«Орхидея» вербует Андрея
23.06.2022 15:31
Потом повесят на грудь табличку «враг народа»

ОрхидеиГде угодно я ожидала встретить одноклассницу Марину, только не в районной больнице на шаткой скамеечке у стены. Стёртые от хлорки квадратики советского линолеума, неистребимый запах карболки, тусклые коридоры. Ворчливые пожилые регистраторши и уборщицы.

– Как, и ты здесь? Какими судьбами?
– Да так. Хромаю на одну ножку, а живу понемножку. Шучу, – она смахнула пальцем слезинку.

Оказалось, у Марины заподозрили серьёзную болезнь. В платных медицинских центрах таких пациентов не жалуют – они лишние на этом жизнерадостно-плакатном празднике жизни и глянцевого здоровья. Портят имидж и статистику. А участковым врачам никуда не деться, скованы с пациентами одной цепью и отвечают за них головой.

При этом Марина сама владелица сети медицинских центров с цветочным интимным названием «Орхидея». И ей ли не знать, что туда нередко набирают чьих-нибудь сыновей и дочек. Полы паркетные, врачи анкетные. О чём она и поведала на скамеечке у стены.

Между нами, я тоже интуитивно не доверяю этим сверкающим, стеклянным снаружи, розово-голубым изнутри, новеньким, с иголочки, медицинским центрам. Что-то ненастоящее, игрушечное сквозит в похожих на Барби и Кенов специалистах в модельных розово-голубых костюмчиках. Дорогая мебель, тропические растения, раззолочённые плакаты как-то не вяжутся с привычной нам «серьёзной» больницей. И пахнет здесь не карболкой, а дорогим освежителем и деньгами.

Привычная больница – это когда я сижу, увы, поджав ноги, и в них тычет шваброй уборщица. Жду вместе с очередью участкового доктора Андрея Дмитриевича – просто Андрея, он ещё очень молод. Про себя называю его «земским». Он идёт подпрыгивающей походкой, из штопаного кармана торчит стетоскоп.

– Заходите, кто по записи.
– А как же мы? – вскидывается очередь без талонов. – Столько ждём, а вы чаи распиваете. Бесплатная медицина называется, безобразие, Путину напишем!
– Всех приму в порядке живой очереди, – бросает он, скрываясь за дверью.

Лицо усталое, сероватое, в цвет застиранного халата. Он не чаи распивал, а прибежал с ночного дежурства в отделении. Распоряжение министра: принимать всех до последнего пациента. Не дай бог жалоба, больной всегда прав. За переработку не доплачивают: врачами бесцеремонно затыкают зияющие прорехи в оптимизированной медицине. Он один терапевт, а так на приёме остались сплошь фельдшеры. Старые врачи ушли на пенсию, выпускники вузов, поработав пару-тройку месяцев и офонарев от жестокой действительности, засверкали пятками кто куда.

– А ты что забыл среди этих вредных бабулек? Для них больница – клуб по интересам, а скорая – бибика по вызову, чтобы померить давление, – это я обрабатываю Андрея. – Им дай волю, они врачам повесят на грудь табличку «враг народа», прикуют кандалами к рабочему месту и посадят на хлеб и воду. Или ты вообразил себя героем чеховских и булгаковских рассказов? Ну нельзя же нынче быть таким бесхребетным – заклюют.

Он вздыхает и разводит руками. Всегда чувствует себя виноватым: перед заведующей, перед пациентами, перед женой и детьми, которых не может вывезти к морю, а в выходные хотя бы сводить в кафе.

– Вот Сеня, – напираю я, – учился вместе с тобой. У тебя красный диплом, он троечник. А весь в шоколаде, подался в экстрасенсы-эзотерики, специализируется на бесконтактном массаже. Помашет руками над клиентом, сделает пассы, встряхнёт руки от «отрицательной энергии» – десятка в кармане. В смысле, тысяч. Очередь расписана до Нового года, приискивает дом на Кипре.
– Ага, а потом Сенины пациенты дружным строем идут к нам в районную поликлинику лечить хронику. Пойми, не могу я заниматься шарлатанством, обманывать людей.
– Чудак, люди сами обманываться рады. Выздоровление – это упорный труд, а им подавай одномоментное чудо, зайца из шляпы вытаскивай.

Кто на врача учился, тот в цирке не смеётся. Начнём с защиты диплома по специальности. Это только в фильмах выглядит так: переполненная аудитория, ряды амфитеатром, сокурсники с блокнотами. На трибуне взволнованный виновник торжества, перед ним выстраданный двухлетний труд ординатуры. Жюри поблёскивает золотыми очками. Доклад, содоклад, каверзные вопросы с мест, ожесточённые прения. «Коллега, поздравляю вас с вступлением в ряды эскулапов».

