– Вадим, вы были кандидатом в депутаты городской думы своего родного города Асбеста. Что подвигло вас на этот шаг?
– Здесь, на Урале, я участвую в большом и, на мой взгляд, хорошем начинании. В стране существует такая структура – агентство стратегических инициатив. Она занимается поддержкой творческого самовыражения, так называемой креативной индустрии, куда входят, например, народные промыслы. По всей стране разрабатывается стратегия продвижения этого творчества. А я занимаюсь этим на Урале – езжу по городам Свердловской области, организую новые творческие пространства. Хочу, чтобы в городах стало интереснее жить, чтобы появлялись новые точки кристаллизации таланта, чтобы молодёжь не спивалась, а занималась чем-нибудь более содержательным. И поскольку Асбест – мой родной город, там я, конечно, занимаюсь своей деятельностью наиболее активно.

Как раз в это время проходили выборы. И хотя я не получил достаточно голосов, считаю, что мы разблокировали работу гордумы Асбеста. Там ситуация уже много лет очень сложная. В результате «грязных» выборов власть получали люди, фактически мешавшие развитию города. Я общался с избирателями и был в шоке от того, что за последние пять лет никто из них не видел ни одного действующего депутата, который хоть что-нибудь сделал для города. Асбест не добился статуса территории опережающего развития, поскольку работа городской думы была блокирована вот этими силами. Люди просто приходили во власть, чтобы мешать городу развиваться. Вымогали взятки с бизнесменов, которые пытались открывать новые предприятия, создавать рабочие места.

Ситуация была сложнейшая, и я решил баллотироваться. Пошёл на выборы не за деньги, не за флаг, а исключительно потому, что Асбест – мой родной город. Тем более я знаю, что такое общественная и политическая жизнь. Был членом Общественной палаты в двух созывах, являлся доверенным лицом президента Путина на выборах 2012 года. И мне казалось важным получить опыт работы муниципального депутата в родном городе. Ведь начинать нужно снизу. Когда-то я с «Агатой Кристи» из своего маленького Асбеста дошёл до Москвы. Ну а если накопишь опыт в родном городе, то его можно транслировать уже на всю страну.

– Вы совмещаете в себе музыканта, поэта и политика. Выглядит парадоксально.
– Я всю жизнь занимался не только музыкой. У «Агаты Кристи» не было продюсера, который решает все проблемы. Мне приходилось заниматься всем самому – встречаться, общаться с руководителями. Вся организационная работа «Агаты Кристи» лежала на мне. Я не считаю себя исключительно музыкантом. Мне любопытны многие другие вещи.

– Год назад многих шокировал и восхитил ваш поступок на выступлении в «Ельцин-центре». Вы прямо со сцены проехались по либералам и представителям ЛГБТ: «Мы знаем, чем вы занимаетесь. Вы занимаетесь антигосударственной пропагандой. А тех, кто стоит за сильную Россию, я люблю и приветствую». Как думаете, почему на Урале образовался этот антироссийский очаг?
– В Екатеринбурге находится одно из самых крупных консульств США, и я абсолютно убеждён, что там ведётся планомерная работа. Но этим занимаются не только американцы. Однажды в самолёте со мной на соседнем сиденье оказалась атташе консульства ФРГ в Екатеринбурге. Мы с ней завязали лёгкую беседу, она узнала, что я музыкант, и заинтересовалась. Оказывается, цель консульства – поддерживать музыкантов и других творческих людей, например, различными грантами. Вот вам и фактор воздействия: иностранцы оказывают материальную поддержку и таким образом влияют. Второй фактор – наличие в Екатеринбурге «Ельцин-центра», который оккупировала либеральная тусовка. Я не против существования «Ельцин-центра», это нормальная практика – создание институтов наследия бывших президентов. Но ельцинскую эпоху нужно показывать объективно! А сегодня существует лишь один взгляд – откровенно либеральный. Например, там демонстрируют документальный фильм, на который водят школьников. В нём показано, что до появления Ельцина в России царил какой-то мрак – тоталитаризм, деспотия. Но пришёл великий Ельцин, и всё расцвело. Это неправда! Я считаю, что «Ельцин-центр» должен стать площадкой для дискуссий, с честным, справедливым анализом ситуации девяностых.

