Моя приятельница Анна больше 15 лет работает в храме – поёт на клиросе. Как известно, клирошанки обычно являются основным кругом общения матушки настоятеля, они же главные её подопечные. Очень часто именно матушки становятся регентами церковного хора. Бывает, даже секретничают с певчими о том, что происходит на приходе, особенно если это не видно с первого взгляда.

Однажды Аня поведала мне такую историю.

Это случилось на Страстной неделе, в Великий четверг. Служба с чтением 12 Евангелий ещё не началась, клирошанки пока только включали лампы и готовились распеваться. И вдруг матушка заметила, что у одной певчей на шее помимо крестика висит увесистый мешочек, на обычную ладанку совсем не похожий.

– Что это у тебя? – поинтересовалась регент.
– Четверговая соль, – ответила девушка, смутившись.
– А зачем на шею надела? – удивилась регент.
– Сглаза боюсь.

Кто-то из певчих хихикнул, но матушка тут же осадила хохотушку.

– Крестика на груди тебе недостаточно? – спросила певчую.

– Меня так бабушка учила: в Великий четверг хоть потоп, хоть град с неба, а без четверговой соли никуда не ходи.
– Это глупости, которые порождают ещё большие глупости, – вздохнула матушка. – А вместе с ними приходит и грех. Духовник моего батюшки как-то вспоминал: когда был молодым священником, у них на приходе многие бабки тоже таскали соль, «заговаривали» её перед иконами, ставили свечи за здравие врагов, чтобы тем навредить, занимались прочими грязными делишками. Сколько они с другим священником ни увещевали тёмных женщин прекратить это непотребство, сколько ни грозили епитимьёй, ничего не помогало.

Однажды в гости к отцу-настоятелю приехал старинный друг, иеромонах, они должны были вместе проводить службу. Накануне богослужения отец поделился с дорогим гостем своей бедой. Тот задумался. Затем попросил: «Разреши мне исповедовать народ, а вместо меня пусть послужит другой отец». Разумеется, батюшка не смог отказать другу.

Иеромонах ушёл в придел храма, где обычно проходит Таинство исповеди, а настоятель со вторым батюшкой стали проводить службу. Когда подоспело время причастия, многие бабушки подходили к Чаше в слезах. А потом священники заметили, что неположенными вещами в храме женщины перестали заниматься, старушки стали как шёлковые.

Звонит отец-настоятель другу и спрашивает:
– Отец, я не узнаю наших прихожанок. Что случилось, как тебе их удалось вразумить?
– Я просто сказал им в слове перед исповедью, что Бог наказывает за магические обряды в церкви намного строже, чем за обычное колдовство, потому что такие деяния приравниваются к хуле на Святого Духа, – объяснил иеромонах. – Спросил исповедующихся: как думаете, если вы придёте в гости в хороший дом, но вместо достойного поведения вдруг нагадите в фарфоровую супницу, что с вами сделает хозяин? А вы верите, что какие-то тёмные действа не просто допустимы в церкви, но и сильнее Самого Бога в Его храме. Наивно полагаете, будто Бог ничего не замечает. Даже хуже того – уверены, что Он стоит где-то в сторонке. Будто Он сам по себе, и вы – тоже сами по себе. Одумайтесь! Тем, кто колдует в церкви, уже забронировано место в аду, но ещё на земле Господь отнимает у них годы жизни и здоровье.
– Да и глупо считать, что в храме тебя могут сглазить, – откликнулась одна клирошанка. – Откуда тут взяться ведьмам, они же в храм не ходят.

– А вот тут ты ошибаешься, – неожиданно заметила наша матушка. – Батюшкин духовник говорил, что в прежние времена в каждом храме было по ведьме, а в иных – и не по одной.

