Успешный приятель пригласил на уик-энд в особняк на берегу Финского залива. Фантастическую виллу архитектурного сплава хай-тек с эко-брутализмом в поросших сосняком дюнах окружал трёхметровый металлический забор, бетонные столбики которого венчали острые металлические штыри.

Штыри я разглядел, когда хозяин в ожидании десерта предложил пройтись по участку. На вопрос «зачем?» бывший сослуживец, хохотнув, ответил, что здесь будут красоваться головы «особенно настойчивых мальчиков» – ухажёров пятнадцатилетней красавицы-дочери.

– Достали безмозглые дебилы! Элитную красавицу заслужить надо! Энергию некуда девать – вкалывай двадцать часов в сутки, учись до носовых кровотечений, как мы учились, дерзай, постигай, штурмуй, а им лишь бы присунуть свои причиндалы… Конкретно декапитировать, дефабержировать буду!

Заморосил осенний дождик, и мы вернулись в сияющий аквариум мансарды, где красавицы мама и дочь уже разливали чай по тончайшим фарфоровым чашкам.

Спустя пять лет тот же приятель попросил об экстренной встрече, в ресторане швырнул на стол стопку анализов.

– Вот, полюбуйся! Полная микробная палитра! Невроз мочевого пузыря! Нужен хороший гинеколог, уролог. Ты уж напрягись, отблагодарю… Сколько раз твердил этой дуре – тебе нужен умный опытный мужик, лет на десять старше, способный прикрыть, защитить… Связалась с ровесником в универе… Чудилу этого отчисляют по неуспеваемости, подвизается в торговле. Ушла к нему, снимают конуру в коммуналке.
– А как же декапитировать, дефабержировать?
– А так!.. Едва я на него наехал, дочь устроила истерику – таблеток напьюсь, в Неву прыгну с Дворцового моста! У меня любовь! Так и орёт мне: «Понимаешь, что такое настоящая любовь?!» Это мне! А я ей так ответил: вылечу, и дуй на все четыре стороны! Я по жизни ультиматумов ни от кого не принимал!.. Твоей-то принцессе сколько? Три годика… Счастливый. Пока счастливый… Слушай, ну почему их нельзя законсервировать в дошкольном возрасте? Маме с папой на радость. Была девочка-цветок, а как попёрла из неё самка шимпанзе!.. Слышь, а давай нажрёмся? Мой водила по домам развезёт. Давай?

Красавица-дочка росла и у моих друзей в Севастополе. Золотая медалистка, фортепьяно, вокал, кандидат в мастера по плаванию, три языка, «художка»… Через родственников мечтали протолкнуть в МГИМО, а там, глядишь, выйдет замуж за перспективного дипломата. Мечтали, мечтали… А медалистка накануне выпускного объявила – выхожу замуж!

За кого? За прыщавого одноклассника из соседнего подъезда. И тоже по любви! А когда мама с папой встали на дыбы, дщерь заявила: «Если не согласитесь, мы прыгнем с крыши нашей девятиэтажки. Возьмёмся за руки и прыгнем. И записки разошлём – в школу, полицию, городскую газету, соседям. А в городе нас сто лет будут вспоминать. А вам с этим жить!»

– А ведь знаю – моя прыгнет. И придурка своего заставит. Мой характер! Только проявляет не по назначению, – сокрушался приятель, навестив меня около полуночи. – Слушай, а давай нажрёмся? Прямо сейчас! Будь другом, давай, а?

