Немного поворчу, ладно? Однажды я зашёл в обычный продуктовый магазин в надежде купить вкусной колбаски, но о колбаске моментально забыл, потому что увидел там мужчину, обычного такого, бородатенького, с двумя детьми шести-семи лет. Всё бы ничего, только и мужчина этот, и его дети имели на головах специальные плотные шапочки, а на них, цепляясь когтями, сидели какие-то птицы. Может, галки, может, птенцы ворон, не знаю.

Мужчина с ребятами ходил по рядам и набирал в тележку продукты. Птицы сидели на их головах, не делая попыток улететь, и только крякали, когда люди двигались слишком резко. Семейство уговаривало их потерпеть и не ругать слишком сильно. Птицы комментировали каждый шаг.

Остальные посетители магазина были, как и я, в недоумении. Мы, конечно, понимали, что мужчина с детьми, скорее всего, живёт за городом, и там возможно всё что угодно, любые проявления ума и фантазии. Там дикая природа, по факту язычество и разнообразные интеллектуальные оргии, пир духа. И уж без птиц на голове никак. Как же иначе подключиться к ноосфере?

Но неужели, когда ты приезжаешь в город закупить продукты, нельзя оставить птиц где-нибудь там, чтобы не слишком шокировать обычный народ? Вы же всё-таки не пираты, чтобы ходить с попугаем на плече. Таким фокусам место в цирке.
Да и негигиенично это – птицы в магазине. Какую там заразу они могут разносить? Всякий птичий грипп. Собак-то с трудом пускают, а уж такое…

Должен же существовать самый обычный, нормальный уровень допустимого. Как говорится, моя свобода заканчивается там, где начинается свобода другого. К чему эти ненужные демонстрации? Они вовсе не прибавляют ума демонстрантам. Всё это похоже на то, как малоумные подростки или не повзрослевшие дядьки громко врубают музыку, не закрывая окон своих домов или машин. Стыдно и смешно.

Ну вот если по гамбургскому счёту – что такое есть человек на земле? Это то, кем он является на самом деле, или то, кем кажется?

Два разных подхода.

Видимость можно создавать бессчётным количеством способов. При помощи пиара, например, мы выглядим такими молодцами, что самим страшно. Ангелы небесные, бессребреники, подвижники и передвижники местного значения. Почётные святые и папы римские. Моральные авторитеты и предводители дворянства, не меньше. Хотя в школе успехи у нас были, мягко говоря, так себе. Не выгнали, и спасибо. Зато теперь-то, при помощи новых технологий!..

Но интернет помнит всё, он даже знает, что ты получил двойку по обществоведению в девятом классе. А институтов никаких не кончал. И хотя ты, конечно, по-своему очень талантливый человек, ну, мама очень хвалила, но базы-то нет у тебя. Извини, нет базы. Висишь в воздухе как дурак, культяпками машешь.

Смешно.

Делая себе пластические операции, мы становимся ещё в десять раз страшнее. Эти силиконовые губы и прочие надувные части тела, эти наращённые волосы… Ну, внимательный взгляд заметит случайную морщинку даже там, где не надо. Ведь всегда остаётся место для случайной морщинки. И тут уже наступают последствия.

Одна девушка пришла к своему папе и говорит:
– Хочу сделать татуировку.
– Какую ещё татуировку? Зачем? – с пол-оборота завёлся папа, у которого никогда в жизни не было ни одной наколки, он даже в армии не сподобился, хотя много раз предлагали. – Что это тебе даст?
– Да это просто мудрое изречение. Цитата.
– Мудрым изречениям и цитатам место в книгах и в головах, а не на теле. Если у тебя на руке будет какая-нибудь умная цитата, ты станешь от этого умнее, что ли? Скорее смахивает на шпаргалку для экзамена.
– Ну папа!
– Что?
– Хочешь сказать, что я дура и ничего не знаю?

Девушка расплакалась и убежала.

Папа недоуменно замолчал. Это был совсем не тот поворот, за которым он знал дорогу.

Тут ещё и жена подошла, постучала ему кулаком по лбу и рявкнула:
– Болван! Идиот!
– Слушаюсь, ваше благородие. Так точно!

Татуировка у девушки всё же появилась. Поделать с этим ничего было нельзя.

А вторая дочь уже даже и не спрашивала разрешения. Просто однажды папа заметил у неё на руке какой-то дурацкий рисунок.

– Ну что это такое? – с мукой мученической в голосе простонал он. – Ведь через несколько лет пойдёшь сводить. Глупо же!
– Не пойду, – твёрдо сказала дочь.
– Вспомни, как несколько лет назад вас всех плющило от всяких вампиров, от никому не нужных японских аниме, а до этого ещё от крылатых волшебных девочек, забыл, как их… Да ты сама уже, наверное, не помнишь. Так же точно будет и с этой фигнёй. Время лечит всё и всех. Почему нельзя просто быть собой? Ты очень красивая и без татуировки. Неужели этого мало?
– Пап, ты ничего не понимаешь, – подвела итог разговору дочь.
– Так точно. Слушаюсь.

