После третьего класса мне довелось побывать в пионерском лагере. Весёлая и беззаботная жизнь с новыми приятелями пришлась по душе. А за активное участие в жизни отряда мне на пионерской линейке под звуки фанфар вручили новенькую книгу Гавриила Троепольского «Белый Бим Чёрное ухо».

С того дня весь наш отряд словно подменили: если раньше после отбоя мы дурачились и отчаянно дрались подушками, теперь стояла гробовая тишина, нарушаемая лишь звенящим от напряжения голосом очередного чтеца. Мы так прониклись симпатией к доброму Биму, что каждый из нас принялся мечтать, как по возвращении домой попросит родителей приобрести такую же умную и верную собаку. И мне родители отказать не смогли.

Так у меня появился пузатенький, словно колобок, но довольно шустрый щеночек по имени Бимка. Его гладкая чёрная шерсть блестела как лакированная, и только на груди светлело вытянутое пятно в виде галстука. От этого простая дворняжка имела весьма благородный вид.

Чтобы маленькому другу не было скучно без мамы и собратьев, я перебрался ночевать к нему на веранду. Бим жалобно просился ко мне на кровать, утыкался мокрым носом в мою подмышку и тотчас засыпал. Во сне он время от времени вздрагивал – должно быть, вспоминал, как днём за ним гнался грозный петух Задира.

Осенью начались занятия в школе. В моё отсутствие Бим, чтобы занять себя, стал изредка провожать отца на рыбалку, в лес за дровами, или маму в магазин. Но в основном скучал по мне и бесцельно бродил по двору. Для развлечения попробовал гонять кур, да своенравный петух быстро задал ему взбучку, с клёкотом загнав под веранду.

Бим просидел в своём убежище до вечера, пока с работы не вернулся отец. Тогда он с радостью выбрался на волю и отправился вместе с большим хозяином на выгон за нашей коровой Зорькой. С того дня, похоже, и началась дружба между собакой и коровой.

В середине сентября, когда трава пожухла и зарядили дожди, стадо перестали гонять на пастбище. Зорька поселилась в коровнике до следующей весны. Теперь Бим постоянно находился при ней: или лежал в углу на соломенной подстилке, глядя преданными глазами на Зорьку, или вертелся рядом, всем видом выказывая дружелюбие, или сидел на пороге коровника, охраняя её сына, бычка Ваську.

Огромная, солидная на вид корова тоже относилась к Биму с уважением, несмотря на его юный возраст и маленький рост. А всё потому, что Зорька была очень умная корова. Я не сомневался: когда Зорьку и Бима никто не подслушивал, они обязательно беседовали друг с другом.

В том году весна наступила ранняя: ко второй декаде апреля уже всюду вылезла сочная малахитовая трава, и на сельском сходе было решено выгонять коров на пастбище.

На следующий день отец поднялся ни свет ни заря и погнал Зорьку на выгон, где пастух дядя Коля-Акробат собирал стадо. Тот с важным видом прохаживался по проулку, покуривая цигарку и время от времени значительно пощёлкивая кнутом, чтобы все – в особенности коровы – видели, кто здесь хозяин.

Бим увязался за отцом. За год он подрос и теперь доставал нашей Зорьке до колена. По дороге она всё время поглядывала на него, монотонно пережёвывая жвачку. Отец отогнал корову и вернулся, сам того не заметив, один. Мама вынесла миску с собачьей едой, а Бима нет.

– Бим, Бим! – выскочив на улицу, звал я. Обежал все ближайшие улочки, но пёсика нигде не было. Соседка тётка Паня успокоила меня: мол, он уже большой, нагуляется и вернётся. И, чтобы я сильно не переживал, угостила халвой, завёрнутой в промасленную газету.

Ближе к полудню Бим действительно объявился сам, и не один: перед собой он гнал Зорьку, слегка покусывая её за задние ноги. Она бежала во всю прыть, взбрыкивая ногами и задирая хвост, словно вспомнила свою телячью молодость.

– Эт-то что такое? – всплеснула руками мама и, сокрушённо качая головой, сделала выговор слишком ретивому помощнику: – Ишь ты, хозяин нашёлся, уже пригнал. Она ещё и травы-то не успела наесться, откуда у неё молоко появится?

Отец был на работе, и отгонять полуголодную Зорьку вновь на пастбище пришлось мне. Бим, помахивая хвостом, трусил рядом и всё время старался заглянуть мне в глаза, желая понять, что он сделал не так.

Дядю Колю-Акробата мы застали возле реки, где отдыхало коровье стадо. Он сидел у самодельного шалаша, скрестив ноги, и плёл корзину. Увидев нас, пастух отложил своё несрочное занятие, свернул из клочка газеты большую цигарку, закурил и принялся обстоятельно рассказывать:
– Паря, – по-свойски обратился ко мне пастух, – ближе к обеду гляжу – твой Бимка что-то гоношиться начал, круги нарезать вокруг стада. Пока я соображал, он прямо в серёдку ворвался, всех переполошил, выгнал вашу корову и погнал в село. Я ему кричу: «Стоять, паразит!» – а его и след простыл вместе с коровой. Чистый абрек.

«Абрек» сидел неподалёку и насторожённо поглядывал в нашу сторону, очевидно, догадываясь, что разговор о нём. Я оставил корову, пошёл в село, позвав с собой Бима. Но тот отбежал на безопасное расстояние и стоял как вкопанный, всем видом показывая, что возвращаться домой не собирается. Я покричал, но он лишь чуточку повиливал кончиком хвоста, чтобы я уж совсем на него не обиделся.

– Леший его забери, – буркнул, посмеиваясь, пастух. – Пускай остаётся, с ним веселее.

В тот день всё обошлось, и наша Зорька вернулась вечером вместе со стадом, как и положено приличной корове. А вот на второй и третий день Бим опять отличился, с какой-то маниакальной упёртостью вновь пригнав Зорьку домой в обед.

Тогда отец решил несколько дней подержать его на привязи, чтобы отучить своевольничать. Бим никогда не сидел на цепи, и мы его просто заперли на целый день в дровяном сарае. Пёсик обиделся до глубины души и, когда вечером отец распахнул дверь, выпуская его на волю, Бим окинул рослую фигуру хозяина презрительным взглядом. Место своего дневного заточения он покинул с показной неохотой. Но, едва отойдя в сторону, так рванул к выгону, что только его и видели.

Пока мы с отцом прошли половину пути до места, где сельчане обычно встречали стадо, разбирая своих бурёнок, Бим в весёлом настроении уже возвращался домой. Впереди него тяжело шагала Зорька с полным выменем молока. Бим бежал рядом и время от времени предупредительно рычал, чтобы та вдруг не вздумала сбежать на зеленя, где могла объесться на поле озимой сочной пшеницей и околеть.

С того дня мы не знали забот: утром Бим самостоятельно гнал Зорьку до выгона, затем возвращался домой, а вечером убегал встречать. Своим разумным поведением он настолько поразил наших сельских баб, что те стали приводить его в пример собственным мужьям, на которых по причине пьянства особой надежды не было.