– Дурак! – в сердцах сказала мама. – Я понимаю, что это от дикости, от невинности, но… дурак! Пройдёт много лет, и ты всё поймёшь.

Прошло много лет, и я понял. А пока, отодвинув штору и погасив свет, смотрел, как две стройные фигурки в кроличьих шубках пересекали двор, чтобы раствориться в прилегающем Вокзальном переулке.

Любимая мамина пластинка ещё крутилась, звучал удивительный голос Майи Кристалинской:

Я лежал с обострением хронического тонзиллита. 31 декабря мама сделала прощальный и очень болезненный укол «Бициллина-3» и объявила, что больше дырявить мои многострадальные полушария не будет.

Болезнь плавно перетекала в приятную фазу: чай с чабрецом и малиновым вареньем, манная каша с масляным «озером» и любимые книги в неограниченных дозах. А по ночам снова книги, но уже с фонариком под одеялом. Я припас две запасные батарейки, чтобы родители не заподозрили нарушение режима. И как же сладко после ночного чтения спится поутру! Всё это продлится ещё две недели.

А сегодня мама хлопочет на кухне, готовит селёдку под шубой и салат оливье. Папа ещё на службе и раньше семи не придёт.

Звонок в дверь. Я решил, что соседка зашла за солью или сахаром, но прихожую заполнили звонкие девичьи голоса.

– Володенька, это к тебе! – восклицает мама.

Выглядываю в прихожую и застываю с раскрытым ртом. Две первые красавицы класса, Валюша и Танюша, явились ко мне домой!

– С наступающим вас! – поздравляют девчонки. – Мы пришли навестить Володю. Марьян Эдуардович просил передать, что Володя окончил полугодие без троек.
– Боже, спасибо, – благодарит растроганная мама. – Проходите, девочки! Вова, ну чего ты застыл в дверях? Приглашай гостей в комнату, а я сейчас чайку приготовлю с конфетами.
– А мы пирожные принесли, – отвечает Валюша.

Девчонки в школьной форме – коричневые платьица с чёрными передниками и белыми кружевными воротниками. Неужели надо было прожить жизнь, чтобы понять, как это красиво и сексуально?

Валюша и Танюша располагаются на диване. Мама пододвигает к ним журнальный столик, приносит чайник и вазу с конфетами, раскладывает по блюдцам пирожные. Затем предлагает на выбор пластинки. Девочки выбирают, конечно же, Ободзинского. А я?

А я тупо сижу на дальнем конце дивана, парализованный их красотой и внезапным появлением, бубню невпопад какую-то ерунду, а потом ухожу к себе в смежную комнату.

Из гостиной доносится голос обожаемого мной певца:

Вернулась из школы сестра-пятиклассница.
– Вова, к тебе же девочки пришли.
– Я себя неважно чувствую. И вообще, ты ещё многого в жизни не понимаешь.
– Ой, не надо! Ты их боишься, вот и всё!

С недавних пор я девчонок действительно боюсь, но никому не признаюсь в этом. Они ушли на летние каникулы понятными и простыми, а вернулись другими. И это заметили даже учителя.

Помню, как физрук Михаил Лукич придирчиво оглядел построившийся на спортплощадке класс, невольно сфокусировался на изгибах и выпуклостях девичьих тел, почесал пятернёй лысую башку и громко крякнул.

Математик, вызвавший Танюшу к доске, прилип взглядом к её стройным ножкам:
– Пиши выше, Татьяна! Экономь доску. Ещё выше!

Танюша в это мгновение буквально встала на носочки. И без того коротенькое школьное платьице задралось до предела.

Математик поставил Танюше пятёрку и вызвал к доске Толика.

– Мне тоже повыше писать? – ухмыльнулся школьный балагур.

По классу пронёсся свежий бриз ехидного хихиканья.

Не дожидаясь ответа, Толик встал на цыпочки.

– Вон из класса! – рявкнул математик. – Завтра придёшь с матерью.
– А можно с батей? – уточнил Толик. – Батя меня поймёт.

В комнату заглянула мама.

– Ну разве так можно? К нему пришли девочки, а он закрылся и сидит. Немедленно иди к гостям!

Девочки сидели на диване и уплетали сладости. Форменные платьица поднялись, обнажив идеально круглые коленки. Этот Ободзинский, оказывается, ещё и хороший психолог:
Кажется, рядом те же глаза,
Кажется, надо что-то сказать…

– Позавчера был новогодний бал, – поделилась Валюша. – Танцевали до упаду. Представь, Вовочка: ты идёшь через весь зал, чтобы пригласить кого-нибудь из нас на танец. Кого ты выберешь?