На самом деле корпишь над сорокастраничным дипломом, прекрасно зная, что никто его не прочитает. Кроме научного руководителя, который использует его в своей будущей диссертации. Поэтому ты поднимаешь не ту тему, о какой мечтал, а которую тебе ненавязчиво предложил научный руководитель.

Потом ты пишешь модную нынче презентацию, суть и пользу которой мало кто вразумительно объяснил. Затем строчишь обширную рецензию на свою собственную дипломную. Рецензию эту тем более никто в руки не возьмёт.
Дальше. Практика в стенах стационара.

– А почему мне укол, а не капельница? Всегда капельницу ставили.
– Нет катетеров и физраствора. Сбегайте купите, поставим капельницу, – простодушно предлагает практикант.
– Я сбегаю, сбегаю, – обещает пациентка.

И правда, бежит, но не в аптеку, а к главврачу. Где устраивает тарарам, обещает писать в Минздрав и страховую компанию. Катетер и физраствор магическим образом находятся. Студента дёргают к завотделением (врачи между собой называют этот кабинет «клизменная №2»).

– Вы должны были мягко, но настойчиво и авторитетно убедить пациента, что в данном случае укол целесообразнее капельницы.
– То есть врать?
– Не врать, а найти компромисс, выход из щекотливой ситуации. И таких впереди много, чем дальше, тем больше. Напрасно вы топорщитесь, Андрей Дмитриевич, так в коллективе не приживётесь. Главное, общаться с пациентом непререкаемым, но доверительным тоном. Слово лечит, молодой человек.

«То есть когда, не дай бог, закончатся лекарства, – думает молодой человек, – буду внушительно и авторитетно советовать конский навоз и подорожник?»

Но возвращаюсь к Марине, которая пришла в районную поликлинику «исключить». Записалась к Андрею, прослышав о его выдающихся диагностических способностях.

– Марин, тебе что, своих докторов-светил не хватает?
– Беда в том, что они подчинённые.
– Тем более. Наперебой бросятся выискивать болячку: я, я первый обнаружил!
– Ты не понимаешь нюансов, – вздыхает Марина. – Я несдержанная. У меня нрав крутенек, ничего не могу с собой поделать, предметы в воздухе летают. В прошлом году у нашего мэра нашли запущенную болезнь, а он, между прочим, у нас на диспансеризации, финансовую помощь оказывает. Так я им такое устроила. Орала, что проглядели, бездельники, лизоблюды, за что деньги плачу. Аппаратура крутая японская, ловит отклонения на нулевой стадии, а вы, так и эдак вашу, прошляпили, двоечники. Так что нет у меня им веры, хвостами дребезжат, друг на друга спихивают ответственность. Боятся быть гонцом, которому отсекут голову. Вот заманиваю в свою «Орхидею» Андрея. Принципиальный, даже блаженный какой-то, во вред себе режет правду-матку. Именно такого мне не хватает.

А Андрей отказался. И правда блаженный.

– В зарплате я, конечно, выиграл бы, – рассуждает он, покручивая в руке стетоскоп. – И нагрузки в разы меньше. Но… Понимаешь, там тоже крепостное право, но другого рода, более жёсткое. Спущен план: принести родной больнице, допустим, 24 тысячи рублей в месяц. И вот я вижу перед собой не больного, а кошелёк на ножках. Конвоирую его после приёма до кассы: не смоется ли, не заплатив за дополнительные услуги. Противно это.

И главное – скучно. Тишина, пациентов мало. Эти центры повылезли как грибы после дождя. Конкуренция. Стоишь у окна, считаешь ворон. День тянется, тянется, конца нет. Не завести ли, думаю, от нечего делать свой медицинский бложек? А у нас в больнице не до блогов. Вошёл в кабинет – люди, люди, карты, рецепты, бланки, направления, снова люди. Склонился над кушеткой, потом над столом, поднял голову – глянь, за окном сумерки. День пролетел как секунда.

– Рождённый ползать… – покривила губы уязвлённая Марина, не привыкшая к отказам.

А я думаю: на таких, как Андрей, держится из последних сил отечественная медицина. Хромает на одну ножку, а живёт понемножку. Пока живёт.

Надежда НЕЛИДОВА,
г. Глазов, Удмуртия
Фото: FOTODOM.RU

Опубликовано в №23, июнь 2022 года