Северная война, которую царь Пётр I вёл более двадцати лет, как полагается, началась с искусной лжи Запада и предательства своих же.

Шведский король разыгрывал мирные переговоры. Ради них в июне 1700 года в Швецию отправился князь Андрей Хилков. Он доложил Карлу XII об открытии в Стокгольме первого русского посольства во главе с князем Яковом Долгоруковым – именно князю русский царь поручил подписание мирного договора.

Шведы, как должно, обманули. Через два месяца они арестовали русского посланника Андрея Хилкова, а в ноябре разгромили нашу армию при Нарве. Многие историки объясняют это чудовищное поражение предательством военачальника Карла де Круа. Он был французского происхождения, но Пётр, испытывавший нужду в опытных полководцах, пригласил его командовать  войском.

Во время битвы французик не слушал русских воевод. Наши собирались атаковать, но де Круа приказал солдатам стоять на месте, позволив таким образом шведам захватить инициативу. Сам же вместе с другими командирами-иностранцами бежал по болотам от армии в Ревель.

Русские воины, в отличие от французского труса-фельдмаршала, продолжали биться. И лишь 1 декабря 1700 года, когда число павших составило несколько тысяч, князь Яков Долгоруков, командовавший Военным приказом, чтобы спасти жизни оставшихся, лично вручил королю Карлу XII грамоту о поражении.

Однако уже на следующее утро в нарушение условий капитуляции шведский правитель взял в плен 700 наших воинов, в их числе десять русских генералов и самого князя Долгорукова…

Что значила фамилия Долгоруков для России в те времена? Это боярин знатнейшего княжеского рода, представитель династии Рюриковичей в 24-м колене, сподвижник царей Алексея Михайловича и Фёдора Алексеевича, учитель Петра I, геройски воевавший в Крымских и Азовских походах.

Однако в результате интриг шестидесятилетний старик Яков Долгоруков оказался в застенках в Ревеле, который оккупировали шведы.

Комфортабельная европейская тюрьма

«Лучше быть в плену у турок, чем у шведов: здесь русских ставят ни во что, ругают и бесчестят; караул у меня и у генералов внутри; кто пойдёт ради нужды, караульщик всегда при нём с заряженным мушкетом; купцов наших замучили тяжкими работами» – так описывал ревельскую тюрьму Андрей Хилков.

Вместе с Долгоруковым там он находился недолго, из «зверинца» в Ревеле Якова Фёдоровича перевели «в специальную тюрьму» в Стокгольм.

В ней русских подвергали не только унижениям, но и пыткам. Шведским варварам было плевать и на возраст, и на титул арестантов. Один из заключённых позднее писал, что «едва имеет насущный хлеб и вынужден унизительно просить помощи у своих надсмотрщиков, чтобы не умереть с голоду». А ведь деньги на содержание пленных присылали с Родины.

Долгорукову, например, помогали именитые родственники, друзья, да и сам царь. Казалось бы, пожилой князь мог в заточении не бедствовать. Однако он проявлял благородство – все средства разделял поровну со своими товарищами по несчастью, не брезгуя простолюдинами, которых без его помощи ждала бы голодная смерть. А для лечения раненых и больных сокамерников даже занимал деньги у тюремщиков, завоевав их доверие.

Ещё в юности Яков Фёдорович выучил латынь, и шведский язык освоил быстро. Общался с надсмотрщиками, знакомился с местным законодательством, государственным устройством, изучал западный менталитет, впитывал всё, что казалось ему полезным для русского мира.

Шведы же приберегали Долгорукова как ценного заложника – для обмена. После того как Карл XII потерпел поражение в Полтавской битве в 1709 году,  планировалось обменять князя на пленённого шведского фельдмаршала Рёншильда.

И вот в начале 1711 года Якова Фёдоровича перевезли из Стокгольма поближе к границе – в захолустный Якобштадт (современный Екабпилс). Однако одерживавший одну победу за другой царь Пётр не спешил меняться высокопоставленными пленными. Тогда шведы, желая в назидание врагу уморить 72-летнего князя, решили перевезти его вместе с другими русскими заключёнными подальше, на самый север страны – в город каторжников Умео.

Весной 1711 года шхуна с 44 русскими пленными вышла в Балтийское море. Охранять их поставили лишь 20 шведских стражей – истощённые заключённые всё равно не могли оказать сопротивления.