Я не выдержала и переспросила:
– Но почему Бог пускает их в церковь?
– На то Его воля, нам эта тайна неведома, – вздохнула регент. – Одно только известно: в храме полно нечистой силы, больше, чем где-либо, потому что её главная цель – прельстить людей, пришедших к Богу, отвлечь от молитвы, заставить скучать, а в идеале – отвратить сердце от искренней исповеди, чтобы человека не допустили до причастия. Конечно, в момент Евхаристии божественная сила сминает сатанинское воинство, гонит его из храма, но в прочие минуты в церкви множество бесов. Те, кто гадает в храме по наитию и неразумию, конечно, этого не ощущают, а вот настоящие колдуньи чувствуют нечисть очень хорошо.
– Так, значит, всё-таки могут сглазить в церкви? – задаю новый вопрос.
– Если верить, что сглаз сильнее Бога, то могут, – отвечает матушка. – Человек наполняется тем, во что он верит.
– А как же вычислить в церкви ведьму? – спросила та самая певчая, с мешочком соли на груди.
– Мысленно перекрестить и плюнуть ей на хвост, – засмеялась регент. – Ну а если серьёзно, то просто обходить этих баб стороной, и Бог вас убережёт. Видите Елену Ивановну? – матушка показала на бабушку, которая чистила подсвечник.
– Она ведьма? – хором изумились мы.
– Нет, конечно! – снова засмеялась матушка. – Но скажите мне, почему она чистит подсвечник?
– Потому что работает свечницей.
– Правильно, – кивнула регент. – Потому что батюшка её благословил заниматься этим делом. А вот если за свечами вдруг начинает приглядывать «чужая» бабушка, это уже подозрительно. Духовный отец моего отца Владимира ещё говорил, что такие старушки ходят в церковь, но никогда не причащаются. Стоят обычно либо позади всех, либо впереди, но ближе к стене. А вот рядом с амвоном, напротив Царских врат, стоять не любят. Зато очень любят разглядывать прихожан, а ещё больше – как бы невзначай прикасаться к ним. Но бояться их не следует: Бог всё видит, даже если к вам случайно кто-нибудь прицепил заговорённую булавку или иную гадость, она вам не повредит, пока вы верите, что Бог сильнее дьявола.

Аня продолжила рассказ.

– Ещё матушка говорила, что Господь иногда сам указывает, если в храме кто-либо творит чёрные дела. Один такой случай произошёл в другом храме, где когда-то служил её батюшка. Матушка там тоже руководила хором. В то утро литургия ещё не началась, но оба батюшки, наш отец Владимир и пожилой настоятель, уже прибыли в храм. Хор открывал тетрадки, все готовились к службе. И вдруг отец Владимир замечает, что дышать в храме тяжело, воздух будто спёртый. И матушка тоже это заметила. Хотя церковь вроде хорошо проветривали, да и вообще, она довольно просторная, на недостаток воздуха никто не жаловался.

– И вот я открываю тетрадку, а руки словно не слушаются, – вспоминала матушка. – И батюшка потом признавался, что в то утро первый раз в жизни ему не хотелось служить, будто на глаза навалилась свинцовая тяжесть. А уже подходит время начинать литургию – вот-вот должны прозвучать первые входные молитвы. Народ потихоньку собирается в храме. И вдруг одна из старушек-свечниц охнула, перекрестилась, чуть ли не попятилась назад. «Что с вами?» – спросил отец Владимир. «Я взглянула на лик Божьей Матери, а у неё лицо потемнело, – говорит перепуганная бабушка. – И уголки губ сильно опущены вниз, словно Богоматерь вот-вот зарыдает».

В том храме напротив подсвечника стояла икона Божьей Матери «Умягчение злых сердец». Тот, кто хорошо знает этот образ, должен помнить, что на этой иконе Пречистая Дева часто изображается с лёгкой полуулыбкой. А тут выглядит, словно поражена горем.

Отец Владимир рассказал о видении свечницы пожилому собрату, настоятелю храма. Тот сразу понял, в чём дело.

– Литургию не начинать! Внимательно осмотрите весь храм, каждый уголок.

Стали осматривать и вдруг на клиросе обнаружили тёмное пятно под скамьёй, а в нём остаток перьев, нитки. Начали оттирать, а это кровь! Видимо, кто-то накануне вечером принёс эту гадость в церковь и намеренно её осквернил.

Всю эту скверну аккуратно собрали и сожгли во дворе. Пришлось переосвящать храм, читать особые молитвы, только после этого литургия началась. На спёртый воздух или странный лик иконы больше никто не жаловался. Так Бог не допустил богослужения вместе со скверной.

А вот кто оставил колдовскую мерзость на клиросе, так и осталось тайной. Клирошанки недоумевали: все хорошо знали друг друга, никто из них не додумался бы сотворить такое бесчинство. Однако часто бывает, что после вечерней службы народ ходит туда-сюда по храму, прикладывается к иконам, а храм убирают не так тщательно, как после литургии. Видимо, какая-нибудь ведьма и сунула незаметно «подарочек». Вот только она забыла, что Бог всё видит.