Когда Марина решила избавиться от нежелательной беременности, мы, врачи, отнеслись с пониманием. У неё уже было трое малышей, муж в тюрьме, жильё неблагоустроенное. Однако в назначенный день женщина в больницу не явилась. Полгода она искусно избегала встреч с участковым гинекологом – хоть Шерлока Холмса вызывай. А потом как ни в чём не бывало позвонила участковому врачу.

– Родила, уезжаю с ребёнком в район.
– Кому ты веришь? – удивилась многоопытная заведующая женской консультацией. – Убила она ребёнка!

Тут же набрала номер детской поликлиники. Там сказали, что никаких вызовов к новорождённому от Марины не было. Но вот она как раз тут по кабинетам ходит, собирает справки, поговорите с ней. Лишь после того как Марине пообещали приехать с полицией, она призналась: «Дома лежит, в подполе. Придушила».

За преднамеренное убийство Марину ждёт суд. На следствии она не могла объяснить причину своего преступления.

Ежегодно десятки тысяч женщин совершают детоубийство. Только там погибающие на полгодика младше несчастного ребёнка Марины. И способ умерщвления более бесчеловечный. Я говорю об аборте.

Хирургическое прерывание беременности происходит, если «мамочка» прокараулила сроки. До шести недель применяется медикаментозный аборт, две таблетки – и проблема решена. Его ещё называют щадящим, мягким, бархатным абортом – бархатным для женщины, разумеется, не для эмбриона.

Какая вопиющая, дикая безграмотность! Причём она прекрасно уживается в человеке с высшим образованием. Вот только сейчас на третий аборт (и все от разных мужчин) приходила молодая женщина. Окончила институт, замужем не была. Да ведь этой операции нужно бояться как огня, а для неё – извините, как в туалет сходить.

Другая прискакала: «Ах, скорее ставьте на учёт!» А через две недели: «Ах, скорее запишите на чистку!» Выяснилось: беременность «подстроила», чтобы затащить любимого в загс. Вот такое средство дешёвого шантажа. Да не на того напала, парень оказался тёртый калач, упёрся, а после и вовсе смылся незнамо куда. Недавно вижу на улице: идёт под ручку с новым ухажёром. Не получилось с тем – прокатит с этим?

А вы знаете, что все корейцы старше своих ровесников в мире на один год? Отсчёт жизни у них начинается с момента зачатия. Не зародыш – а Человек. День зачатия – день рождения.

Но слабый пол снова и снова самоотверженно ложится под нож, кромсает своё тело. Откуда такое наплевательское, неуважительное отношение к нему, к здоровью, к самой себе, наконец?

Сама себе отвечу: от неверия в Бога. От бедности. От катастрофически низкого уровня культуры. От бездуховности – и тут дурной пример подаёт «элитка».

Провожу беседы со школьницами о девичьей чести, о хорошем, незаслуженно забытом слове «недотрога». Как за минутку удовольствия с быстрорастворимыми женихами девочки горько расплачиваются всю жизнь. После одной такой «безобидной» операции 19-летняя девушка лишилась возможности рожать. Потом рыдала: «Помогите усыновить ребёночка!»

На моём сельском участке рожала женщина, которая не умела считать и писать. XXI век на дворе! Другая проблема: если женщина ответственная, вся в работе, – ей, к сожалению, не до родов и декретов. А вот у алкоголичек, а они, как правило, дамы с глубокими умственными отклонениями, предостаточно времени на многочисленные беременности «по залёту». Сами смеются: дурное дело не хитрое.

Уговариваем таких: не производите на свет старичков – инвалидов с пелёнок! Но последнее слово всегда остаётся за женщиной. Мы, врачи, просто берём подписку, фиксируем в карточке: «Предложена стерилизация. Проведена беседа о необходимости прерывания беременности».

Ух, представляю, как возбудится общество при слове «стерилизация». Меня и фашисткой называли. Но если хотите собственного вырождения – флаг в руки. Придёт время, когда будет некому кормить недееспособных.

Обычно в таких случаях козыряют фразой: Богу виднее, кому давать жизнь. Приводят в пример Стивена Хокинга, безногого с рождения бегуна Писториуса, успешно соперничающего со здоровыми спортсменами, Бетховена, который в период полной глухоты сочинил самые знаменитые произведения… Но это исключения, которые подтверждают правило.

