Хозяйкой одного кабинета некоторое время назад назначили сотрудницу в возрасте. Помещение выглядело жалко: ремонт в нём не делали со времён СССР, повсюду облупившаяся штукатурка. Двухметровые ободранные потолки усугубляли впечатление. Но за два года коллега облагородила кабинет так, что залюбуешься: дорогая обстановка, добротная мебель, современная офисная техника. Женщина вложила немало собственных средств, причём добровольно. Хотя  вселилась в кабинет не без конфликта и лишь после того, как уволилась прежняя заведующая. Добивалась помещения всеми правдами и неправдами.

Приходилось общаться с ней по работе. Ко мне эта женщина относилась неплохо, тем более наши родители трудились вместе. Но в коллективе почти не было людей, с которыми она не конфликтовала. Узнав коллегу чуть ближе, я поняла, что она очень ранимая, душевная и благородная, но эгоцентризм и желание резать правду-матку постоянно приносили ей проблемы. Любое сказанное слово раздувалось женщиной до вселенских масштабов. Кто с этой дамой работал, зная её характер, заранее избегал острых углов.

Но с одной молодой сотрудницей у возрастной коллеги не сошлись взгляды, и вскоре между ними началась настоящая война.

Сначала они разговаривали на повышенных тонах, затем принялись кричать друг на друга и скандалить. Затем начались сплетни и интриги, да такие, что начальству даже пришлось создавать конфликтную комиссию и грозить увольнением. Лишь тогда страсти поутихли.

Молодая сотрудница через некоторое время нашла другую работу и ушла, а хозяйка кабинета при каждом удобном случае вспоминала её. Однако беглянка вернулась спустя год – не понравилось новое место. Правда, гонор сильно поумерила. Женщины не общались, но ругаться перестали.

В январе прошлого года возрастная дама скончалась от ковида. Мы испытали настоящий шок: женщина ушла очень быстро, как говорится, ничто не предвещало. Нам было её очень жаль: одинокая, ни мужа, ни детей, жила лишь работой.

Первое время я не могла заходить в её кабинет без слёз. На что ни посмотришь, везде чувствовалась её рука. Все предметы интерьера напоминали об ушедшей коллеге. Несколько месяцев кабинет пустовал. Многие хотели в него заселиться, хотя некоторые боялись там бывать. Но у администрации имелись свои планы на помещение. Вскоре меня назначили заведовать этим кабинетом.

Я недоумевала: ведь у меня есть свой, а многие трудятся вообще без постоянного рабочего места. Так почему бы не выделить кабинет какой-нибудь «свободной» сотруднице? Она была бы счастлива, и цветы бы поливала, и за чистотой следила, и за техникой. Я даже предложила одной такой «бездомной», которая постоянно ошивалась у меня, попросить у директора кабинет – ей бы точно не отказали. «Я боюсь этого места, – честно призналась женщина. – Аура там нехорошая. Кабинет на меня давит, мне в нём плохо». Ещё она вспомнила, что до умершей там работала стерва с тяжёлым характером.

И вдруг та молодая работница, недруг усопшей, попросила у меня разрешения оставить кое-какие вещи в кабинете своей бывшей визави. Мол, там и места много, а ей в своём кабинете тесно, приткнуться негде, да и неуютно, плесень на стенах. Я подумала: коллега всего три раза в неделю работает по графику, чем она помешает? Разрешила.

А молодая дамочка оказалась из категории «дашь палец – всю руку откусит». Потихонечку перебралась туда, перетащила все свои вещи, теперь постоянно сидит в кабинете и в своё, и в чужое время. Ни пыль не протрёт, ни технику не выключит после работы. Наглая как танк. Я сама порой чувствую себя гостьей в том помещении.

Потом я узнала, что молодая коллега пытается договориться с кем-то наверху, чтобы её насовсем переселили в кабинет бывшего врага. Но начальство прочило туда нового человека, претендент долго работал в нашей системе, не с улицы. Так, оказывается, молодой даме тоже пообещали кабинет! Поговаривают, у неё есть влиятельный любовник.

Но вскоре начала твориться полнейшая чертовщина.

Мне позвонила приятельница умершей коллеги, она тоже работает с нами. Рассказала, что приснилась подруга. Лицо недовольное, очень холодно поздоровалась и запретила нам входить в её кабинет. Сказала, что сейчас туда нельзя. «Он не для вас, – заявила. – Там у меня в шкафу спрятан аппарат вроде сварочного. Из него идёт удушающий газ без запаха. Кто войдёт, тот умрёт». А войти во сне должна была как раз молодая дама.

Умершая, наверное, в гробу переворачивается, ведь всё созданное ею достаётся молодой неприятельнице. Пусть там сидит кто угодно, но только не она, – хотя бы в память об ушедшем человеке. Я сначала тоже боялась туда входить, но чувствую себя там комфортно, ничто не давит, наверное, потому что не засиживаюсь. И мне навязали это место временно, покойная бы поняла. Мне и денежку дают за заведование, я с первой зарплаты купила выпечку и сладости – помянули коллегу.

Задумалась: может, предупредить молодую сотрудницу? Тем более у неё двое детей и с грудью проблемы. Да вот только поймёт ли она? Эмпатии – ноль, душевная чёрствость, не верит ни в Бога, ни в чёрта. Но, пока я раздумывала, события ускорились сами.

После совещания приятельница поведала, что увидела новый сон. Умершая коллега снова стояла в кабинете, не просто недовольная, а чёрная от злости. Приятельнице теперь страшно даже проходить мимо того помещения. Подошла к молодой даме и спросила её в лоб: «Что ты там забыла? Уют и красоту сама знаешь кто создавал. Тебе лучше убраться от греха подальше, ведь ты с усопшей даже попрощаться не пришла, ни копейки на похороны не сдала. А покойница сдавала тебе на операцию, хотя вы не общались». И пересказала проныре оба сна.

Однако молодая ухмыльнулась и спросила, почему приятельница не сходит к знахарке, раз так часто видит во сне покойников. На свой счёт сны даже не приняла.

Наверное, попрошу её удалиться из кабинета, пусть обустраивается в своём. Хотя чувствую, она тихой сапой всё равно туда рано или поздно вселится и ещё не одного человека съест на своём пути.

Тогда, может, всё, что ни делается, – всё к лучшему? Если таких людей ничего не останавливает, пусть с ними разбираются покойники?