А сейчас сын сам спросил, отчего мы никогда не ходим на кладбище к родителям моего отца. У меня и фотографий-то их нет, выбросила, когда он ещё был ребёнком. Но помню отчётливо, как они выглядели, хотя с нашей последней встречи прошло уже больше полувека.

Впрочем, своего деда однажды видела – в 1971 году в автобусе. Мы ехали втроём: сын-трёхлетка, я и муж. Мы с сыном сели на первое сиденье, в старых автобусах оно расположено спинкой к водителю. Муж стоял рядом. Я подняла глаза и обомлела! Хорошо хоть сумела сделать вид, что не узнала родного деда, сидевшего напротив. Он смотрел на меня в упор почти бесцветными, льдистыми, ничего не выражающими глазами. Рассматривал моего сына – своего родного правнука, – которого видел впервые. Переводил взгляд то на мужа, то на меня. Довольно дорого одетый для того времени – в кожаном пальто, хорошей шапке, с ярко-красным шарфом на шее. Лет ему было, наверное, чуть больше семидесяти.

На ближайшей остановке поднялся и молча вышел. Всё. Не интересовали его внучка и правнук. Тогда я ничего не сказала мужу, иначе пришлось бы объяснять очень многое. Глупой была и слишком молодой. Попадись мне дед сейчас, он долго помнил бы встречу.

У меня не осталось почти никаких воспоминаний о нём, только отдельные эпизоды, и все неприятные. Однажды он привёз откуда-то маленькую сову, уж не знаю, то ли птенца, то ли просто порода такая мелкая. Её завернули в полотенце и дали в руки мне, шестилетней. Я полезла с ней на чердак, где всегда играла. Сова извернулась и больно, до крови, ущипнула меня за палец. От испуга я её выронила, и птица улетела в чердачное окно. Я рыдала, просила помочь поймать её, но дед сказал, что я бестолковая неумеха и больше он никогда мне ничего не принесёт.

Второй эпизод самый неприятный, и рассказывать о нём тяжело. Итак, у нас гости: дед с бабкой – родители отца. Скорее всего, праздновали мамин день рождения. Летние каникулы, я перешла в третий класс. Отец с дедом, как я сейчас думаю, хорошо выпили, и дед с бабушкой остались ночевать.

Ночью я спала в своей кровати, напротив – кровать младшей сестры. На полу постелили деду. И среди ночи я проснулась, оттого что он рукой залез мне в трусики. Бормотал что-то и стонал. Я увернулась, и тогда он схватил мою руку и потащил к себе в трусы.

– Ось сюды, сюды.

Было страшно и противно, я понимала, что происходит нечто нехорошее, но боялась всех разбудить, за это мне точно попало бы. Тогда я вскочила и, в надежде спрятаться от деда, полезла на широкий подоконник. Совсем забыла, что там стоял большой самодельный гербарий – школьное задание на лето, отец мне помогал оформить его.

На вате под стеклом лежали засушенные растения, бумажки с названиями и описаниями. Конечно, в темноте я наступила на стекло, порезала коленку, не выдержала и громко заревела. Проснулись родители, отец увидел, во что превратился гербарий, и меня начали ругать – зачем, мол, среди ночи полезла на подоконник? Я ничего им не рассказала, боялась. Ногу промыли и перевязали, а дед сделал вид, будто спит. Сейчас гадаю, был ли он на самом деле педофилом или просто напился до помрачения ума. В любом случае – дрянь последняя.

Третий эпизод – мы с мамой, её сослуживцами и дедом находимся в аэропорту. Накануне принесли телеграмму, погиб мой отец, находившийся тогда в другом городе. Заплаканная мама и её коллеги уговаривают деда лететь с нами на похороны. Он отказывается, что-то объясняет, а мамины подруги стыдят его. Мама говорит:
– Что я смогу сделать одна в чужом городе? Вдруг мне никто не поможет?

Я ещё не до конца понимаю, в чём дело, думаю, что мы просто летим к папе. При встрече он подкинет меня и закричит: «Людчишка приехала!» Мне было 11 лет, а папе только исполнилось 38.

Ну, в итоге поехал-таки дед, стыдно стало перед людьми. В последний раз мы его видели на отцовских сороковинах.

Бабушка была обычной женщиной, не слишком приветливой и крайне жадной. Тогда белые сладкие булочки считались большой редкостью, а я очень их любила. И вот как-то раз бабушке посчастливилось купить несколько штук. Она принесла их домой и, думая, что я сплю, положила в большой коричневый деревянный чемодан. Закрыла его на замочек. А я всё равно увидела. Мне так хотелось хотя бы одну! Когда пришла мама, я заревела и за руку потащила её к чемодану. Бабка не выдержала, открыла замок, отломила половину булочки и отдала мне.

– Ишь, глазастая, углядела-таки.

И газированную воду мне всегда покупала без сиропа, а так хотелось сладкую! Мы тогда вообще мало сладостей видели и скучали по ним. Однажды продавщица добавила мне сироп бесплатно – наверное, по взгляду что-то поняла.

А с тёткой я последний раз виделась, когда мне было уже 13 лет. К ней в гости приехали наши родственники с Сахалина. Естественно, позвали и нас с мамой. Мама ещё не закончила работать, так что я пришла первой. И услышала, что тётка рассказывает родне, какая плохая у нас с сестрой мать: не заботится, мало одежды покупает, пропадает на работе. Я оторопела – как мама может быть плохой? Помню только, что затряслась и изо всех сил ударила тётку по физиономии. В ответ меня знатно оттаскали за волосы и поколотили.

Домой бежала, думая только о том, что и от мамы попадёт за драку с тёткой. Не попало. Сейчас, встреться мне эта гадина, нашла бы что сказать. Детям погибшего брата, наверное, можно было пару раз в году купить сладостей и какую-нибудь одежонку. Не помню, чтобы при жизни отца дед с бабкой или тётка подарили нам с сестрой хоть что-нибудь на день рождения или просто так.

Вот и все наши родственные отношения. Не понимаю, как можно не любить внуков? И ведь мы с сестрой были у них единственные. Захочется ли после такого прийти на могилу и положить цветочки?

В общем, сыну я сказала, что после гибели моего отца родичи уехали обратно на Украину и следы их потерялись. Про деда-педофила вообще первый раз рассказываю – ни муж, ни сестра не знают. Наверное, пришло время – раньше не могла переступить через себя.