Говорят, время лечит. Нет, оно лишь бередит едва затянувшиеся раны, топчется по душе. И просыпается совесть, которая ни в каком виде не принимает оправданий.

Нам с Димкой было по семнадцать. Димка – мой одноклассник и «официальный» парень. Красавчик, умница и будущий дипломат. Мы только что окончили школу, прорвались в заветные вузы и теперь играли наперегонки с летом, свободой и самой жизнью.

Уютную тишину подмосковных деревенек разрывает оглушительный треск – «Кавасаки», «Ямахи», «Харлеи» и другие байки, словно стадо взбесившихся мустангов, вырвались на волю из гаражей. Мотоциклистам, экипированным в новенькие кожаные доспехи, нет никакого дела до скучных обывателей, сопящих на продавленных диванах. Нет, эти наездники – не такие! Они одурманены ночью, скоростью, ветром, свободой и вседозволенностью. За их спинами стоят влиятельные родители, способные «отмазать» ребёнка в случае передряг. И они несутся – юные гермесы, не соблюдающие никаких правил, не думающие о последствиях, не замечающие тех, кто рядом.

Лавируя между машинами, двухколёсные монстры рвутся вперёд, выруливают на пустынное шоссе. Мой «Кавасаки» находится рядом с «Харлеем» Димки, мы гоним в середине группы, стараясь не отставать. Группу возглавляет Питон, его жёлто-чёрный костюм напоминает окраску рептилии.

Питон – мечта всех девчонок, самый красивый парень в компании. Лицо его напоминает иконописный лик, пронизанный неземным светом, – тонкие породистые черты, огромные чёрно-вишнёвые глаза и пухлые чувственные губы. Однако наш лидер одновременно и самый бесшабашный. Слова «нельзя» для этого юноши не существует, есть лишь слово «хочу». Им он и руководствуется.

Внезапно группа рассыпалась, объезжая препятствие на дороге. Все глушили моторы. Я машинально свернула к обочине, притормозила. Где-то впереди, полосуя зигзагами асфальт, пытался удержать байк Питон. Его мотоцикл развернуло и опрокинуло, он по инерции продолжал нестись. Наконец движение прекратилось. Парни поспешили на помощь, но Питон встал сам.

– Ты сбил её наглухо, Питон! – Олег показал рукой куда-то вперёд. – Столько кровищи!
– Откуда она вообще взялась, овца?

Питон направился туда, где на дороге темнело человеческое тело. Мы потопали следом.

Молодая девушка лежала босая, в разорванных джинсах и задравшейся на животе грязной майке. Под головой поблёскивала медленно растекавшаяся тёмная лужица, и светлые локоны, намокая, окрашивались алым.
Питон встал над сбитой, всмотрелся в лицо. Носком сапога небрежно поддел тонкую, в багровых ссадинах, ладонь, приподнял над асфальтом и отпустил. Рука упала. Лицо Питона оставалось бесстрастным, лишь хищно раздувались ноздри тонкого красивого носа.

– Нас тут не было, поняли? – заявил он. – Валим, и чтобы ни звука! Узнаю, что кто-нибудь трепанул, – пеняйте на себя.

Мы молча переглянулись, понимая, что Питон зря грозить не станет.

– Может, врачей вызовем – вдруг ещё живая? – предложил Димка.
– Всё равно окочурится, не здесь, так в больничке, – скривился Питон. – Погнали, пока нас не спалили. На фига мне проблемы из-за какой-то деревенской курицы? Надо бы спихнуть её в кусты. Слышь, Вован, отволоки её, чтобы не отсвечивала.
– Ты с ума сошёл?! – крикнула я. – Так нельзя, это ведь человек! Надо скорую вызвать.
– Питон, она дело говорит! – поддержали меня несколько парней. – Это всё-таки не собака.
– Вы меня не поняли? – Питон выругался. – Быстро по машинам! Кому доходчивее объяснить? Эта клуша сама виновата, что под колёса метнулась.
– Она по обочине шла, ты её задел, – пробормотал Олег.