Чем всё закончилось в данном случае? Красавица, спортсменка, комсомолка, медалистка, пианистка-художница родила прыщавому однокласснику троих детей. Домохозяйка. А папа мне недавно сказал:
– Звёзд с неба не сорвали, но она так понимает счастье. Это их жизнь, а не наша…

– Не рожай дочерей! – в сердцах сказал как-то раз мой мудрый наставник, генерал медицинской службы. – Представляешь, выхожу воскресным утром из спальни в труселях, а из комнаты дочери вываливается маленький, волосатый, кривоногий, тычет мне пальцем в живот и спрашивает: «А ти хто такой будиш?» Меня! Эта макака! В моём доме! Спрашивает! Вспомнил боксёрское прошлое, зарядил ему в ухо, а дочь выскочила следом и такую истерику закатила… Люблю, кричит. Кричит – понимаю ли я, солдафон бесчувственный, что такое любовь? Я тебе вот что скажу, Вова, не рожай дочерей! А сегодня давай нажрёмся? А то у меня за грудиной будто кол вбили… Останься!

Отставного генерала я навестил спустя тридцать лет. На вопрос, как поживает его Зойка, наставник ответил:
– Приходила вчера, уговаривала квартирами поменяться. Я, значит, в её однушку, а она с третьим по счёту мужем – в мою трёшку. Говорит: на хрена тебе, папа, трёхкомнатная сталинка нужна? Муж третий – на двадцать лет её младше. Спрашиваю: на хрена тебе этот безработный альфонс? А она в ответ: «Что бы ты понимал! У меня с ним знаешь какой космический секс!» Ну, скажи мне, Вова, какой может быть секс у полувековой бабы с алкогольным гепатитом и энцефалопатией? Жену покойную, помнится, идея посетила: давай, говорит, Зойку за Володю выдадим? Это за тебя, значит… А я отказал наотрез. Зачем, говорю, парню жизнь портить… Ты, я слышал, дочку родил? Это правда? Ну-ну… Зойка моя маленькой тоже зайкой была. А теперь спит с альфонсом. Эх, давай-ка по пятьдесят! Нажрался бы с тобой, да здоровье не позволяет…

Цедим на лоджии «Абсолют» из массивных стаканов с авторитетным предпринимателем Гошей Зверевым.

– Представляешь, Вовчик, дочка вчера женишка приволокла в дом знакомиться. Сидим за столом, он такую несёт ахинею!.. Слушал, слушал, и так захотелось зарядить ему в бубен через стол, чтоб в окно улетел вместе с табуреткой. Спрашиваю, где ты такого дебила отыскала, а она в ответ кричит: «Я его люблю! Можешь ты это понять или нет?»

Чем закончилось? Дочка вышла замуж и через три года развелась.

18-летие Гошина дочь отмечала с подружками в ресторане, который папа крышевал. Гоша усадил в зале троих гоблинов, наказал следить, чтобы девчонок не обижали. Какой-то морячок, интеллигентный с виду, пригласил именинницу на танец, так его вместе со столиком сбросили со второго этажа.

– Папа! – кричала дочка. – От меня в городе все порядочные мужчины шарахаются! Папа, я имею право на личное счастье?
– Слушай, разве я своей девочке счастья не хотел? Уж я-то любил её! Как я её любил! А она без благословения улетела за океан с тупым пиндосом… Куда спешишь? Давай-ка лучше посидим, повспоминаем. Дочку, говоришь, родил?.. Ну-ну… У тебя всё впереди.

– Прости, прости!.. Я типичная лунная психопатка, – твердила мне в минуты откровения подружка Юлька.

Нежная, романтическая, умная девчонка становилась в полнолуние невыносимой.

Юлькин отец ушёл из семьи, когда девочке исполнилось пять лет. Проживая в одной квартире с мамой и тёткой, Юлька росла на подзатыльниках, получая их от одиноких озлобленных женщин по полсотни в сутки. Подзатыльники за завтраком, подзатыльники по дороге в детский сад и школу, подзатыльники за двойки и тройки, за танцевальный кружок, за неосторожно сказанное слово, за испачканное платьице или порванные колготки, подзатыльник за ужином, подзатыльник перед сном…

Общаться с отцом Юльке категорически запретили. Она стала встречаться с папой тайком, когда подросла. Отец к тому времени развёлся во второй раз, стал богатым человеком, что особенно бесило Юлькину мать.

