Валечка собиралась стать мамой в первой половине января.

31 декабря 1965 года вся большая семья весело готовилась к празднику. Свекровь и её старшие дочери колдовали над угощением, свёкор с зятьями втайне от «половин» уже понемногу пригубили. А Валю с мужем Борей как самых молодых отправили на улицу с малышнёй, чтобы никто не путался под ногами.

Во дворе кто-то из соседей соорудил для детей ледянку – набросал кучу снега высотой метра полтора и залил водицей. Вроде бы пустяковина, но сколько радости! Валечка улыбалась, наблюдая, как муж катал племянников, а те визжали от восторга – разрумянились, раскраснелись!

Вообще-то Валя тогда думала лишь об одном – кто у неё родится? У Бориных сестёр одни мальчишки, наверное, у неё тоже будет сын. В газетах пишут – скоро медики научатся определять пол ребёнка с помощью специальной аппаратуры, но ведь это произойдёт сначала в Москве, а к ним на Урал прогресс вряд ли скоро доберётся.

Оставалось полагаться на народные приметы: живот по бокам округлый, широкий – девочка, если горкой или как яйцо острым концом вперёд – мальчик. У домашних сомнений не было – точно пацан! Только имя не могли выбрать. Мужская половина тяготела к героическим личностям: Юра, как Гагарин, или Валера, как Чкалов. Свекровь по секрету поделилась: неплохо бы малыша назвать по святцам. Валечка кивала, соглашалась, но про себя уже всё решила.

Подбежал муж, нежно обнял, заглянул в глаза.

– Замёрзла? Хочешь домой? Ща свистну, мигом всю ораву соберу!
– Нет-нет, – затрясла головой Валя. – На горке прокатиться хочу, хоть разочек.
– Разве тебе можно? – засомневался Борис.
– А почему нельзя? Я же не больная, а только беременная.

Боря, бережно поддерживая, поднял её по ледяным ступенькам. Сел сам, Валюшку на колени. Ух, ехали всего секунду, но сколько счастья, аж дух захватывает, и сердце часто-часто стучит!

Вале 18, Боре 19. Окончили школу, пошли работать на завод, там встретились, полюбили друг друга, поженились – теперь вот станут родителями. До катания ли на горках им тогда будет?

– Давай ещё разочек, а? – упрашивала мужа запыхавшаяся Валечка.

Когда вернулись домой, она стала раздеваться и с ужасом обнаружила – с ней что-то не так. Позвала свекровь. Та сразу в крик: балбесы, дурни! Где ж это видано, бабе на сносях с горки кататься! Валя от страха расплакалась, а Борина мама, как генерал армии, лишь раздавала приказы:
– Бориска, беги к почте, там телефон. Вроде аппарат работал вчера. Если нет, у рынка ещё одна кабинка. Скажи, у жены воды отходят. Эй, муженёк мой дорогой, чего расселся, быстро к Петровичу, глянь – трезвый ли ещё? Если нет, ключи от его газика забери, сами Вальку в роддом отвезём. Остальные – на улицу, машите руками у дороги, авось кто-нибудь остановится.

Сосед Петрович и правда отказался сесть за руль – праздник, надо же понимать. Но ключи от служебной таратайки отдал добровольно. Борис завёл мотор, машинка заурчала и, подскакивая на ухабах, тронулась по глубокому снегу.

В районном роддоме их встретили неласково. Две пожилые акушерки сурово хмурились и обиженно морщились.

– Что, нельзя было днём родить? Или до завтра потерпеть? – ворчала Первая.
– Мы вообще на мойку закрываемся, – буркнула Вторая.

«Мойкой» называется дезинфекция стационара, которую тогда проводили регулярно. Борис отчаянно пытался прорваться в двери приёмного отделения. На него грозно рыкнули: «Нельзя, на улице гуляй!» Будущей маме выдали застиранную рубашонку, коротенький ситцевый халатик и отправили в палату. Там уже находилась роженица лет тридцати, по Валиным понятиям немолодая. Она ходила из угла в угол, поддерживая руками большой живот, и сдавленно постанывала.

Вошла Первая.

– Ну, чаще прихватывать стало? Пора бы рожать, почитай, с девяти утра схватки, – обратилась она к женщине.

А Валю поманила за собой.

– Пошли, доктор посмотрит.