Путь был неблизкий. Во время одной из остановок в прибрежном городке Питео от истощения и болезней на глазах у Долгорукова умер 37-летний грузинский царевич Александр, который служил в русской армии и тоже был пленён. Оплакивая героя, старик-князь понимал: гибель в плену грозит и ему.

Но Долгоруков недаром был превосходным дипломатом и выдающимся стратегом. Он пошёл на риск. Когда судно снова выйдет в море, русские должны были поднять бунт и захватить шхуну. Свой план князь спланировал до мелочей.

Первым делом Яков Фёдорович добился расположения шведского конвоя. Тюремщики должны были расслабиться и утратить бдительность. Для этого князь приказал всем арестантам демонстрировать послушание, добродушие, а главное – физическую немощь. А сам, используя знание языка, так задружился с охраной, что даже выпивал с её начальником, капитан-лейтенантом Яном Эллерсом.

После душевных бесед с «русским старцем» Эллерс позволил во время ежевечерних молитв снимать с некоторых пленников кандалы.

Вечером 3 июня 1711 года, когда шхуна находилась всего в нескольких милях от тюрьмы Умео, старый князь молился особенно истово и вдруг повысил голос, произнося слова древнего русского гимна: «Дерзайте убо, дерзайте, людие Божии!»

Это был призыв к бунту на корабле. Арестанты по команде бросились на конвоиров. «Сам Яков Фёдорович кинулся резать экипаж первым. Придушил помощника капитана, погнался с тесаком за шкипером. Потом рубился с начальником караула. Скинул его в море. Уклонился от пистолетного выстрела и «с колена рубил по ноге обер-боцмана, так что обер-боцман истёк бы кровью, если бы его не утопили».

На мостик захваченного борта Яков Долгоруков взошёл, будучи уже опытным пиратом. Ухватил за волосы шкипера, приставил к его груди кортик и сказал значительно: «Если хочешь быть жив, то вези нас к Кроншлоту или к Ревелю. Измены берегись, меня бойся, на Бога надейся, но меня бойся больше!» – так описывает сенсационный захват шведского вооружённого конвоя современный русский историк Джон Шемякин.

А поэт Рылеев 200 лет назад в стихотворении «Яков Долгорукий» рассказывал о подвиге князя со товарищи в эпических выражениях:
Вдруг Долгорукий загремел:
«За мной! Расторгнем плен постыдный!
Пусть слава будет нам удел
Иль смертию умрём завидной».
Лилася кровь, сверкал булат,
Пал неприятель изумлённый,
И завоёванный фрегат
Помчался в Ревель покорённый.

«Расторгнуть плен постыдный» русским арестантам было непросто, но ещё сложнее оказалось найти дорогу из северной части Ботнического залива на юг и через Балтийское море – в Финский залив, к освобождённому Петром русскому городу Ревелю (ныне Таллин). Ведь моряков среди пленников не было! Ни одного!

Бывшие стольники, дьяки, думные дворяне – старые, больные, измученные тюрьмой, – понятия не имели, как вести шхуну, а тем более – как построить маршрут. Плыли, как потом напишет сам Долгоруков, ведомые Господом одним: «Всемилосердный Бог, предстательством Богоматери, дал нам благой случай и бесстрашное дерзновение, что мы могли капитана и солдат, которые нас провожали, пометать в корабли под палубу и ружьё их отнять, и, подняв якорь, пошли в свой путь и ехали тем морем 120 миль и, не доехав до Стокгольма 10 миль, поворотили на остров Дого. И шкипер, и штурман знали пути до Стокгольма, а от Стокгольма через Балтийское море ничего не знали и никогда там не бывали и карт морских с собою не имели, и то море переехали мы без всякого ведения, управляемые древним бедственно плавающим кормщиком великим отцем Николаем, и на который остров намерились – на самое то место оный кормщик нас управил».

Всего за две недели добрались до Ревеля. На берег князь Долгоруков сошёл, ведя в кандалах Эллерса, которого вскоре доставил пред светлые очи царя Петра I.

Царь не забыл

Пётр был необыкновенно рад увидеть Долгорукова живым и даже сравнительно невредимым. Царь с юных лет любил Якова Фёдоровича и даже называл его «дядей». В этом нет ничего удивительного. Бояре Долгоруковы (Долгорукие) верой и правдой служили русским князьям с XIII века, и многие из этого славного рода сложили головы в боях за Отечество.