Теперь отец буквально засыпал Юльку деньгами, но при этом признался, что не потерпит её кавалеров. Окончив университет и поступив в аспирантуру, Юлька скрывалась от отца, а дома старалась бывать как можно меньше.

– Прости, я не могу тебя познакомить с мамой, потому что она ненавидит всех мужчин, а с папой – потому что вы почти ровесники, это его взбесит. Он мачо, и у него всегда при себе пистолет.

Через три года мы расстались. Прошло пятнадцать лет. Юлька так и не вышла замуж, преподаёт в университете, приобрела однушку в ипотеку и живёт одна. На кафедре у них все тётки-преподы одинокие.

Крымской весной меня посетил состоятельный друг. Посидели на лоджии у распахнутого окна. Майские ароматы вскружили мужские головы, и я предложил поехать в город, развеяться.

– Зачем? – вальяжно возразил новоиспечённый миллионер. – Давай вызовем сюда. У меня есть свои, прикормленные, родненькие…

Через час приехали молодые симпатичные девчонки. Никогда бы не распознал в них на улице одалисок! Другу досталась миниатюрная рыжая хохотушка, а мне – высокая брюнетка, милая, фигуристая, но какая-то чересчур грустная.

– С тобой спокойно и уютно. Можно я зависну у тебя до утра? – спросила девчонка, когда приятель с хохотушкой за полночь укатили в город.

Валялись в постели, пили шампанское, Наташка рассказывала о своей жизни. Ещё год назад ничто не предвещало беды. Любимый папочка ходил в море, и дом был полной чашей.

– Из последнего рейса папа вернулся какой-то бледный, пожаловался на сердце, мол, уже месяц болит за грудиной.

В поликлинику свою папа идти не хотел, боялся, что «спишут на берег». Мама уговаривала, а он отмахивался, пил валокордин. Через неделю папа пошёл в магазин, спустился по лестнице на два пролёта, присел возле мусоропровода и умер. Врачи сказали: острый инфаркт. На похоронах было много людей, но прошёл год, и все о нас забыли…

Тогда я помог Наташке окончить третий курс университета. Мы общаемся до сих пор.

Рассказал эту историю знакомой паре, мужу и жене. Жена тут же саркастически хмыкнула:
– Какой же ты, однако, Вовочка, полезный.

Полезный, вот так… Очень женское определение.

– У меня папа тоже умер в подъезде, – грустно улыбнулась подруга юности. – На взлёте, можно сказать. В четверг получил звание адмирала. Радости было! В субботу был большой банкет, его поздравлял командующий флотом… А в понедельник он в новенькой отглаженной форме с адмиральскими погонами поцеловал нас с мамой поутру и вышел из квартиры. Успел спуститься до площадки второго этажа. Присел и умер, прислонясь к стене… И тоже изменилась жизнь.

– Приюти на выходные мою подружку из Киева, – попросила по телефону девчонка, с которой недавно у нас был курортный блицроман. – Она хорошенькая. Её зовут Оля. Сегодня пятница, воскресным поездом уедет.

Оля действительно оказалась милой девочкой лет девятнадцати. Для начала поехали в Балаклаву, прогулялись по живописной горной можжевеловой тропе над пронзительно синим морем, спустились вниз, накупались до звона в ушах, вернулись в Балаклаву на рыбацком ялике и долго сидели в прибрежном ресторанчике, вкушая под холодный совиньон ставридку, барабульку и сарганчиков.

Дома пили шампанское.

– Спасибо за сказку! – растроганно прошептала Оля, но… спать пожелала в соседней комнате одна.


На следующий день был Фиолент с подводными гротами и мидиями, испечёнными на костре. Потом шашлык в беседке, нависающей над морем, и прогулка-экскурсия по любимому вечернему городу.
– Ты волшебник! – восхищённо прошептала Оля в полночь и… ушла отдыхать в соседнюю комнату.

