– Сергей, какая роль в кино, на твой взгляд, принесла тебе известность?
– Роль графа де Келюса в фильме «Графиня де Монсоро». В этот образ много вложено. Я люблю Келюса, приятно, что так или иначе он выделился среди прочих персонажей, которых я сыграл.

– Этот сериал совсем недавно шёл в повторном показе. Какие воспоминания остались после съёмок?
– Например, о Евгении Дворжецком. Он был весел, затевал с нами какие-то игры, рассказывал множество анекдотов. Другой душой компании был Сашка Домогаров. Съёмки фильма проходили в Чехии, очень сложно оказалось собрать всех артистов сразу, чтобы они приехали на две недели. Что касается меня, то в тот период я ставил спектакль в Финляндии, поэтому в Прагу прибыл из города Турку. В первый день нужно было снять натуру – природу, замки. А в последующие дни шёл дождь и снимать было уже нельзя. Посмотрев на карту погоды, мы обратили внимание на странную ситуацию: вокруг солнце, а над Чехией висело дождевое облако, которое мешало работе, и нам, двенадцати русским «лосям», делать было нечего. В этом городе нашлось единственное заведение, куда можно было пойти вечером. Там-то мы и устраивали «шорох». (Смеётся.) Играли в бильярд на пиво, которое уже не лезло в глотку. В баре вдоль стены стояли двенадцать кружек, и со временем все забывали, кто кому сколько проиграл. Женька Дворжецкий бил по бильярдным шарам с такой силой, что они вылетали наружу. Он всё время проигрывал и очень злился. Я постоянно звонил в Финляндию и отпрашивался, объясняя, что не могу из-за дождя закончить работу. Так что мои воспоминания связаны с времяпрепровождением, а не со съёмками.

– Какие чувства ты испытал, когда впервые увидел себя на экране? Кстати, что это был за фильм?
– Это была картина по Оскару Уайльду «Преступление лорда Артура», где я сыграл главную роль в компании таких актёров, как Филиппенко, Весник, Немоляева, Будницкая. Не могу сказать, что находился в шоке, когда увидел себя на экране. Просто не мог смириться с тем, что на экране – я. Одним из профессиональных качеств актёра является способность спокойно и критично оценить свою игру. Александр Орлов, режиссёр этого фильма и сериала «На ножах», где я также снимался, как-то сказал: «Посмотрим недоброжелательным глазом, друг мой». Нужно научиться смотреть на себя без истерики, потому что исправить уже ничего нельзя. Даже переозвучивать роль не стоит, потому что может получиться ещё хуже.

– Сергей Александрович, тебя случайно не в честь Есенина назвали?
– Родители хотели назвать меня Димой или Павликом. Но брат, который старше меня на девять лет, и тётя, которая старше на пятнадцать, объявили голодовку и сказали, что прекратят её только тогда, когда меня назовут Серёжей – в честь деда. Что касается Есенина, то не люблю его категорически. Я люблю Ходасевича и постоянно его перечитываю.



– Ты очень увлечён творчеством, но к актёрской профессии пришёл не сразу. Расскажи, как это было?
– Я учился в математической школе, затем поступил в авиационный институт, но ушёл с третьего курса. Был там отличником, как ни странно. Математика очень близка к искусству, быть математиком, не имея творческого мышления, невозможно. Затем я пришёл к режиссуре, а актёрство – это другая сторона профессии.

– Настигает ли тебя разочарование в работе?
– Бывает. Самое страшное – когда ты жалеешь о сделанном ещё до того, как вышел тот или иной спектакль. Когда теряешь интерес к тому, чем занят. Значит, была сделана какая-то ошибка в выборе материала, ты не был достаточно прилежен в подготовке, не был свободен в мышлении, был слишком уставшим, чтобы фантазировать. Но я никогда не бросаю дела, стараюсь понять, в чём ошибка. Очень не люблю проигрывать. Это перешло по наследству к моему сыну и превратилось в патологию. Когда он проигрывает, то сходит с ума. Я не люблю проигрывать, потому что родители учили: стыдно не быть первым. Если ты можешь сделать что-то лучше всех – сделай это, и пусть ничто тебе не мешает!