Вообще-то Яков Фёдорович годился Петру в отцы, ведь службу он начал ещё при Алексее Михайловиче. И именно этот князь вместе со своими товарищами и братьями в 1682 поддержал воцарение десятилетнего Петра на русский престол. А потом защищал его от козней регентши царевны Софьи. Позднее, став царём, Пётр Алексеевич этого не забыл.

И вот герой вернулся из десятилетнего шведского заточения. Сильно постаревший Долгоруков привёз в Россию свои бесценные знания – основы европейского государственного устройства и управления. Пётр специально для него создал доселе не существовавшую должность с заковыристым названием «генерал-пленипотенциар-кригскомиссар». И под него же организовал целое ведомство – военное комиссариатство.

73-летний Долгоруков являлся человеком богобоязненным и истово верующим. Почти всё время, свободное от службы, он проводил в храме. И при этом у него оставались ещё силы для личной жизни. Пожилой боярин влюбился в очаровательную дочь князя Черкасского Арину, которая спустя год после свадьбы родила дочь Катю.

Не забывал князь и о первой супруге Ульяне и их взрослой дочери Анне. Её он удачно выдал замуж за графа Алексея Шереметева, родственника своей второй жены.

В 1717-м 78-летний Долгоруков назначается ответственным за государственную казну. На этом посту по честности и неподкупности ему, пожалуй, не было равных во всей нашей истории. Казнокрадство и коррупция пресекались Долгоруковым, он разоблачал даже самых близких к царю «неприкосновенных» особ – Меншикова и Апраксина. А когда в Петербурге «оказался однажды недостаток в муке» и Сенат издал указ «собрать по четверику ржи с крестьян», Долгоруков остановил его исполнение. Старик потребовал от царя не изводить бедных крестьян поборами, а взять хлеб из богатых закромов вельмож. И сам же первым поделился с петербуржцами своим хлебом!

Отлично знавший склонность европейцев к мошенничеству, Долгоруков не раз спасал наше купечество от разорения. Например, когда в 1714 году голландский резидент де Би настаивал на заключении нового, выгодного Голландии трактата, рассчитывая прибрать к рукам всю внутреннюю торговлю в России, Долгоруков уговорил царя не слушать иностранцев.

Яков же Фёдорович убедил Петра вместо досрочных наборов новых рекрутов призывать в армию каторжников, даруя им возможность в бою завоевать себе прощение государя. «Был заключённый, стал музыкант», – вспоминаются в этой связи рассказы участников ЧВК «Вагнер».

В 1718-м Долгоруков буквально заставил Петра вместо петербуржцев и новгородцев, пострадавших от Северной войны, использовать для работ по устройству Ладожского канала пленных шведов. И плевал он на царский гнев и субординацию, когда дело касалось судьбы русских!

Государь хватался за кортик

«Один, как твёрдый страж добра, дерзал оспоривать Петра», – писал о нём Рылеев в оде «Гражданское мужество». Только этот «твёрдый страж» мог разорвать указ государя прямо перед его носом! И самодержец, осудивший на смерть даже своего сына Алексея, не раз хватался за кортик, в гневе желая Долгорукову смерти. В таких случаях Яков Фёдорович успокаивал Петра как ребёнка: «Постой, государь! Честь твоя дороже мне моей жизни. Если тебе голова моя нужна, то не действуй руками, а вели палачу отсечь мне голову на площади; тогда ещё подумают, что я казнён за какое-нибудь важное преступление; судить же меня с тобой будет один Бог. Не марай руки беззаконием!»

В общем, объяснял доходчиво.

…Яков Долгоруков отошёл ко Господу по старости, в возрасте 81 года, не дожив всего несколько месяцев до блистательной победы нашего воинства в Северной войне, по итогам которой Россия пополнилась новыми губерниями – Санкт-Петербургской (Ингерманландия), Олонецкой (Карелия), Эстляндской, Лифляндской, а спустя несколько лет и Курляндской.

И сегодня, когда история наших отношений с Западом повторяется, судьба Якова Фёдоровича Долгорукова могла бы стать основой увлекательного исторического романа, захватывающего приключенческого фильма и даже политического детектива. Русский герой, потомок Рюрика, князь-авантюрист, морской пират и человек, перечивший самому царю! И всё это в одном лице.