В воскресенье поехали на вокзал за билетом на киевский поезд. По пути Оля зашла на переговорный пункт позвонить родителям. Из кабинки вышла откровенно расстроенной, на вопрос «что случилось» предложила выпить кофе. Пили молча. Отставив пустую чашку, Оля пронзительно посмотрела мне в глаза и спросила:
– Володя, прости, а можно мне остаться у тебя ещё? Ну хотя бы дней на десять. Мне очень не хочется возвращаться домой.

И рассказала, что родители дома разругались в пух и прах, дошло до развода, а она их очень любит, особенно, как ни странно, отца, несмотря на то что он к ней холоден, порою даже резок. А уж когда выпьет!..

Я предложил выпить ещё по чашечке. Пока пил, обдумывал ответ. Милая домашняя девочка… Не хочется её шантажировать и к чему-то принуждать. Могу попросить знакомых девчонок приютить на пару дней или дать денег на недорогое жильё… В конце концов, у меня есть право на личную жизнь!

Примерно так я Оле и ответил, а едва успел сказать про личную жизнь, девушка встала, обойдя столик, обняла меня за плечи и прошептала:
– У тебя будет личная жизнь! У тебя будет такая личная жизнь, которой ты никогда не забудешь!

И Оля осталась у меня на десять дней, а потом ещё на десять… А потом помирились её родители, и она уехала, и ещё десять лет писала мне письма.

Ещё истории.

Девочке было пять лет. Отец пришёл домой пьяный, поругался с мамой, стал размахивать руками и ногами. Дочка бросилась к папе, чтобы обнять и успокоить, а попала под пинок… С тех пор вот уже тридцать лет папа не пьёт. Вообще. Ни грамма. Он не ходил к наркологу и не «подшивался», он принял решение раз и навсегда. Вернул себе звание мужа и папы.

– Взрослая дочь, живущая за границей, позволила разобрать её девичью комнату, – рассказывает знакомый писатель. – В ящике стола обнаружил её подростковый дневник, раскрыл наугад и прочёл: «Папа маме изменил! Изменил! Изменил! Изменил! Изменил!» – и так пять страниц истерики подряд. Глянул в зеркало – щёки пылают, будто получил тысячу оплеух… Полвека не краснел! Всё вспомнил… Стою посреди пустой детской. Жена умерла, дочь уехала и почти не пишет, а та, с которой изменил, поди, не помнит…

В метро в час пик в меня так вдавило двух молоденьких девиц, будто рассказ одной из них перетекал к подружке через мой мозг: «Папуля вернулся в полночь, открыла дверь, а на галстуке и воротнике у него помада… Что сделала? Затащила в ванную и быстренько всё застирала. Почему не сдала? Ты бы сдала на моём месте? Папуля хоть и козёл, но удоистый! Разосрутся с мамкой – кто мои проблемы решать будет, подарки дарить, академки оформлять, возить на Сейшелы? Мне, в отличие от тебя, есть что терять».

Ах, дочери, дочери!

Вспоминая девушек красивых, хороших и разных, я вдруг сделал неожиданное открытие: у всех этих девчонок были проблемы с отцами. Они либо погибли, либо умерли, либо ушли из семьи, либо спились.

Верунчику исполнилось шесть лет.

Шутливо я приравнял это событие к совершеннолетию: получив гору подарков и задув свечи на торте, дочка неожиданно выразила желание произнести речь и доложила с табуретки ошарашенным гостям, что больше всего на свете любит своих маму и папу за всё, что они для неё делают, и за этот чудесный праздник, а ещё всех присутствующих, которые пришли её поздравить…

Бурные продолжительные аплодисменты. А у папы предательски зачесались и увлажнились глаза.

Близкая подруга, тоже выросшая без отца, посоветовала закончить так: «Быть девочкой сложно. Любя, не лишай мечты, но исключи иллюзии» .
Чем не формула для пап всей планеты?