в Краснодар. Влиятельный человек уже дал команду подготовить её к переводу. Но кому нужны свидетели безобразий в данном лечебном учреждении? Буквально через двадцать минут после его команды мою жену подключили к ИВЛ. Потом персонал несколько раз сообщал нам об «улучшении» её состояния, но, несмотря на их информацию, больше мы Олю не услышали, а увидели только в гробу. 17 января в четыре часа утра она скончалась.

Мне очень тяжело осознать всё это. Я не атеист, иногда езжу на кладбище, ставлю цветы на могилу и разговариваю с моей Олечкой, говорю ей о многом, после кладбища захожу в храм и ставлю свечку за упокой. Часто зажигаю свечку и дома, перед Олиным портретом. Не могу смириться с потерей близкого человека.

До сентября 2019 года я пять лет был «публичной личностью» – депутатом городского совета Курганинска, есть страничка в «Одноклассниках», многие жители меня знают. Все привыкли видеть нас с женой вдвоём, и теперь, когда при встрече высказывают соболезнования, у меня невольно на глазах появляются слёзы.

Считаю, мы потеряли нашу маму, бабушку, прабабушку и супругу только по вине персонала больницы, в частности её лечащего врача. Из-за их халатности, необразованности, равнодушия и совершеннейшего непрофессионализма. Даже слово «врач», скорее всего, здесь надо брать в кавычки. Молодой, амбициозный, бравирующий красноречием, по сути жонглирующий пустыми заученными фразами, которые он вливал в наши уши, а мы надеялись и верили. Просто не представляю, как жить дальше. Позор таким медикам, им не место в нашей оптимизированной медицине!

Спасибо, что прочитали мой крик души. Извините, просто нашло, и захотелось высказаться. Если сочтёте нужным опубликовать, мне стыдиться нечего, а вот некоторые, возможно, задумаются. Я давно уже не хулиган, а просто несчастный человек, потерявший дорогую сердцу Барышню.