У меня был очень трудный день: пять рабочих встреч в разных районах города, потом забрал дочку из садика и привёл в танцевальную студию. В ожидании начала занятий она упросила меня поиграть в догонялки в огромном вестибюле, причём давала фору, убегая на согнутых ножках гусиным шагом. Вдруг обнаружилось, что даже вот так я не могу её поймать. А ведь был кандидатом в мастера спорта по хоккею и лёгкой атлетике.
В сердцах махнул рукой, рухнул в глубокое кресло и запрокинул голову. Вот тут-то она и подошла ко мне, заботливо взяла за руку, заглянула в глаза и спросила:
– А ты не умрёшь?
Улыбнулся в ответ:
– Почему ты спросила?
– Ну… Ты очень устало выглядишь. А я тебя так люблю и боюсь за тебя.

Верунчику уже шесть лет. Уже!
«От двух до пяти» – утверждал Чуковский, подразумевая, что чудо детского восприятия мира на пятилетнем рубеже заканчивается. Но не у неё.
– Посмотри, что я нарисовала сегодня в садике. Это рыбка. Её стошнило от грязного моря.
Через час:
– А вот я вырасту, и стану собственной мамой, и разрешу себе одной ездить в садик на самокате.
Поутру спрашивает маму, почему так долго смотрится в зеркало, слышит в ответ:
– Хочу убедиться, красивая ли.
– А ты спроси у меня, я тебе сразу скажу.

Пушистым зимним вечером идём дворами из бассейна, смотрим – в кормушке на ветке дерева сидит серая крыса и ест птичий корм. Увидев нас, зверёк спрыгивает вниз и ныряет в сугроб.
– Папа, давай сделаем кормушку для крыс и будем их подкармливать.
– Малыш, думаю, нас не поймут.
– Кто не поймёт?
– Дворники, врачи, полицейские, соседи не поймут.
– Но ведь крысы станут добрее!

Порой дурачится, изображая из себя девочку из XIX века:
– Папенька, маменька, благословите меня ко сну!
Часом ранее это была современная девочка:
– Представляешь, на занятиях по музыке я врезалась головой в Василису, и у меня от этого выпал зуб и закатился в рояль. Нам сделали по замечанию. После пения мы с Василисой забрались внутрь рояля, но зубика там уже не было. Наверное, его унесла музыкальная зубная фея.
– А что бы ты попросила у неё в подарок?
– Микроскоп. Я никогда ещё не видела живого микроба.

Зашёл разговор о египетских пирамидах и мумиях. Конечно же, дочка пожелала проникнуть «вовнутрь».
– Малыш, туда пускают только археологов.
– А кто такие археологи?
– Это такие учёные, которых специально готовят к работе с древними кладами, подземельями, пирамидами.
– Их обучают карате?
9 марта мы разбудили её словами:
– Пора собираться в садик.
– Вот и наступил день номер девять, – грустно вздохнул Бурунчик.

В раздевалке танцевальной студии прямо над её скамейкой написано: «Для маленьких принцесс». Напротив – другая скамейка с длинной надписью. Читает по слогам, помогая пальчиком:
– Для дерзких и ам-би-ци-озных… Папа, а кто это такие – амбициозные?
– Как тебе сказать. Это люди, которые ставят перед собой сразу очень высокие цели. Например, во всём быть самыми-самыми, лучшими.
– Пожалуй, я пересяду туда. Хотя… Пересяду после Нового года, а месяца полтора ещё побуду маленькой принцессой.

– Алиса, стоп!
Голосом останавливаю музыкальный интернет-браузер и по инерции прибавляю:
– Спасибо.
Бурунчик, не отрываясь от мольберта:
– Папа, не надо говорить Алисе спасибо, потому что она не человек, а робот.

В новогодние праздники ходили в гости в мастерскую к моему товарищу, скульптору Валере. Среди приглашённых было четверо детишек.
Валера нарядился в Деда Мороза, устроил сказочное представление, потом попрощался и, переодевшись в соседнем помещении, вышел к гостям уже простым смертным. На прощание Верунчик сказала хозяину:
– Дядя Валера, у меня возникли серьёзные подозрения, что Дед Мороз – это вы.

Вздыхает:
– Мамочка, я так люблю животных, что готова завести себе даже козла!
– Вот вырастешь, станешь жить отдельно и тогда заводи, – недвусмысленно улыбнулась мама.
Купили Верунчику новые санки. Осматривает их и задумчиво говорит:
– Санки, саночки… Сидеть бы на них в прихожей дома. Колбасу кушать.

В очередной раз заболела, не пошла в садик. После завтрака работаем каждый в своей комнате: я за компьютером, Бурунчик – в детской за мольбертом, рисует акварелью белую ночь с цветущей сиренью. Внезапно из детской раздаётся задорное пение:
Опа, опа! Труба для телескопа!
Шины, приставки, смартфоны и коляски!
Заглядываю в детскую – рисует и поёт рекламный ролик. Объясняет мне, удивлённому:
– Извини, папуля, я увлеклась.