– Вы как музыкант, лидер знаменитой «Агаты Кристи», в какой-то степени появились благодаря легендарному Свердловскому рок-клубу. Оттуда же вышли «Наутилус Помпилиус», «Настя», «Чайф», другие группы. Но сейчас вы тоже работаете с уральской музыкальной молодёжью. Пытаетесь реанимировать Свердловский рок-клуб?
– Вы правы. По сути дела, то, чем я занимаюсь, – это создание творческой среды, создание точек кристаллизации творческой молодёжи. А это и есть клуб! Но сейчас речь должна идти уже не о рок-клубе, ведь жанров намного больше. И это должно касаться не только музыки, поскольку существует огромное количество творческих направлений. Наши старые рок-клубы первой волны по сути служили своего рода «креативными кластерами». В этом бульоне родились проекты, которые мы знаем под названиями «Агата Кристи», «Наутилус» и так далее. На тех же принципах работали Московская рок-лаборатория и Ленинградский рок-клуб.
Но за тридцать-сорок лет, которые мы прожили в либеральной среде, люди очень разделились. Сегодня каждый живёт сам по себе и идёт к своему личному успеху. В результате мы подобрались к черте, когда стало понятно: нужно двигаться обратно, нужно снова объединяться. И именно этим я занимаюсь. Меня часто зовут в жюри различных рок-фестивалей. Сижу, смотрю, как выступают группы, и знаете, что меня удивляет? Одна группа выступила и сразу удалилась в гримёрку ждать результатов. Ребятам абсолютно всё равно, кто вышел на сцену после них! Вот эти вещи надо менять.

– А современная молодёжь сильно отличается от молодёжи восьмидесятых-девяностых?
– Отличие грандиозное. Хотя и у нас были свои плюсы и минусы, и у них.

– Музыкой вы начали заниматься в семь лет по настоянию мамы.
– Что касается музыки, то я и мой младший брат Глеб, кажется, с этим родились. С раннего детства в нашей жизни было очень много музыки. Мы слушали пластинки, у нас были записи великих исполнителей – Утёсова, Шульженко, Бернеса, особенно часто звучала классическая музыка. И в раннем возрасте она привлекала моё внимание. Всюду, где видел фортепьяно или другой музыкальный инструмент, я сразу к ним тянулся. А когда исполнилось семь лет, пошёл в первый класс общеобразовательной школы и заодно музыкальной. Позднее родители купили мне инструмент.

– Но почему же вы тогда, окончив школу, поступили в Уральский политех?
– Музыкальная карьера – вещь неочевидная, и мои родители это прекрасно понимали. Все мы в детстве мечтали стать знаменитыми музыкантами, или сниматься в фильмах, или мелькать на телевидении. Но статистика здесь неутешительная. Лишь один из тысячи выпускников театральных вузов когда-нибудь попадёт на большой экран. А все остальные будут играть в маленьких провинциальных театрах, преподавать в детских кружках, работать аниматорами.

А уж если говорить о музыке!.. У музыкантов репутация вообще не очень привлекательная. Тем более в нашем городе Асбесте. Я сам видел. У нас был сосед музыкант, он играл в местном ресторане, со всеми вытекающими последствиями. То есть – какие-то тёмные друзья, пьянки в подъезде… Конечно, у моих родителей возникли обоснованные опасения насчёт музыкальной стези. Либо станешь ресторанным музыкантом и превратишься вот в это, либо будет очень сложный путь к успеху. И никто не гарантирует, что ты его добьёшься. Поэтому родителям представлялось существенным, чтобы сын овладел «мирской» профессией. И я им благодарен.