Вчера ездила в посёлок, там живёт наша родильница. На днях произвела на свет малыша, весит он чуть больше двух килограммов. На учёте женщина не состояла, хотя мы навещали её, уговаривали: «Маша, соберись, приезжай, мы тебя за день всю обследуем». Но под конвоем ведь не повезёшь.

Ни она, ни муж не работают, пьют, в доме грязь, стены вместо обоев покрыты кусками рубероида. Тут же бегает грязный полуторагодовалый ребёнок. «Ничё-ё, бог дал зайку – даст и лужайку!» И сколько этих «заек» гибнет в пожарах, при других несчастных случаях! Ханжески потупим глаза: бог дал – бог взял? Пусть лучше на этом свете отмучаются, чем на том?

В криминальных сводках всё чаще появляется выражение «жертвы материнского капитала». Что дало разовое щедрое денежное поощрение? Количество за счёт качества. Асоциальный элемент на том материнском капитале воспарил, расцвёл.

В консультацию обратилась женщина. Её первенец уже воспитывается в интернате. Направьте, говорит, на прерывание беременности. Когда ультразвук показал двойню, настроение у неё круто изменилось. Позвонила сожителю, пошушукалась. Быстро произвела в уме арифметические действия. Глаза заблестели: «Это же совсем другое дело! Буду рожать!» Ход мыслей написан на испитом лице: лишние 150 «кусков» на улице не валяются. Прогуляем капиталец, а там доброе государство возьмёт на себя воспитание ребятёнков за счёт налогоплательщиков.

Неисповедимы дела Господни. Кого бы на пушечный выстрел не подпускать к материнству – выстреливают малышей одного за другим. А кому надо – бог не даёт. Примеры? Сколько угодно. Расскажу лишь один.

После длительного дорогостоящего лечения от бесплодия у Аси случилась долгожданная беременность. Вынашивала с трудом, ползала по стеночке, сохраняла своего птенчика, боролась всем прогнозам назло. Родила. И вот – материнское счастье, глубокая, ни с чем не сравнимая нежность, хлопоты… Но вдруг – новая беременность, так некстати! Стирает Ася, готовит, ворочает ванночку с водой, затаскивает на пятый этаж коляску, спрыгивает со шкафа… Но этому малышу, в отличие от первого, всё нипочём, крепко вцепился в жизнь, пришёл всерьёз и надолго. Это он так думал, что надолго. Не подозревал, что мама Ася думает иначе и уже назначила день и час его смерти.

Почему такое происходит? Куда девается материнский инстинкт? Это головоломка для психиатров. Мать вновь объявила борьбу – на этот раз не за выживание, а за скорейшее избавление от крошечной жизни. С таким же страстным желанием, с каким вынашивала первого, она пытается вырвать из себя, как сорняк, как враждебное инородное тело, его брата или сестру, уже со злобным, брезгливым отвращением.

Участковый врач предложила перед операцией посмотреть фильм. Ася скорчила гримаску, но деваться некуда. В кабинете уже находились другие молчаливые женщины. Ася назвала их про себя «сообщницами». Вот пошли кадры. Зрительницы будто видят себя на экране: перед дверями абортария сидит очередь из женщин в халатах, с пелёнками и полотенцами в руках. Они тоже сосредоточены, отчуждены, замкнуты. Каждая углублена в свои мысли, в свою жизнь. А камера «проникает» сквозь халат, кожные покровы, стенки брюшной полости – внутрь женщины. Там тоже творится маленькая, тихая упорная жизнь.

На экране – виноградинка. При ближайшем рассмотрении она оказывается плодиком, по срокам – десять недель, как у зрительниц. Как у Аси. Уже совершенно готовый, настоящий человечек с ручками-ножками, ротиком, носиком, ушками. Вот он уморительно зевает, потешно жмурится, сладко потягивается и улыбается. Он сосёт пальчик!

«Когда начнётся операция, – бесстрастно комментирует диктор, – и инструмент войдёт в ваше тело, его сердечко заколотится быстро-быстро. Он будет пружинками отдёргивать от холодного железа ножки и ручки, пытаться «убежать», спрятаться…»

Фильм закончился, включили свет. «Нас на понт не возьмёшь», – сказала одна, бывалая. И беззубо осклабилась. Другие женщины не глядели друг на друга, озабоченно собирались, спешили собрать недостающие справки перед завтрашней операцией. В регистратуре предупредили: подходить кучно, чтобы поодиночке с каждой не возиться.

– На вас занять очередь? Вы ведь с нами? – спросила Асю соседка.
– Да. То есть нет… То есть…