Недавно у неё был выпускной бал в танцевальной студии. Бурунчик успешно окончила первый курс школы современного танца и из группы «Баблз» (пузырьки) переведена на новый уровень.
Я в это время ездил в Белоруссию, на выпускной ходила мама. Всё было прекрасно: родители – за столиками с шампанским и пирожными, дети танцевали на сцене.
После выступления «пузырьков» стали награждать дипломами и первыми в их жизни памятными кубками. И вдруг обнаружилось, что Бурунчик исчезла. Перепуганная мама нашла дочь в одной из дальних студий. Виновница торжества сидела на полу и заворожённо смотрела, как двенадцатилетние ребята танцевали брейк.
– Тебя вызывают на сцену, тебя награждают! А ты?
– Мама, мама! – упирается Бурунчик. – Какой кубок? Какой диплом? Ты только посмотри, как они круто вертятся на голове. Хочу к ним!

Спрашивает:
– Папуля, помнишь, мы с тобой вчера ехали в метро, а две тёти сидели напротив и так на меня смотрели, словно хотели взять у меня автограф.
Через час подходит и дёргает за рукав:
– Папуля! Я сварила тебе суп харчо, но нечаянно вместо специй положила туда сахар. Ничего? Ты ведь съешь харчо с сахаром?
Недавно заглянули вместе в бар неподалёку от дома.
– Какая милая девочка! – восхитилась барменша.
– Пойдём отсюда, папа, – сморщила в ответ носик Бурунчик. – Здесь так пахнет вином, что меня сейчас стошнит.
Персонал от смеха сложился пополам.

Вернувшись из детского садика, дочка жалуется:
– Папочка, Артём меня обижает.
– Это как? Что он сделал, что сказал?
– Он обзывает меня – «девочка-песенка».
– Но, послушай, это совсем неплохо. Я бы сказал, даже красиво.

На ночь я рассказывал ей об образном мышлении – об эпитетах, метафорах, художественных образах.
С утра был дождь. Идём в садик, и Бурунчик применяет знания на практике:
– Прошёл весенний дождик, и на асфальте – стаи мёртвых червяков.
А вечером того же дня сказала:
– Я люблю тебя, как миллион планет!
Попытался представить. И не смог.

После танцев традиционно идём в кафе быстрого питания, поужинать блинчиками. Свободных столиков нет. Я растерянно оглядываюсь и замечаю симпатичную девушку, которая сидит одна и, отодвинув пустую тарелку, допивает сок.
– Простите, если вы уходите, то позвольте, дочка присядет к вам, а я пока сделаю заказ.
Через десять минут возвращаюсь с подносом и вижу картину маслом: Бурунчик, оживлённо жестикулируя, что-то рассказывает собеседнице, а та, запрокинув красивую длинную шею, хохочет. Моё появление с блинчиками выглядит как бы некстати. Но – девушка замечает меня первой и, тепло улыбаясь, говорит:
– А я о вас уже всё-всё знаю, папа Вова.
– Телефончик хоть взял? – спрашивает меня назавтра озабоченный приятель. – Не взя-ал? Ну ты и дурак, батенька.

С мамой ездила к бабушке на юбилей старшего брата. Вернулась повзрослевшей, умилив всех родственников, при этом всех огорчила, наотрез отказавшись остаться в станице: «Хочу домой, в мой Петербург!»
В первый же вечер повёл Верунчика на детскую площадку, где она сразу провозгласила:
– Наконец-то мы в цивилизации!

Спорит с мамой, разошлись во мнениях по поводу её нового платья.
– Ты не согласна со мной как мама или как дизайнер одежды?
– Как дизайнер. А что?
– Тогда я попробую тебя перезагрузить.
Тоже образ?

На детской площадке повстречали плакавшего Имранбека – мальчика из её группы.
– Его обидел старший брат, – пояснила одна из мам. – Дал затрещину, сел на велосипед и уехал.
– Не плачь, Чингисхан! – покровительственно произносит Бурунчик. – Пойдём, покажу тебе, как цветёт шиповник.
Гляжу вслед девочке, уводящей в расцветающий сквер хнычущего приятеля, и понимаю, что мы постоянно отстаём, считая дочь «тем самым» маленьким Верунчиком. А она снова и снова удивляет нас, взрослея быстрее, чем хочется родителям.
На дверце её шкафчика в раздевалке детского сада – 12 наградных бабочек за примерное поведение. Она сама чистит обувь, гладит одежду и очень обижается, когда мы покупаем ей что-нибудь новое без её участия.

Мы не наделяем дочь никакими сверхъестественными способностями и талантами, не хотим сделать из неё чемпионку, отличницу, вундеркинда или гения. Она смышлёная, она добра и чиста душой. Мы просто любим её и счастливы, что она любит нас. Нам хочется задержаться вместе с ней в её прекрасном дошкольном возрасте, но понимаем, что это невозможно. А потому самое время поставить точку в этой маленькой повести.
Я издам эту повесть отдельной книжкой и подарю ей с автографом влюблённого автора, который в 60 лет стал отцом и испугался этого, не понимая, что начинает очередную новую жизнь. Будь счастлива, малышка!