Ведь у меня в жизни две страсти – музыка и наука. Кроме нот у меня был целый набор детских энциклопедий. Любимая книга – «Занимательная физика» Якова Перельмана. Поэтому поступил на радиотехнический факультет, окончил и ещё год работал на кафедре. Я по специальности радиоинженер, и это мне помогает в профессии. Современная музыка и концертные шоу – огромный радиотехнический комплекс, который нужно наполнять творческим содержанием. Поэтому все наши концертные постановки имеют такой высокий уровень. А я как генеральный конструктор всё это создаю. У меня замечательный коллектив, в котором половина – музыканты, половина – инженеры. И мы всё делаем сами.

– Вы – старший брат музыканта Глеба Самойлова. В вашем характере старшинство наложило отпечаток?
– Конечно. Я с детства ощущаю себя старшим. С Глебом мы всегда были антиподами. Глеб – такой инфантильный подросток, с юных лет много читал, сочинял, он замечательный поэт, автор музыки. И даже его последний проект «Матрица», очень радикальный, на мой взгляд, сделан талантливо. Но, конечно, мне с детства приходилось брать на себя обязательства. И в магазин сходить, и еду приготовить. Эта ответственность, которую мне привили, во многом меня сформировала. Я не назову себя идеальным братом, ведь в отношениях между людьми случаются эмоциональные ошибки. Но в целом – да, я хороший старший брат.

– Хотелось бы узнать о вашей собственной семье. У вас есть взрослая дочь Яна от первого брака.
– Не люблю рассказывать о личной жизни. У нас с ней есть точки соприкосновения, чего не могу сказать о брате Глебе. Он занимал нонконформистскую позицию: с властью нельзя иметь никаких дел! Лично я считаю наоборот. С властью нужно иметь дело! Нужно её теребить. Нужно с ней взаимодействовать. И как раз такая позиция гораздо труднее. Ведь общаться с чиновниками сложно, они думают по-другому. Любая инициатива застревает. Но всё-таки я считаю, что нужно их будоражить.
Мой путь – не отрицание всего и уход в иллюзорный мир, а попытка ломать застоявшуюся структуру. Ибо власть будет существовать всегда, а в России это вообще сакральное понятие. И важно, чтобы во власть приходили люди, в меньшей степени заинтересованные в личном обогащении. Требуется создать систему отбора. Этим нам, кстати, предстоит заниматься в ближайшие десятилетия.

– Со второй женой вы создали семью в 2004 году. В одном из интервью я прочитала, что для вас очень важен штамп в паспорте. Обычно такое не свойственно рокеру.
– Для меня женитьба означает совсем другой уровень отношений. Кстати, большинство моих друзей-рокеров так же воспринимает супружество. Например, Серёжа Галанин со своей женой Ольгой знаком ещё со школы! Люди в рокерской среде как раз серьёзно относятся к семье. Костя Кинчев и Гарик Сукачёв – хорошие примеры. Мы – так называемые трушные рокеры, мы не являемся звёздами в понимании жёлтой прессы. Рокеры отличаются от гламурных знаменитостей тем, что у нас есть какие-то внутренние понятия. И они, по сути, проистекают из нашей православной этики. Из русской, родной. Для нас союз с женщиной означает брак.

– В Донбасс вы впервые приехали в 2015 году…
– Впервые – да. А после этого приезжали несколько раз в год. И сейчас стараемся бывать. И всякий раз это не просто концерт, а некий гражданский акт. В Донбасс приезжаешь не просто порадовать народ песенками. В этом всегда присутствует метафизика. Ты приезжаешь из Большой России на передний край обороны нашей страны. Они все так и говорят: «Мы стоим за Россию». Я, конечно, корректирую концертную программу так, чтобы было весело, узнаваемо, чтобы люди могли выплеснуть эмоции. Это своего рода психотерапия. Кстати, у любого искусства есть психотерапевтический эффект. Только в Донбассе это основано на фундаменте русского мира.



