Самая странная девочка на свете |
17.06.2022 00:00 |
Очень плохо влияет на мальчиков ![]() Сначала нас встречал деревянный слуховой «скворечник», сквозь доски которого просвечивало небо, затем расстилалось поле рубероида, иссечённое голубиным помётом. Я смотрел на крышу родного дома, и она казалась поверхностью негостеприимной планеты с запёкшимися лавовыми выбросами и остатками метеоритных бомбардировок. Обычно мы бегали на крышу покурить. Самым большим кайфом считалось усесться поближе к краю с дефицитными сигаретами – «Космос» с ментолом или «Золотое руно» – и обозревать открывающийся простор с высоты своего возраста. Иногда компанию нам составляли девчонки, но они боязливо жались ближе к скворечнику. И лишь одна усаживалась рядом, а порой даже свешивала ноги в пропасть, и уже нам приходилось оттаскивать хрупкую барышню от края крыши. Чича считалась в нашем дворе самой странной девчонкой. Она жила в Дубоссарах с мамой, а сюда приезжала каждое лето к бабушке. Вообще-то её звали Викой, но пацаны быстро переиначили имя на Чечевику, а потом сократили прозвище до Чичи. Другие девчонки её сторонились, и Чича, спасаясь от одиночества, постоянно слонялась с нами и скоро превратилась в настоящую пацанку, свою в доску подругу. Она не хуже нас умела поливать матом, курила, играла в карты, таскалась с нами по злачным местам. Помню, как мама одного приятеля ходила жаловаться к Чичиной бабушке. Орала на весь двор, что эта оторва плохо влияет на мальчиков. Высокая и худая, как облезлая кошка, Чича обожала поправлять свои густые чёрные волосы, постриженные под каре. Она немного смахивала на цыганку, если бы не огромные синие глаза, мертвенно-бледная кожа и прямой острый нос. Другие девчонки считали, что мать Чичи – деревенская колдунья. Хотя отказывались дружить с ней не только по этой причине. Рядом с эффектной Чичей любая обладательница стандартных косичек сразу превращалась в унылый манекен, а это, как выяснилось, хорошо чувствуют даже 13-летние дамы. Признаться, мы с пацанами тоже побаивались Чичу и по этой причине никогда её не задирали, а уж о распускании рук не могло быть и речи. Девчонки говорили, будто у Чичи «ведьминские глаза», и в этом была своя правда. Она могла посмотреть таким пронзительным взглядом, что у охальника сразу пропадало желание даже думать о гадостях. Чича умела гадать на картах, а ещё безошибочно угадывала любую карту в колоде. Но не любила это дело. Всегда говорила нам, что это просто фокусы, обычная ловкость рук. Иногда Чича путалась, называя неверные карты, но по выражению её лица я догадывался, что она просто устала от этого цирка и хочет снова стать обычной девочкой. Одно время и парни, и девчонки нашего двора увлекались довольно странным занятием – усыплением товарища. Делалось так: испытуемый в течение двух-трёх минут усиленно приседал, затем поднимался, задерживал дыхание. В этот момент один из нас резко жал ему на грудную клетку движением, напоминающим непрямой массаж сердца. Усыпляемый со свистом выдыхал воздух и на несколько секунд впадал в сонный паралич. Падал ничком, тело бережно подхватывали товарищи и укладывали на скамейку. Много раз я сам становился «засыпавшим», но ни разу полного паралича не испытал. В лучшем случае возникало чувство прострации, когда ты несколько секунд не понимаешь, что происходит вокруг, но чаще было просто приятно, когда тебя аккуратно укладывают чьи-то руки, в том числе и девичьи. Но и здесь Чича однажды проявила себя. – Что-то вы слабовато давите, – хмыкнула она, когда вновь подошла моя очередь «усыпляться». – Дайте я попробую. Я послушно отприседал своё, задержал дыхание, и Чича со всей силы вдавила мою грудь острыми ладошками, глядя мне прямо в глаза. Я выдохнул остаток воздуха из лёгких и… Ничего не помню. Это был единственный раз, когда я действительно заснул. Точнее, впал в странное состояние: одновременно спал и бодрствовал, слышал и видел всё, что пацаны и девчонки говорили, но как бы со стороны. Мне даже казалось, что параллельно с наблюдением реальности снился какой-то сон – уж не знаю, как это возможно. Вывели меня из сомнамбулического состояния лишь спустя пятнадцать минут. Открыв глаза, я долго соображал, где нахожусь. – Ни фига себе! – присвистнули друзья. – Чича, да ты и впрямь колдовская девка. – Сами вы такие, – откликнулась «ведьмочка». – Нужно просто правильно нажимать на грудную клетку. Всё-таки она очень старалась быть «нормальной». У Чичи имелась ещё одна странность, которая нас всегда воодушевляла: подруге постоянно везло на деньги. Куда бы мы ни пошли, Вика обязательно находила на земле мелочь, а иногда даже рубли. Но больше всего на свете Чечевика любила воду. Когда мы шли купаться на речку, её было не вытащить из водоёма. Как-то раз, устав уговаривать Чичу, мы плюнули и отправились домой. Поднялись на пригорок и увидели, как она всё ещё стоит в реке, проводит по воде рукой. Чича любила, когда водоросли вокруг струятся под напором течения. Где-то вдалеке грохотало и хмурилось небо. – Давайте вытащим её, – предложил я. – Молнии сверкают. Попадёт ведь дура под грозу, не дай бог что-нибудь случится, с нас потом и спросят. – Это