Мишкино детство прошло в Магадане. Он жил с мамой, бабушкой и сестрой Наташкой на самом краю города. За их улицей начиналась тайга.

Эту окраину и городской-то не назовёшь: деревянные частные постройки слеплены в ветхие разномастные соты. Дома, домики, сараюшки, налезающие друг на друга. Лоскутное одеяло латаных-перелатаных крыш. Покосившиеся заборы и крохотные огороды посреди дворов. Лук да картошка – вот и всё, что вызревало за короткое лето.

Площадь перед магазином так и называется – Магазинная. Долгая зима, скоротечное лето. Тёмная полоса тайги, за ней пологие вершины сопок в тумане.

Всего шесть было Мишке, когда приключилась эта история. Шёл 1989 год.

Мама Валентина днём работала почтальоном. С сумкой за спиной колесила на стареньком велосипеде по лабиринтам улиц и переулков, которые переплетались и норовили подняться всё выше и выше, на сопку. Вечером мама мыла полы в магазине. За внуками смотрела бабушка, старенькая Архиповна.

Каждое утро мама наказывала Архиповне глаз не спускать с Мишки:
– Ни шагу со двора!

Но это было невыполнимо. Мишка открывал деревянную щеколду на двери, просачивался в открытую форточку вместе с котом Барсиком. Прятался во дворе, полном потайных мест и закоулков. Убегал через заблаговременно выломанные дощечки в заборе. Бабушка оставалась непреклонна, а Мишка по-прежнему неудержим. В свои шесть лет это был хитрый, смекалистый мужичок, твёрдо стоящий на ногах.

Во дворе жил пёс. Выросший из милого пушистого шарика в огромного волкодава, Дружок имел характер миролюбивый, весёлый и жил в просторной будке размером в половину комнаты Наташки и Мишки.

Там больше всего любил прятаться Михаил, и бабушка это знала. Обнаружив исчезновение внука, она выходила с кошачьим кормом на крыльцо и вместо обычного «кис-кис!» начинала звать по-своему: «Коты, коты, коты!» Старушка протяжно окала, получалось именно коты, разносящееся, как песня, по всей улице.

А тем временем Дружок, удерживаемый Мишкой внутри конуры, вырывался на волю, скакал, заглядывал в будку и истошно лаял, сообщая всему белому свету: «Тут он, Мишка, тут!» Так или иначе, внук сбегал, а бабушка причитала, обиженно подёргивая щеками.

Районные подростки, как водится, сбились в крепкую стайку. Собирались на Магазинной площади. Обговаривали планы на день. Вот к ним и приклеился Мишка, как пиявка присосался. Вскоре мальчишки со старшим Санькой во главе поняли, что проще уступить. Тем более Мишка, хотя и малолетка, но пацан правильный, не жалуется, не скулит, есть-пить не просит.

Тайга манила к себе и взрослых, и маленьких. Это была особая жизнь, полная опасностей и приключений. Ребята с раннего детства осваивали окрестные тропы и заповедные места.

Прошлым летом решили строить шалаш. Долго кипела работа. Мальчишки трудились, несмотря на таёжные тяготы и мелкий гнус, забивавшийся не только в глаза и уши, но и, казалось, в самые лёгкие. Никакие способы защиты не помогали. И всё же шалаш был построен и оснащён всем необходимым, как таёжные домики для попавших в беду.

Работу закончили поздно. Валились с ног от усталости. Решили здесь и заночевать.

Валентина с Архиповной глубокой ночью барабанили в дверь участкового Карпыча:
– Ребёнок пропал!

Когда страж порядка проснулся и понял, в чём дело, – схватился за голову. Оказалось, не вернулись домой ещё несколько старших ребят. В тайге ночью детям не место. Слух об исчезновении разнёсся по району. Люди отправились с фонариками прочёсывать лес.

Под утро взрослые набрели на шалаш со спавшими мальчишками. Всё тут было – и радость, и гнев. Валентина прижимала к себе сонного Мишку, тот улыбался в полудрёме.

Дело закончилось разбирательством в отделении. Старшим грозили детской комнатой милиции, Мишке – интернатом. Нельзя ему в интернат! Он один мужчина в семье, кто будет приглядывать за девчатами?

Этим весенним утром Мишка благополучно преодолел бабкин кордон. По пути смёл два свежеиспечённых пирожка – один проглотил на ходу, другой засунул в карман. Помчался на сходку к магазину. Там уже собирались пацаны с великами. Сегодня день особый, сегодня – свалка.