– О психотерапии. Правда ли, что вы, используя свой юношеский опыт экспериментирования с запрещёнными веществами, работали в реабилитационных центрах для наркоманов?
– Да, это правда. Но только я не работал, а навещал. Работают там профессионалы. Я дружу с национальным антинаркотическим союзом, они предлагают реабилитационные программы, и я по возможности встречаюсь с ребятами, которые проходят восстановление. Считаю, если уж в моей жизни был такой опыт, то должен помогать. Но тут вот в чём сложность. Часто говорят: «Агата Кристи» – это бывшие наркоманы. Да не были мы наркоманами! Химические вещества употребляли в девяностых – а кто их тогда не употреблял? Но одно дело – баловаться веществами, и другое – стать настоящим наркоманом. Конечно, одно из другого вытекает, и я никому категорически не советую даже пробовать! Тем более весь этот химический ужас, который существует сейчас. Люди после первой же инъекции могут получить зависимость.

– Недавно Николай Басков рассказывал, что за свой патриотизм подвергся настоящей травле со стороны коллег. Вы с этим сталкивались?
– Николай Басков с этим столкнулся в наши дни. А я через это прошёл ещё в 2006 году, когда начал взаимодействовать с администрацией президента, участвовал в государственных концертах, стал работать в Общественной палате. Вот тогда была травля! Ничего удивительного в этом нет, потому что существует клише – музыкант всегда должен идти против власти. А я считаю, что рок-музыкант должен выступать против несправедливости, и власть тут ни при чём. Высоцкий имел знаменитый разговор с Брежневым, в котором успел высказать свои соображения. Так я именно этим и занимаюсь! И притом мне удалось осуществить интересные и яркие проекты, которые помогают молодым музыкантам. Так что пик злопыхательства я прошёл в середине двухтысячных, а сегодня все уже знают, кто я такой, и на данную тему не беспокоятся. К тому же мне это безразлично. Однажды даже судился с Артемием Троицким, а потом понял, что эти люди просто не стоят внимания.

– Они даже как будто остались в прошлом. Всё, о чём они говорят и поют, сейчас звучит просто глупо.
– Они остались жить в девяностых. А Боря Гребенщиков – и вовсе в восьмидесятых! Видите ли, мы – просто деятели культуры. Но слишком склонны себя переоценивать. Это самая опасная форма звёздной болезни – когда человек при жизни считает себя гением. У него сбивается прицел в оценке реальности. Такое случилось и с Макаревичем (иноагент), и с БГ. Для меня такое необъяснимо, немыслимо! Любой человек, который занимает отрицательную позицию в отношении СВО, на мой взгляд, не разбирается в жизни вообще. Это ведь настолько очевидные вещи! Но человек ленится выяснить подробности, выслушать участников событий. Он просто занимает оголтелую позицию, прикрываясь якобы антивоенными убеждениями.

– Что вам нужно для счастья?
– Меня делает счастливым надежда. Эта надежда иногда угасает, иногда руки опускаются, но всё-таки она есть. Вот я спел недавно песню «На Берлин!» и посвятил выступление союзным силам, нашим ребятам. Я две недели назад с ними виделся недалеко от фронта. И слова мне пришли нужные. И это во мне разжигает надежду, что всё-таки человечество способно выжить, а Россия покажет пример коллективной ответственности и коллективной справедливости. Ощущение этой надежды делает меня счастливым. Я понимаю, что счастье – вещь эфемерная, идеальных условий на этой планете мы достичь не сможем. Но надеюсь, что будущие поколения в этом продвинутся и мы станем космической цивилизацией, которая перейдёт в новую фазу развития. Когда будет написана новая Библия, в которой Каин Авеля не убивает.