Глаза Питона налились багровым. Спорить с ним себе дороже. Он же шальной, на многое способен, и лучше не связываться. Его папаша – большой человек, которому раздавить человеческую букашку – раз плюнуть. Парни с подружками быстро оседлали байки.

А я стояла возле мёртвой девушки, не зная, что предпринять. Усилился ветер. Он играл с тонкой окровавленной кудряшкой, трепал бумажный листок, зажатый в холодной руке.

– Вам нужно особое приглашение? – бросил Питон мне и Димке.

Я презрительно взглянула на него, вынула мобильник и набрала номер службы спасения, но Питон вырвал телефон из рук и с силой хрястнул его об асфальт, пнул обломки в заросли.

– Слышь, козявка, если я сказал, что валим, значит, валим! Это касается всех. Давай, Вован, в кусты её!

Мне стало очень страшно. На меня смотрели глаза не человека, а дикого зверя, почуявшего опасность и готового уничтожить любого, кто встал на пути.

Вован послушно приподнял ноги девушки и поволок её на обочину. Раздался неприятный шуршащий звук, белая футболка бедняги собралась гармошкой, задралась до подмышек. Пыхтя, Вован старался перевалить несчастную через бордюр, но это плохо получалось, тело словно запнулось о препятствие.

– Помоги ему! – приказал Питон ещё одному члену компании.

Тот подхватил левую ногу девушки и рванул на себя. Что-то треснуло и щёлкнуло, розовый гипюровый лифчик блондинки порвался на спине и сполз, обнажив небольшую грудь. Наконец тело спрятали в кустах.

– Поедем, ей уже ничем не поможешь, – Димка потянул меня за руку.
– Поезжай, я останусь.
– Кому сказал, садись на байк! – Питон швырнул меня к мотоциклу. – По домам все!

Заурчали моторы, и кавалькада, набирая скорость, помчалась в сторону Москвы. Я замыкала группу. В какой-то момент, никем не замеченная, повернула обратно.

У кустов кто-то был. Я остановилась и прислушалась.

– Лапонька ты наша, кровинушка… Кто же это тебя так, за что? Горе ты горькое… Не уберегли, не уберегли лапоньку!

Пожилой мужчина стоял на коленях рядом с безжизненным телом, раскачивался, хватался за голову.

Вдалеке затрещал мотор. Я оглянулась – приближался Димка. Он оставил байк в стороне, подошёл ко мне. Старик увидел нас, но ничего не сказал. Димка достал телефон, вызвал медиков. Мы подошли к мужчине, тот беззвучно разрыдался. А потом заговорил, гладя девушку по липким от крови волосам.

– Бабке моей плохо стало, внучка побежала в аптеку. В соседнем селе круглосуточная. Ждём её, а Настёнки всё нет. Вышел встретить её с Дружком, он её, бедняжку, и нашёл. Ироды! Выродки! Что же я теперь старухе скажу?

По его морщинистым щекам, припушённым седой щетиной, катились крупные капли.

Распахнутые серые глаза Настёнки уже помутнели и словно смотрели сквозь пространство, внимательно выискивая что-то важное среди россыпи звёздных блёсток. Лицо её казалось серьёзным и будто выточенным из кальцитового алебастра.

Вскоре приехала машина с красным крестом. Врач констатировала смерть. Тело накрыли одноразовой простынёй и принялись заполнять документы.

– Как звали погибшую? – спросила доктор.
– Настёнкой… Настёнкой зовут, – откликнулся старик. – Колесникова Анастасия Юрьевна. Сирота. Мы с бабкой её с трёх лет воспитывали. Отец как ушёл после рождения, так и пропал. А мамка, дочка наша, на стройке погибла, упала с высоты. Вот мы внучке за папку с мамкой и были. Институт должна была окончить, работала. Денежки копила, всё хотела нас на море свозить. Мы его не видали ни разу, моря-то…

…Питон отделался штрафом. Выплатил старикам компенсацию в сто тысяч. Столько, по мнению его родителей, стоила жизнь Насти.

Вот уже второе Рождество на имя стариков Колесниковых приходит денежный перевод от неизвестного отправителя. И второе лето – конверт с оплаченной путёвкой на море. Это всё, что я могу для них сделать.