– Как ты думаешь, чему ты сам ещё не научился в профессии?
– Эта профессия хороша тем, что ей нет предела. Даже если ты думаешь, что уже можешь самостоятельно делать роль, во многом разбираешься, режиссируешь, помогая при этом другим. Но стоит посмотреть какой-нибудь классный фильм или сумасшедший спектакль – в хорошем смысле слова, вдруг понимаешь, что ты ещё щенок. Поэтому могу сказать: я знаю, что ничего не знаю.

– От чего, на твой взгляд, зависит успех актёра: от таланта или от умения пробиваться?
– Для меня успех выражается не в количестве полученных премий, журнальных публикаций и поклонниц у подъезда. В моей профессии взять нахрапом ничего нельзя. Можно «взлететь» на год, на два, снимаясь в сериалах. Однако, не имея таланта, актёр начинает себя тиражировать. Зрителям тираж совсем не интересен, им подавай что-то новенькое. И тот самый успех становится «могильщиком» для актёра. Не зря сказал Киплинг: «Равно встречай успех и поруганья, не забывая, что их голос лжив».

– Ты азартный человек? Если да, то в чём проявляется азарт?
– Я ужасно азартный. Во всём! Артисты это уже знают, так что во время репетиций не пугаются. Когда что-то получается, я начинаю бегать по кругу, отплясывая африканские танцы, издавать воинственные звуки. Первый раз в жизни такое случилось, когда я был принят в Щукинское театральное училище. Вопль был таким громким, что я чуть не сорвал дипломный спектакль, который шёл в это время на сцене учебного театра. Мой азарт направлен на то, чтобы задуманное получилось.

– Азарт и риск – одно и тоже?
– Риск всегда связан с опасностью, а азарт – нет. Когда ты рискуешь, есть реальная возможность что-то потерять, будь то деньги или собственная жизнь. Азарт связан с возможностью достижения цели. Лично мне азарт интересней, чем риск. Я не сторонник экстремальных видов спорта, например. Не прыгаю с парашютом и не занимаюсь автогонками, как это делают некоторые артисты. Достаточно того адреналина, который получаю от актёрской профессии.

– Тебе присуще чувство зависти?
– Да. Но это не самый главный мой порок. Завидую тем, кто обрёл внутреннюю гармонию, причём неважно в каком возрасте. У меня этого нет в той мере, в какой хотелось бы.

– Ты Близнецы по гороскопу, это помогает или мешает?
– Я – стопроцентный «Близнец»! Если бы не было раздвоения, присущего людям этого знака, я бы не работал в двух профессиях.

– Что бы ты хотел изменить в своей жизни?
– Спешку убрать. Хотелось бы немножко успокоиться – не бежать за любым интересным предложением. Не обольщаться деталью, закрывая глаза на целое. Это ведёт к потере времени и неминуемому разочарованию.

– Давай поговорим о поклонницах. На мой взгляд, у них своя миссия. В чём их достоинства и в чём недостатки? Как ты к ним относишься?
– Понимаю их и уважаю. Я тоже один раз в жизни взял автограф – у Никиты Сергеевича Михалкова, когда в семидесятые годы двенадцать раз посмотрел в кинотеатре фильм «Неоконченная пьеса для механического пианино». Восемь раз смотрел «Обломова». А после фильма «Без свидетелей» я подошёл к Михалкову за автографом. Это было искренне. Поэтому я понимаю поклонниц. Другое дело, что это их жизнь, а не моя. Я проживаю свою жизнь, и меня на всех не хватит. Если стою в очереди в магазине или еду в метро, что иногда делаю, мне не очень приятно, когда узнают. Я хочу принадлежать самому себе.

– Но у тебя публичная профессия.
– Согласен, это её издержки. Но я никогда никому не хамил. Я очень деликатен по отношению к поклонницам.

– Всё что происходило в твоей жизни, – закономерность или случайность?
– Я фаталист, и думаю, что в жизни нет ничего случайного. Самое страшное – не сделать то, что тебе предназначено.