Я бы выбрал Валюшу. По идиотской, достойной прыщавого отрока причине: летом я видел её без одежды.

Плакучая ива полоскала ветви в перекате реки. Отчаявшись поймать осторожного голавля, я забрался в густую крону и замечтался там. Вдруг к иве на велосипедах подъехали Валюша с подружкой. Пощебетали, потом Валюша разделась и бросилась в воду. Моё сердце почти остановилось. Ухватился за ветку, чтобы не упасть, но, слава богу, пришёл в себя.

А Валюша не спешила одеваться. Выйдя из воды, грелась на солнышке и потягивалась всем телом. В каких-то трёх-четырёх метрах я видел её грудки, похожие на яблочки «белый налив», и пронзительно чёрный, резко очерченный внизу треугольник.

– А ты красивая, Валька! – восхитилась подружка.

С тех пор, когда Валюша ко мне обращается, становится трудно дышать. Кажется, между нами установилась некая тайная связь. И Валюша это чувствует, иначе с чего допытывается, кого бы из них я…

– Так кого бы ты пригласил, Вова? – повторила Валюша.
– Извините, девчонки, но я вас оставлю.
– Но почему?
– Я ещё заразный, боюсь передать вам тонзиллит.

Из-за прикрытой двери зазвучала Майя Кристалинская, девочки поменяли пластинку.

Нравится ли мне Танюша? Полгода назад я поймал огромного майского жука и тайком посадил его Таньке в пенал. С девочкой случилась истерика.

– Ну и кто это сделал? – устало спросил классный, оставив мальчиков после уроков. – Признавайтесь, мужики!

Разгильдяй Толик заметил, что жука в пенал вполне могли посадить и девки.

– Так поступают дебилы, – пояснил классный. – Парню нравится девочка, а как себя вести с ней, он не знает. Вот и творит глупости. В психологии это называется «принизить вожделенное». Свободны! Делайте выводы.

Спустя много лет после окончания школы Марьян Эдуардович сказал мне, что из всех мальчишек тогда покраснел только я и он сразу всё понял.

– Девочки уже уходят, – опять заглянула в комнату мама. – Выйди хотя бы попрощаться. И вот ещё что. Неделю не пойдёшь на улицу, раз ты такой больной. Болеть так болеть. Мне стыдно, Вова.

Мама помогала девчонкам одеться, а я хмуро стоял, подпирая дверной косяк.

– Спасибо за гостеприимство, Анна Ивановна! – поблагодарила Танюша. – А ты, Вовочка, выздоравливай и не будь таким… таким…
– Заразным! – подсказала Валюша.
– Точно, – согласилась мама, и все рассмеялись. Кроме меня, разумеется.

Я наблюдаю из окна, как две стройные фигурки в шубках пересекают двор. Вздохнув, сел на диван, на котором только что сидели гостьи. Вошла мама, присела рядышком и, взъерошив мои волосы, спросила, скоро ли я повзрослею.

Через час пришёл с работы отец, принёс электрическую гирлянду и мандарины. А потом мы встретили Новый год. Дорогой и горячо любимый Леонид Ильич произнёс с чёрно-белого экрана телевизора поздравительную речь. Под перезвон курантов мама с папой подняли фужеры «Советского шампанского», а нам с сестрёнкой налили домашний яблочный сок.

Засыпая, я думал о том, как мне повезло родиться в прекрасной и могучей стране, жить в лучшем на свете городе, ходить в школу, где девчонки носят такую красивую форму. И, конечно же, лакомиться мандаринами на Новый год.

Утром проснулся затемно, проник в гостиную, освещённую ёлочными огоньками. Родители крепко спали на диване. Под ёлкой лежал красиво упакованный подарок. Я утащил пакет в комнату и растеребил бумагу. Это была телескопическая пластиковая удочка из целых шести колен! Два года мечтал о такой, и папа наконец шепнул, что Дед Мороз прослышал о моей мечте.

– А мне? – неожиданно спросила проснувшаяся сестрёнка.
– Под ёлкой. Большая коробка.
– Принеси её, пожалуйста. Я просила у Дедушки Мороза говорящую куклу.

В этом году исполнится пятьдесят лет с тех пор, как мы окончили школу. Не стало великой страны, которой мы искренне гордились, не стало многих дорогих и близких людей, прежних отношений, и не лежат больше под ковриками квартирные ключи. И я не верю в доброго Дедушку Мороза.

Но почему-то очень хочется написать ему письмо и попросить, чтобы 31 декабря проснулся советский дверной звонок и в прихожую вошли румяные с мороза две девочки в кроличьих шубках и в той самой, неповторимой школьной форме.