скорее в тебя молния угодит, а с Чичей ничего не случится, – хмыкнул Лёха. – Её и со дна моря вынесет. С тем и потопали домой. К слову, гроза тогда так и не случилась. Чича испытывала влечение к заброшенным домам, старым опустевшим баракам, которые тогда ещё были рассыпаны по всему городу. Мы любили лазить по расселённому жилфонду, но на Вику эти мрачные опустевшие стены производили особое воздействие. Её и без того большие глаза раскрывались ещё шире, дыхание учащалось. Чича бродила между старыми кроватями, перешагивая через полусгнившие матрасы и прочий хлам, и повторяла: «Здесь жили люди… Мама и две девочки. Я чувствую». – Чича, как ты всё это делаешь? – однажды пристал я к подружке. – Как чувствуешь? Ты что, и впрямь ведьма? – Дурак, – надулась Чича. – Да ладно, мне просто интересно. – Моя мама не ведьма, – немного оттаяла девчонка. – И бабушка не ведьма. Это ваши дуры как разнесли, так и повелось. Раньше я жила у другой бабушки, там, в Молдавии. Она учила меня просто внимательно слушать и понимать всё вокруг: как течёт вода в реке, как кричат птицы, как туман стелется по вечерам. Говорила, что у всего есть своя тайна, и если просто внимательно слушать природу, она тебе рано или поздно откроется. Пацанам особенно грело душу то, что хрупкая красавица Чича, в отличие от наших приторных девиц в юбочках-варёнках, слушавших Дитера Болена и «Мираж», предпочитала настоящую музыку – «Кисс», «Металлику», «Акцепт». У Чечевики имелась классная стереосистема «Вега», и, когда она приезжала летом, начинался сезон бесконечного переписывания кассет. Тем августом мы сидели у неё дома и тоже что-то переписывали. Чича собиралась домой в Дубоссары и жаловалась, что ей ужас как не хочется в школу, а её семья собирается скоро переезжать в Кишинёв. Чужой город, одиночество и неопределённость. Но я смотрел на Чечевику и слушал вполуха, потому что мира, в котором мы радовались нехитрым детским шалостям, больше не существовало. Худая нескладная пацанка Чича за лето приобрела округлые формы там, где нужно, и я впервые взглянул на неё совсем другими глазами. Она всё ещё напоминала ошпаренную кошку, которая когда-то перенесла сильную боль, но постепенно привыкла к людям, любившим её и не отторгавшим. – Ты вернёшься следующим летом? – спросил я Чичу. – Даже раньше, – поведала подруга. – На зимние каникулы, 27 декабря. – Здорово. Напишешь новый адрес? – Пока не знаю его, – вздохнула Чича. – Зайди осенью к бабушке, она передаст. И вот, это тебе. Вика протянула мне самодельный значок группы «Айрон Мэйден», логотип которого был красиво вышит красными нитками с золотым отливом. – Класс! – восхитился я. – Сама делала? – Да, тебе на память. Пусть он тебя бережёт. – «Мэйдены» сберегут? – рассмеялся я. – Что-то новенькое. Ладно, счастливого пути, – я чмокнул Чичу на прощание. Пытался в губы, но девчонка увернулась и подставила лишь щёку. Много раз я рисовал в воображении нашу следующую встречу, представлял, куда пойдём гулять. Нет, шататься по чепыжам больше не будем – зайдём в кафе, потом на дискотеку. И вот там я уже раскрою все карты, возьму неприступную Вику штурмом. Даже в ежедневнике вывел под 27 декабря: «Приезжает Чича. Зайти в 18.00». В ночь перед 27 декабря так и не смог заснуть. А вечером, одевшись в модную вельветовую куртку, зашёл в подъезд, где жила Чичина бабушка. Дверь открыли незнакомые люди. – А Вика дома? – Какая Вика? – не поняла хозяйка. – Здесь нет никакой Вики. – Извините, а можно поговорить с Неониллой Михайловной? – Такой тоже нет. – А куда она переехала? – растерялся я. – Понятия не имею, – развела руками женщина. – Мы въехали сюда два месяца назад. Попробуй узнать в паспортном столе. Так я понял, что тем августом виделся с Чичей в последний раз. Но вспомнить о странной подруге спустя несколько лет заставил один случай. Осенью 1993 года в Москву впервые с концертами приехала группа «Айрон Мэйден». К тому времени я уже остыл к тяжёлой музыке, но такой случай нельзя было упускать хотя бы из чувства ностальгии. К сожалению, никто из нашей старой дворовой банды не составил мне компанию, и я поехал на концерт один. Перед этим покопался в залежах вещей, оставшихся с детства, и выудил Чичин значок. Нахлынули воспоминания. Всё-таки если и ехать, то при полном параде. В Москве на переходе значок, который я приколол к лацкану джинсовой куртки, отстегнулся и провалился в решётку уличного стока. Я присел, прикидывая, смогу ли достать его, но понимал, что это бесполезная затея. Спустя несколько секунд чья-то иномарка вылетела на пешеходный переход и врезалась в багажник запаркованной рядом «Лады». Если бы не заминка со значком, я бы оказался у неё на пути. Часто думаю: видела ли Чича, что со мной произойдёт, или же просто вручила безделушку на память, следуя каким-то своим смутным предчувствиям? Так или иначе, прощальный подарок самой странный девочки на свете сделал то, ради чего был вручён. Иногда мне кажется, что Чича где-то рядом и всё ещё бережёт меня сквозь другие времена, чужие города и километры, которые нас по-настоящему никогда не разделят. Илья БЕЛОВ Фото: FOTODOM.RU Опубликовано в №22, июнь 2022 года |