– Как человек может понять, что ему предназначено?
– Это достигается путём проб, ошибок, проверок. Если ты к двадцати годам не вычислил своего предназначения, то ты просто глупый человек, который уже многое потерял. Но, разумеется, одного желания мало. Можно хотеть быть космонавтом, но иметь запломбированные зубы, а с пломбами на орбиту не берут. (Смеётся.)

– На съёмках не приходилось попадать в экстремальные ситуации?
– Однажды снимали сцену где-то в лесном массиве. Кстати, в день моего рождения, шестнадцатого июня. Какие-то подростки вышли из леса в совершенно невменяемом состоянии, и вся съёмочная площадка превратилась в настоящее побоище, пошёл просто мордобой. Это было дико и страшно.

– Ты тоже в этом участвовал?
– Немного. В первые ряды не лез. Надеялся благополучно закончить свой день рождения и фильм.

– Актёр должен любить того, кого играет?
– Может и ненавидеть. Отношение к персонажу должно быть естественным. Надо задать себе вопрос: «Зачем ты выходишь в этой роли?» Если ответа нет – это катастрофа. Надо не просто заинтересовать, а заразить зрителя. Я ни разу в жизни не играл роли, которые были мне неприятны. Жалею, что не сыграл человека с большой судьбой.

– Что бы тебе хотелось пережить заново?
– Я так скажу: у меня много мечтаний и мало сожалений. Живу надеждой. Лучше идти вперёд, чем оборачиваться назад, постоянно о чём-то сожалея. Кто-то сказал: «Жизнь – это мысль, которая приходит к тебе в течение дня». Поэтому, если к тебе в течение дня приходят плохие мысли, значит, плоха твоя жизнь.

– Какое самое важное событие произошло в твоей жизни?
– Мне этот вопрос напоминает шутку: «Что лучше – Мопассан или кримплен?» Ответ: «Не знаю. Не пил». Есть множество событий, которые невозможно сравнивать по своей значимости.



– Совместимы ли карьера и личная жизнь?
– Совместимы. Потому что профессия основана на жизни, а жизнь – всегда личная. Даже так называемая общественная жизнь всё равно личная, потому что человек себя как-то проявляет. В конце концов, и на сцену, и в кино, и во всё, что делаешь, несёшь то, что пережито, или то, что переживается сейчас. Я бы сказал, что вне личной жизни нет карьеры.

– Как ты считаешь, если оба супруга актёры – это хорошо, или такой союз сплошная конкуренция?
– Могу сказать как сторонний наблюдатель. Если каждый из них борется за звания и награды, тогда присутствует зависть с последующим выяснением отношений. Есть ещё такой способ борьбы, когда человек едет работать в какой-то театр, а другая половина требует: «Возьми меня с собой! Если меня не возьмут, тогда и ты отказывайся!» Это самое дикое, что может быть в отношениях. Со мной такого, к счастью, не случалось.

– Какие качества ты ценишь в женщине?
– Ненавижу глупых мужчин и злых женщин. Всё остальное допустимо. Женщина должна быть смешной. Не в смысле – в конопушках и рыжая. Есть такая загадка: в женщине должно быть маленькое чёрненькое сморщенное пятнышко.

– Боже, что это?!
– И-зю-мин-ка! (Смеётся.)

– Ты ревнив?
– Да. Я ревную к прошлому. К сожалению, ничего не могу с собой поделать. Сколько бы ни говорили: «Это глупо! Всё уже прошло, перестань!» Но как говорится, что пройдёт, то будет мило, – значит, прошлое осталось в настоящем.

– Ты всегда снимался в фильмах о любви, а что сам думаешь об этом чувстве?
– Когда мужчина искренне ухаживает за женщиной, добиваясь не постели, а чувств, этот человек заражён, смертельно ранен, он не может уйти от объекта любви. Я постоянно говорю о том, что законы любви и законы жизни противоположны. К сожалению, в жизни почти нет места этому чувству. Не случайно Бердяев сказал, что синонимом любви является не жизнь, а смерть. Если человек делает выбор в пользу любви, он должен понимать, что идёт на большие неприятности. Поэтому такой человек, либо безумный храбрец, либо дилетант. Это моё убеждение, опыт всей жизни и работы. Только не надо делать из этого трагических выводов.