Аргентинская песня и пляска

Вот и столица Аргентины! Город основал в 1536 году конкистадор Педро де Мендоса. Буэнос-Айрес в переводе с испанского – «Хорошие ветра». Но в разросшейся столице ветра давно не те – смог, копоть… И называют её сокращённо «Байрес». Хорошо ещё, что столица продувается с залива Ла-Плата.

В 1936 году центр расчистили: снесли три квартала и построили проспект 9 Июля – как утверждают аргентинцы, самый широкий в мире. На пересечении с проспектом Корриентес в честь 400-летия города установили обелиск, ставший одним из символов страны. «Эль Обелиско» – излюбленный в Аргентине объект шуток. Как только в стране начинаются экономические проблемы, карикатуристы изображают памятник сморщенным и поникшим. А 1 декабря, в Международный день борьбы со СПИДом, активисты натянули на него гигантский розовый контрацептив.

Недалеко от этого места на крыше высотки виднеется маленький домик. Рассказывают, что, когда строили проспект 9 Июля, один из владельцев частных домов съезжать наотрез отказался. Частная собственность священна, и власти перенесли дом на крышу многоэтажки. По другой версии, особнячок построил на крыше сам владелец многоэтажки.

По количеству чудаков на единицу площади Буэнос-Айрес даст фору любому городу. Самая большая их концентрация – на улице Флорида, местном аналоге Арбата. Здесь собрались «живые статуи» всех расцветок, жонглёры на ходулях, попугай, предсказывающий будущее, и тряпичная кукла, исполняющая оперную арию. Если из собравшихся на Флориде музыкантов составить оркестр аргентинской песни и пляски, он мог бы с успехом гастролировать по всему миру, при условии, что участники поместились бы в самолёт. Но таких вместительных самолётов не бывает.

Среди клоунов и жонглёров я встретил нашего соотечественника, бывшего юриста из Подмосковья. Он продавал матрёшек по 5 песо. Не слишком прибыльный бизнес, но в общее настроение улицы вписывается.

Папа Ноэль и тролли

Аргентина и Уругвай спорят, чью столицу считать родиной танго. Впервые мелодия танго зазвучала в Монтевидео. Но танец – аргентинский. Сначала он считался парным мужским танцем, олицетворяющим мужскую независимость и силу. Затем дуэт разбила женщина. Танец портовых кабаков пересёк океан и в Европе стал салонным.

Бока и Сан-Тельмо – иммигрантские районы Буэнос-Айреса, в которых родилось танго. В них и сегодня множество школ танго, а по праздникам горожане танцуют в парках.

Столица Аргентины славится свободой нравов. В одном из парков построили гигантский металлический цветок Floralis Generica (Флоралис Хенерика), что можно перевести как «Цветок Как Таковой», «Цветок Вообще». Его архитектор Эдуардо Каталано заявил, что металлический цветок символизирует гендерное равенство и представляет все цветы мира. Поэтому его иногда называют «цветком толерантности». Электрический Флоралис ведёт себя почти как настоящий цветок – раскрывается днём и закрывается ночью. А в темноте подсвечивается красным.

Ночью цветок закрыт, но толерантность только просыпается. В парк Палермо напротив американского посольства выходят на работу «тролли» – трансвеститы, занимающиеся проституцией. По дороге парка медленно катятся такси: клиенты подбирают себе развлечение на ночь. Женщин там не встретишь – трансвеститы не выносят конкуренции, а связываться с ними опасаются даже полицейские.

– Эй, ты что это делаешь? – повернулся в мою сторону накрашенный бугай в мини-юбке. Я-то думал, что фотографирую его издалека и незаметно.
– Э-э-э, пейзажи красивые, – крикнул я.
– Я тебе сейчас! – бугай ринулся ко мне, но бежать на высоких каблуках ему было неудобно. И я успел скрыться.

Но это ночью. Днём Буэнос-Айрес вполне благопристойный город. Кафе и ресторанчики в центре не пустуют. Принарядившись, в свет выходят старушки со своими старичками.

Приближалось Рождество. Санта-Клауса в Аргентине называют Папа Ноэль. Аргентинцы в Санту не очень верят, говорят, его придумала «Кока-Кола», чтобы продавать детям газировку. Городская налоговая служба наняла молодых людей, выдала им костюмы Папы Ноэля и послала требовать деньги у закоренелых должников. Ряженые Ноэли в цветных синтетических шубах днями напролёт дежурили под окнами жертв, пели рождественские песни и скандировали: «Хо-хо-хо! Кто не был хорошим мальчиком и не вернул деньги?»

С одним из коллекторов-волонтёров я разговорился. Под белой бородой Папы Ноэля скрывалось девчоночье лицо.

– Что у тебя за акцент, из провинции приехал? С юга, да? – спросила меня волонтёрка. Это прозвучало как комплимент. Значит, мой испанский не так уж плох.

Злые гномы

Продолжая путешествие по стране, я разговорился с очередным дальнобойщиком. Алехандро крутил баранку 14 лет. За годы работы его грузовик и ломался, и переворачивался. Однажды его ограбила монахиня, вооружённая пистолетом.

– Летающие тарелки не встречал, врать не буду, но что видел, от того не отказываюсь, – вдохновенно жестикулировал Алехандро. – Ехал с грузом из Буэнос-Айреса в Кордобу. Ночью дело было. В свете фар дорогу хорошо видно, и тут смотрю – стоят… зелёные карлики. Четверо. В старой одежде, залатанной. Каждый не выше восьмидесяти сантиметров, и лица такие злые. Всего несколько секунд их видел, как вдруг они исчезли, прямо в воздухе растворились!
– Вот так история!.. А что в Кордобу вёз-то? – поинтересовался я.
– Да пиво…

Проехали город Розарио. Здесь в 1928 году родился Эрнесто Че Гевара. Своё прозвище революционер заработал благодаря аргентинскому происхождению. «Че» – популярное обращение в Аргентине, означает «приятель».