Заброшенная свалка металлолома находилась километрах в десяти за городом. Мальчишки изредка совершали на неё набеги; там они затаривались железом, которое потом сдавали в приёмный пункт, зарабатывая карманные деньги.

У Мишки особый интерес. Его мечта – большая железная грузовая машина. Она поблёскивала свежей зелёной краской в витрине «Детского мира». Мечту сводил на нет ценник – 12 руб. Игрушку за такие деньги ему не купят никогда.

На свалке находились самые разные металлические предметы: старая кухонная утварь, садовые принадлежности, многое другое. Так почему бы кому-нибудь не выкинуть однажды за ненадобностью отслужившую свой век игрушечную железную машину? Конечно, куда же ещё её девать! Нужно только хорошо поискать, внимательно перебирать железяки, и машина обязательно появится. «Уж я тебя отремонтирую, покрашу, ты только найдись», – молил Мишка, ехавший на багажнике велосипеда Санька по трассе за город.

Стояла весна, но тайга по бокам разбитой машинами дороги была ещё в снегу. Они проезжали мимо Маналки – старого кладбища, развороченного селями. Михаил с мальчишками собирал там человеческие кости, оказавшиеся на поверхности. Потом эти кости повесили на дереве на площади перед магазином.

Опять отделение, Карпыч, извергавший угрозы о детской комнате милиции, и интернат, приближавшийся с каждым новым «эпизодом». Первый раз в жизни мама выпорола Мишку, он запомнил это навсегда.

Прибыли на свалку. Спрыгнули с велосипедов, разбрелись. Мишка ушёл в дальний угол. Машина точно должна быть здесь, нужно только потрудиться, поискать.

И тут внезапно, в тишине и от этого неестественно громко – хрясь! Хруст сломанных веток. Стайка птиц, взлетевшая над кустами, сопение…

Мишка поднял глаза. Прямо перед ним, чуть в отдалении, бурое пятно на белом снегу. Круглая морда, близко посаженные глазки-бусинки, овальные уши и нос с двигающимися ноздрями. Медведь принюхивался к запаху, исходившему от ребёнка.

К слову скажу, видят медведи плохо, но вот обоняние у них отличное. Это был не взрослый зверь, а годовалый подросток. Скорее всего, проснулся после зимней спячки, проголодался, а в весеннем заснеженном лесу есть нечего. Река скована льдом, вот и отправился косолапый на поиски пищи.

Они смотрели друг на друга. Зверю было любопытно, кто это такой маленький перед ним, да ещё источающий вкусный запах, от которого медведь начал не только сопеть, но и фыркать.

Мишка же остолбенел от страха. Это был сон, в котором нельзя ни пошевелиться, ни убежать. Его обдало жаром, руки и ноги стали ватными. «Медведь. Сожрёт. А как же мама, бабушка, Наташка? Кто за ними присмотрит? А бабушка пирожков напекла, с капустой… Стоп! Пирожок же в кармане».

Усилием воли Мишка заставил правую руку бесшумно опуститься в карман, нащупать пирожок. Осторожно вытащить его. Резкий взмах руки – и пирожок полетел в сторону зверя.

Медведь почуял, что манящий аромат еды теперь находится за ним, в сугробе. Он неуклюже развернулся, поковылял на запах, зарылся мордой в снег в поисках лакомства. Смешно зафыркал. На его удивлённой морде заискрились снежинки.

Мишка летел по свалке, натыкаясь на металлолом, падая, вставая, снова падая. Он шептал, как заведённый:
– Медведь… Сожрёт…

Показались пацаны. Он рухнул в снег, хватаясь за штаны Саньки, и всё твердил:
– Медведь… Сожрёт…

Мальчишки всё поняли, кинулись к велосипедам. Чьи-то руки подхватили Мишку, усадили на багажник.

– Держись крепко!

Он держался изо всех сил, чтобы не упасть и не разрыдаться.

Потом они сидели под деревом перед магазином. Старшие нервно курили. Мишка то ли вздыхал со всхлипом, то ли икал.

– Иди домой, Миш. Дойдёшь?

Дома никого не оказалось. Бабушка с Наташкой куда-то ушли. Мишка нащупал ключ под ковриком, открыл дверь, вошёл.

Скупое весеннее солнце смотрело в окно, освещало стол. А на нём… Новенькую большую игрушечную грузовую машину, ту самую, из «Детского мира». Она сияла необыкновенной глянцевой зелёной краской.

Мишка, только недавно научившийся читать, с трудом разобрал Наташкины буквы на лежавшем рядом тетрадном листке в клеточку: «С днём рождения, Миша!»