А что тут ещё ответишь?

Вообще, количество разрисованных людей на наших улицах поражает. Молодёжь словно бы не понимает, как это так – жить без татухи? Мол, кто я тогда? Да никто. Чем отличаюсь от остальных? Да ничем.

А может быть, надо сделать нечто реальное, чтобы быть кем-то? Сдать экзамены хотя бы. Получить водительские права. Построить что-нибудь полезное. Помочь другу в сложной ситуации.

Если не знаешь, кто ты такой, ты – никто. Надо как-то с детства определяться с этим.

Вот древние греки, между прочим, не делали себе никаких татуировок. У них был культ тела, спорта, философии и искусств. Татуировки они наносили только на рабов и преступников, чтобы тех сразу было видно. А сами декламировали стихи, устраивали олимпийские игры, где соревновались только в обнажённом виде, а также ваяли статуи и выстраивали свои ионические, дорические и коринфские колонны в великолепных храмах.
Помню, как в начале 1990-х пошёл на встречу выпускников нашей школы. И все явились люди как люди, а один вырядился в фуфайку, ватные штаны, валенки и сидел на корточках около входных дверей, изображая из себя уголовного бомжа. Впрочем, он и раньше-то был недалёкого ума.

Или однажды я ехал в автобусе, а на задней площадке какой-то кипеж. Нетрезвый мужчина приставал к людям с идиотскими вопросами и пожеланиями, сопровождавшимися идиотской же мимикой и телодвижениями. Он, конечно, быстро допросился – бить его мужики не стали, но на ближайшей остановке мягко выпихнули в открывшуюся дверь. Поскольку и мне пора было выходить, я имел возможность увидеть дальнейшее. Вышвырнутый алкаш встряхнулся, помотал головой и целеустремлённо направился к ближайшему торговому центру. Глаза его были ясны, походка тверда, движения размеренны. Он вовсе не был пьян. Абсолютно трезвый человек, минуту назад для чего-то притворявшийся пьяным.

Зачем? У тебя не хватало денег заплатить за проезд, что ли? Или, может, ты артист и репетируешь здесь роль? Но люди-то при чём? Они тебе не подножный корм и не расходный материал. Это – люди. Не понимаю.

Ну а если у нас уж так всё пошло «по чесноку», следует, наверное, и к себе предъявить какие-нибудь требования, задать вопросы, прояснить позиции?

Вот не нравятся тебе татуировки у девчонок. А ты сам-то кто такой? Да на тебе клейма ставить негде, ты же вообще – писатель! Пописываешь рассказики, надеясь на вселенскую славу и бессмертие в веках, которое ни тебе, ни твоим произведениям совершенно не грозит. Литератор средней руки, коих тьма-тьмущая. А вообразил себе, возомнил…

Ну да, да, есть такое. Лишь одно могу сказать в свою защиту – что никогда не выпячивал эту свою ипостась, даже скрывал её. Всегда старался жить как самый обычный мирный человек, и работать руками как все нормальные люди. А голова вечно была моим слабым местом.

В детстве, помнится, пытался записаться в бассейн вместе со всеми одноклассниками, но меня не взяли. Всех взяли, а меня нет, годами не вышел. Не свезло. Тогда я пошёл в секцию бокса, но меня удалили после третьей тренировки. Подумали, наверное: ну его, психа, убьёт тут всех, разбирайся потом, лучше не надо. Тогда я подался в самбо, и там был очень хороший тренер, который после нескольких месяцев занятий научил меня главному: как нужно правильно падать и как не нанести сопернику критический вред, удушая его или проводя бросок. Тренер говорил:
– Подошёл. Произвёл захват. И вежливо предложил упасть.

Умение правильно падать несколько раз очень сильно пригодилось мне впоследствии.

Потом я пошёл в Литинститут, и там наставник сказал мне несколько важных слов, после которых, в общем, мне стало довольно безразлично, кто и что обо мне думает и предпринимает в отношении меня. Кроме моей семьи, естественно. Да-да. «Вы ничего не понимаете».

Но жить стараюсь, как самый обычный древний грек. Нет, в голом виде по улицам не бегаю. Чистое тело, физическая работа, некоторое отношение к культурной деятельности. Патриархат. На выборы тоже можно сходить. И достаточно. А что там у меня в голове, это уж никого не волнует. Моё дело. Надеюсь, когда-нибудь мне зачтётся.

И вот на этом сеанс ворчания разрешите закончить.