Под утро добрались до Кордобы. Этот город был одним из центров империи иезуитов. Они прибыли сюда в 1599 году, мечтая построить идеальное государство, приняв в католицизм индейцев, и добились феноменального успеха. Империя иезуитов занимала гигантскую территорию и стала такой влиятельной, что власти Испании решили запретить их деятельность, и в 1767 году иезуитов изгнали.

Не знаю, связано ли это с иезуитами, но жители Кордобы говорят с особенным акцентом, тянут гласные. Такое ощущение, будто говоришь с москвичами.

Большие пауки и маленькая ёлочка

По дороге в сторону Сальты я поставил палатку на перекрёстке дорог возле полицейского поста.

– Ставь ближе к посту, – настаивал офицер. – Здесь водятся пауки.
– Большие пауки? – с опаской спросил я.
– Больши-ие! – протянул полицейский.

Ночью вокруг палатки шныряли тени. Они разбегались, прыгали и пытались повиснуть на тенте. Что это за твари, видно не было, но в свете придорожных фонарей тени казались чудовищными.

– Отстань! Иди прочь! – пытался я в полусне попасть кулаком по терзающим палатку теням. Но те были неуязвимы. Хорошо, палатка крепкая, немецкая. Не прорвут. По крайней мере, я на это надеялся.

Когда рассвело, вылез наружу и обнаружил истинную причину ночных атак. Тросики тента были не закреплены и болтались на ветру. А возле палатки сидели и вылизывались котята.

Заехал в ущелье Умауака. Забрался на Семицветную гору. Здешние горы похожи на сандвичи: жёлтый слой, красный, коричневый, оранжевый, серый… Всё это известняк, остатки живых организмов.

В городе Сальта были мои друзья из аргентинского клуба автостопа, в том числе знакомые девчонки из Мар-дель-Платы. Вместе мы встретили Новый год.

– Как вы, русские, празднуете Новый год? – спросили меня друзья.
– Водим хоровод вокруг ёлки и поём песню. Хотите научу?

Мы нашли на улице безымянный кактус в человеческий рост, окрестили его ёлкой и украсили конфетами. Потом взялись за руки и пошли кругом, пытаясь петь по-русски:
– V lesu rodilas yolochka… V lesu ona rosla!

Кактусу эта песня подходила, он тоже был стройным и зелёным.

Отжать бутерброд

За два дня я добрался от Сальты до провинции Мисьонес. Там на границе с Бразилией и Парагваем находится знаменитый водопад Игуасу – самый большой в мире по объёму падающей воды. Выше, чем Ниагара, шире, чем Виктория, и, как здесь утверждают, красивее обоих. На языке индейцев гуарани «Игуасу» означает «большая вода». Два десятка основных каскадов и около трёхсот отдельных потоков объединяются в сезон дождей. В это время Игуасу извергает две тысячи кубических метров воды в секунду.

По сравнению с Игуасу наша Ниагара выглядит как кран на кухне, пошутила супруга президента США Эленор Рузвельт.

Самый впечатляющий из каскадов называется «Глотка дьявола» – полукруглый обрыв длиной 700 метров. По этому каскаду проходит граница между Бразилией и Аргентиной, определённая в начале ХХ века. С тех пор две страны не прекращают спорить, чья часть водопада лучше.

Аргентинский участок больше, бразильский – эффектнее. С обеих сторон водопад окружён национальными парками, в которых можно увидеть обезьян, черепах, игуан. Самые активные здесь – коати, или, по-русски, носухи. Они похожи на лис или енотов, сбиваются в стаи и рыщут по парку в поисках съестного, нервно подрагивая длинными носами.

Турист из Бразилии, загорелый мускулистый парень в майке с номером, купил в ларьке здоровенный бутерброд и надеялся его съесть. За ним бросилась носуха, сидевшая в засаде у ларька.

– Э, отстань! – бросил ей парень.

Но за ним бежали уже три носухи.

– Пошли отсюда! – обернулся бразилец и ускорил шаг.

Дюжина носух следовала за ним по дороге. Ещё две бежали по перилам ограждения, и несколько – по веткам деревьев. Спортсмен испугался, бросил в носух бутербродом и пустился наутёк.

Пешеходные мостки над водопадом тянутся на два километра в длину. Можно пройти над бурлящим потоком или спуститься вниз и подплыть к водяной завесе на лодке. На площадке главного каскада стоят складные лесенки для фотографов, чтобы снимать посетителей на фоне водопада. Самому забираться на лесенку запрещено. Брызги висят в воздухе, намочат одежду и аппаратуру за секунды, а воздушная волна, как утверждают, может сбросить неопытного фотографа в пропасть.

Первым туристом, обнаружившим водопад Игуасу в 1541 году, был испанский конкистадор дон Альваро Нуньес Касесо де Вака, искавший золото в южноамериканских джунглях. Теперь его находка приносит монеты в казну сразу двух государств. Но несколько раз в столетие река Игуасу пересыхает, а вместе с ней и водопад. В такое время единственная влага в округе – это слёзы хозяев водопада – бразильцев и аргентинцев, переживающих за своё разделённое границей природное чудо.