Врач оказался мужчиной. И такой важный, седая бородка клинышком, круглые очки в тонкой золочёной оправе. Вале стало так страшно и стыдно, что она заплакала. «Дедушка», прежде чем начать осмотр, ласково погладил её по голове, как маленькую:
– Не надо бояться, деточка. Всё будет хорошо и замечательно. Говоришь, на горке каталась? Ай, неосторожная какая.

Повернулся к акушерке.
– Ну что ж, матка в тонусе, шейка хорошо открыта, воды отошли. Сейчас рожать будем.
– Как рожать? Прямо сейчас? Я не умею! Не хочу! Ещё рано, мне сказали – в январе. Мама! Мамочка! – завопила перепуганная Валя.

В двери вбежала запыхавшаяся Вторая.

– Генрих Фридрихович, там эта, старородящая, наконец-то созрела!
– Ну и славно! – хлопнул в ладоши доктор. – За компанию веселее.

Валя отчаянно кричала, а на соседнем столе, за беленькой ширмочкой, вторая роженица мужественно молчала. Доктор в золотых очках сначала ушёл к ней. С Валей осталась Первая акушерка, и она оказалась вовсе не злой. Гладила по животу и приговаривала: «Давай, тужься, девочка моя дорогая. Вот молодец, вот умница». А потом раздался тоненький писк, и Первая приподняла на вытянутых руках младенца.

– Гляди, мамочка, дочка у тебя.
– Как дочка? У меня же мальчик, – не поверила Валя.
– Ждала мальчика, а родилась вон какая красавица, – рассмеялась акушерка. – Да ты погляди, глазки синие, сама ладненькая, волосики тёмные.

Из-за ширмы вышла Вторая с ребёнком на руках.

– А вот у нас – мальчик.

Валя глянула на новорождённого и сразу успокоилась: «Какой-то он лысый, маленький и бледный. Моя точно лучше!»

Доктор Генрих Фридрихович стянул с лица марлевую маску, а с рук перчатки.

– Ну-с, что мы имеем? Записываем. Девочка, родилась 31 декабря в 23.59. И… – тут он быстро глянул на часы. – Мальчик, родился в одну минуту первого. Однако с Новым годом, дамы!

Валя и «старородящая» лежали на каталках в коридоре, малышей куда-то унесли. В отделении было тихо и темно, лишь в конце коридора из-под закрытых дверей ординаторской пробивался свет. Слышались громкие голоса: «Ура! С новым счастьем!» Персонал с опозданием отмечал Новый год.

Валюшка продолжала тихо всхлипывать.

– Что ж ты за плакса такая? – послышался из темноты голос соседки. – Всё уже закончилось. Или очень больно было?
– Быстро всё произошло, даже не поняла, – ответила Валя. – Я про другое. Имя для мальчика особенное придумала.
– Какое?
– Жан.

Да, в середине 60-х женская часть населения планеты сходила с ума по французскому актёру Жану Маре. Красавец скакал на коне, виртуозно владел шпагой, мечом и кулаком, грациозно танцевал на балах, а плащи и камзолы носил с королевским изяществом. Валя всхлипнула и мечтательно прошептала:
– Подумала, если мальчика Жаном назову, обязательно вырастет таким же красивым, бесстрашным и благородным. А тут девочка!
– Вот горе-то, – хмыкнула соседка. – Есть же Александр и Александра. Назови дочь Жанной.

Через неделю муж и домочадцы встречали Валю из роддома. Она прижимала к груди розовый свёрток, а оттуда на белый свет синими глазками глядела маленькая Жанночка и морщила аккуратненький носик. Кстати, имя всем понравилось, даже споров не вызвало.

Неудивительно, что подросшая Жанна очень полюбила Новый год. Сперва считала – это именно её день рождения с таким размахом празднует вся страна. Потом выяснилась неприятная вещь – праздник не её личный, а общий! Даже подружек в гости не позовёшь, все заняты. Вот если бы она родилась хоть на две минуты позже – уже было бы 1 января, совсем другое дело.

Впрочем, когда моей подруге Жанне Борисовне, женщине красивой, бесстрашной и благородной, главному бухгалтеру солидного предприятия, подошло время задуматься о пенсии, грянула реформа. Тут и выяснилось, что гражданки 1965 года рождения вправе уйти на заслуженный отдых в 57 лет, а появившиеся на свет в 1966-м – только в 58 с половиной. Так что эта одна минута оказалась в её пользу.